— Скорее всего, уже завтра он сможет встать, — ответил Арагорн. — Захочет, так пусть прогуляется с друзьями, это ему не повредит.
— Замечательный народ! — уважительно покачал головой смотритель. — Крепкий, стойкий, а ведь с виду не скажешь.
У дверей Палат Исцеления собралась толпа. Все хотели видеть Арагорна, многие надеялись, что он исцелит их близких, сраженных тяжкими ранами или Черной Немочью. Арагорн не мог не внять мольбам — он послал за сыновьями Элронда, и вместе они трудились до глубокой ночи. По всему городу только и говорили, что о возвращении истинного короля. По зеленому камню на груди его называли Элессар, Эльфийский Берилл, и таким образом имя, предреченное при рождении, он получил от своего народа.
К утру, почувствовав, что силы его на исходе, Арагорн завернулся в серый плащ, выскользнул из города и, вернувшись в свой шатер, уснул.
А когда занялась заря, люди увидели реющее над Башней знамя Дол-Амрота с белоснежным кораблем-лебедем на синих волнах. Оставалось только гадать — уж не пригрезилось ли возвращение короля?
Глава 9.
ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТ
После битвы наступило ясное погожее утро. Ветер переменился на западный и теперь нес по небу легкие облака. Поднявшись спозаранку, Леголас и Гимли попросили разрешения пройти в город, им не терпелось повидать Мерри с Пиппином.
— Большая радость узнать, что они живы, — сказал Гимли. — Мы потратили столько сил, пытаясь их вызволить, что было бы обидно, окажись наши труды напрасными.
Вместе они вступили в Минас-Тирит. Встречные с изумлением взирали на странную пару: прекрасного обликом эльфа, задумчиво напевающего мелодичную песню, и важного гнома, который поглаживал бороду и оценивающим взглядом присматривался к строениям.
— Каменная кладка совсем недурна, — снисходительно одобрил он, — но не везде, а уж улицы можно бы устроить и получше. Когда Арагорн взойдет на престол, предложу ему пригласить каменщиков Горы, и мы сделаем город таким, что им будут гордиться.
— Здесь не хватает садов, — добавил Леголас. — Дома мертвы: зелени почти нет, а без зелени какая радость? Когда Арагорн взойдет на престол, эльфы Лихолесья пришлют ему певчих птиц и вечнозеленых деревьев.
Когда они пришли к Имрахилу, Леголас низко поклонился князю, ибо с первого взгляда понял, что в его жилах течет эльфийская кровь.
— Приветствую тебя, князь, — молвил он. — Народ Нимродэли давно покинул лориэнские леса, но, как я вижу, не все отплыли из гавани Амрота на запад.
— Память о том хранится в преданиях моей страны, — отозвался князь. — Но никто из Дивного Народа не бывал у нас несчетные годы. Признаюсь, я никак не чаял повстречать эльфа здесь, среди войны и печали. Что привело тебя сюда?
— Я один из Девяти, вышедших с Митрандиром из Имладриса, — отвечал эльф, — а сюда мы с моим другом гномом явились вместе с Арагорном. Но сейчас нам хотелось бы повидать друзей, Мериадока и Пиппина. Мы слышали, они на твоем попечении.
— Вы найдете их в Палатах Исцеления, и я с удовольствием провожу вас туда, — учтиво предложил Имрахил.
— Достаточно будет, если ты пошлешь кого-нибудь показать нам дорогу, — ответил Леголас. — Арагорн просил передать тебе и Эйомеру Роханскому, что он не хочет до поры снова вступать в город, а потому просит вас обоих пожаловать в его шатер. Митрандир уже там.
— Мы не заставим себя ждать, — заверил Имрахил, и они любезно распрощались.
— Воистину достойный вождь и славный воитель, — сказал Леголас, проводив его взглядом. — Если и ныне, во дни заката, в Гондоре можно встретить таких людей, каким же было это королевство в лучшие времена?
— Вот и каменная кладка у них лучше всего самая старая, — заметил Гимли. — У людей, скажу я тебе, всегда так: то им весенние заморозки мешают, то летняя сушь, а там, глядишь, задумывали много, да сделали мало.
— Однако семена, посеянные ими, непременно взойдут, — возразил эльф. — Они прорастут даже в пыли или на камнях, прорастут, когда никто этого уже не ждет. Век людей короток, но их деяния переживут нас с тобой.
— Хоть и переживут, а все же, думаю, так ничем и не кончатся, — ворчал гном.
— Эльфам про то неведомо, — откликнулся Леголас.
Явившийся вскоре княжий слуга проводил их до Палат Исцеления и там, в саду, они нашли хоббитов. Радостной была эта встреча: друзья с удовольствием прогуливались, оживленно беседуя и наслаждаясь покоем. Когда Мерри устал, присели отдохнуть на стене. Позади зеленел сад Палат Исцеления, а впереди, на юге, поблескивал на солнце Андуин. По широким просторам Лебеннина и южного Итилиэна несла Река свои воды к Морю, столь далекому, что увидеть отсюда его не мог даже Леголас.
Разговор продолжался, но эльф неожиданно умолк, ибо, глядя против солнца, увидел летевших вверх по течению белокрылых морских птиц.
— Смотрите! — воскликнул он. — Чайки! Как же далеко залетают они. А ведь я не видел их никогда в жизни, пока не побывал в Пеларгире.
Их крики оглашали воздух, когда мы мчались к причалам, чтобы захватить с налета вражеские корабли. Помню, тогда я замер, позабыв на миг о войне и обо всем на свете. В плачущих голосах мне слышалось Море. Море! Увы, мне так и не довелось увидеть его. Но тоска по Морю вечно живет в сердцах моих сородичей, и лучше ее не пробуждать. О, эти чайки! Теперь мне не обрести покоя ни под буком, ни под вязом.
— Не говори так! — вмешался Гимли. — В Средиземье есть еще на что посмотреть и над чем потрудиться. А если однажды весь Дивный Народ уйдет в Гавани, в каком тусклом мире придется жить тем, кто вынужден остаться.
— Тусклом и печальном! — поддержал его Мерри. — Не уходи в Гавани, Леголас. Всегда найдется народ, большой или малый, хотя бы даже разумные гномы, вроде Гимли, которым ты будешь нужен. Во всяком случае я на это надеюсь. Правда, чувствую, что худшее в этой войне еще впереди. Как бы мне хотелось, чтобы все кончилось, и кончилось хорошо!
— Да что вы все о грустном! — воскликнул Пиппин. — Гляньте — солнышко светит, мы снова, пусть на пару деньков, собрались вместе, неужто нам больше и поговорить не о чем? Ну-ка, Гимли, расскажи, как вы путешествовали с Бродяжником. А то ведь что ты, что Леголас — оба с утра раз десять помянули какой-то диковинный путь, а толком так ничего и не поведали.
— Здесь-то, может, солнце и светит, — проворчал Гимли, — но мне тем паче не хочется вспоминать весь мрак и ужас этого, как ты говоришь, «диковинного пути». Честно признаюсь, знай я заранее, что это такое, никакая дружба не заманила бы меня на Стезю Мертвецов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
