кроме шанса выспаться.
— Вперёд! — говорю я и поднимаюсь.
Стараясь не шуметь, мы проходим через комнату, но когда Андраник тянет дверь, она издаёт противный скрипучий звук.
— Куда это вы? — сонно спрашивает Гилберт, приоткрывая глаз.
— Да что-то пить ужасно захотелось, — выдумываю я на ходу. — Мы выйдем за городские ворота, снега в котелок наберём и вернёмся.
Для убедительности мне приходится взять этот самый котелок.
— Хорошо, — бормочет Гилберт в ответ и вновь сладко засыпает.
Мороз снаружи пробирает до костей. Мы забыли взять фонарь, но я вспоминаю об этом лишь когда мы пускаемся в путь, да и то вспоминаю случайно, ведь на улицах оказывается вовсе и не темно. Прямо над мёртвым городом, над чёрными ночными крышами разливается от края до края, дрожит, заполоняя небо, зелёное мерцание. Будто волна накатила, да так и застыла, скованная холодом.
Гигантских светлячков, к счастью, поблизости не видно.
— В какую сторону пойдём? — спрашивает Андраник и берёт меня под свободную руку.
Здесь довольно скользко и он, вероятно, не желает падать в одиночку.
— Невен вроде бы не заходил далеко в город, — припоминаю я.
— Мне тоже показалось, что он был недалеко от ворот, — соглашается мой спутник. — Значит, туда?
Я соглашаюсь, и мы бредём, поскальзываясь, к воротам. Зеленоватый свет, льющийся сверху, неярок, и оттого не всегда видно, куда мы ступаем. Кажется, будто ночью в городе намного холоднее, а лёд, покрывающий камни дороги, словно бы стал более гладким.
Но вот наконец мы у ворот, однако здесь не видно и следа чьего бы то ни было присутствия. Ни шума, ни звука, ни движения.
— Эге-гей, ужасный призра-ак! — зову я, прикладывая ладони ко рту. — Выходи-и!
— Сильвер, что ты делаешь? — шепчет мой более трусливый спутник, округляя глаза. — А вдруг ты её рассердишь?
— И что же она сделает, съест меня? — хмыкаю я. — Это только в сказочках, которые рассказывает Тилли, призраки причиняют людям вред, а я пока ничего такого своими глазами и не видел.
— А-а-а что, если именно вот эта девушка, которую мы решили найти, и есть та, которая ходит во тьме? — вдруг с тревогой произносит Андраник и трёт лоб. — Я-я-я не думал раньше, но теперь подумал, вот, ну, а что, если вдруг именно только её одну во всём городе и стоит бояться?
— Да что ж ты раньше-то этого не мог сообразить? — негодую я. — Давай тогда уходить отсюда поскорее! Шевелись, чего примёрз! Поговорим с Нелой, тогда и решим… да что с тобой такое?
Андраник замирает с полуоткрытым ртом, глядя на что-то слева от меня, и в глазах его плещется ужас, а лицо стремительно белеет и становится даже светлее волос.
— Там гигантский светлячок, да? — со слабой надеждой спрашиваю я, набираясь решимости, чтобы обернуться.
Глава 24. Нужно быть отважным вопреки всему
Руки невольно опускаются, и котелок, который я не догадался оставить у стены дома, соскальзывает с локтя, оглушительно гремя на камнях.
Девушка с волосами чёрными, как ночная даль, стоит у стены, печально глядя на нас. И она нагоняет такую жуть, какой я не ощущал и рядом со старухой.
Возможно, дело в том, что сразу ясно — незнакомка мертва. Её тёмные глаза, окружённые чернотой, похожи на провалы на обескровленном лице, таком же белом, как и простое платье. Она боса, руки и ноги ниже колена обнажены, и на них отчётливо заметны следы тления. Единственное яркое пятно в облике девушки — остающаяся свежей алая рана, разрез, пересекающий шею.
— О боги, — шепчет Андраник. — Ой-ой-ой. Я сплю. Я точно заснул, и я сюда не пошёл, и ой, мамочки. Пожалуйста, пусть я проснусь, и никаких больше приключений. О боги, пожалуйста!
Девушка глядит на нас и молчит. На неподвижном мёртвом лице живут только глаза: они изучают моего спутника, затем взгляд медленно ползёт ко мне.
— Добрый день! — вежливо говорю я, потому что кто-то же должен начать разговор. — То есть, ночь. Замечательная сегодня погодка, верно? Так и тянет прогуляться!
Призрак не издаёт ни звука, ни движения.
— Что ж, ладно, — перехожу я к решительным действиям. — А ну-ка немедленно говори нам, кто ты такая!
— О боги, Сильвер, не надо быть таким грубым! — ахает Андраник. Жив ещё, значит, а то мне уж было показалось, он там помер со страху.
Девушка продолжает глядеть на меня, как мне чудится, с любопытством, хотя выражение её лица вроде бы и не меняется. Но вдруг мёртвые тёмные губы подрагивают и размыкаются.
— Скажет ли вам что-нибудь моё имя? — звучит насмешливый голос. — Что ж, если желаете знать, я Таавья. Лишь тень себя прежней. Разговор окончен?
— Нет, погоди, — спешу сказать я. А то вдруг она пропадёт, и мы так ни о чём и не узнаем. — Мы хотим узнать о проклятии!
— От меня? — спрашивает призрак. — Тогда всё зависит от того, сумеете ли вы задать верные вопросы. Я лишь тень, частичка памяти, я почти за гранью, и многого сказать не смогу.
— В-вы ведь с юга, верно? — подаёт голос Андраник. Что это ему пришло в голову?
— Да, я с юга, — звучит неспешный ответ.
— Ох, так вы, может быть, и есть дочь вождя!
— …колдунья! — одновременно произносим мы с Андраником.
— Дочь вождя, — спешит погромче повторить он и краснеет.
Призрак остаётся неподвижным, губы сомкнуты, но всё-таки до нас доносится негромкий смех. Выглядит это пугающе.
— Я не стыжусь того, что колдунья, — произносит, отсмеявшись, незнакомка. — И я — дочь вождя. Вы угадали.
— Но кто тебя убил? — спрашиваю я и тут же думаю, не слишком ли грубо было таким интересоваться. Наверное, надо бы как-то пояснить свой интерес. — Ведь рана как будто не из тех, которые люди обычно получают в сражении.
Надеюсь, я исправил положение.
— Я не знаю, кто убил меня, — отвечает девушка, едва размыкая губы, и в голосе её слышатся боль и гнев.
— Ох, примите мои соболезнования, — вежливо мямлит мой не очень умный спутник, но дочь вождя ничего не произносит в ответ на это.
— Таавья, — окликаю я, надеясь, что верно запомнил имя, — вы с правителем этих земель заключали союз. Это ты предала его?
Тёмные брови на белом лице впервые оживают, сходясь к переносице. Волосы мёртвой колдуньи развеваются, будто буря бушует вокруг неё, и мрак стягивается, сгущаясь, к неподвижной фигуре.
— Предательство было, — гневно звучит ответ. — Но кто кого предал, судить не спешите.
— Скажите нам, п-пожалуйста, кто это сделал, — просит Андраник. — В-ведь мы как раз и хотели бы узнать п-правду.
— И я хотела бы узнать правду, — мрачно отвечает дочь
