тот дом, где совершилось злое колдовство, — предполагаю я, — а на улице с любым разделается!
Нела вздыхает.
— Предположим, что это так и что та, которая бродит во тьме, и есть старуха. Но записи на стенах предупреждают лишь об обмане, а не о том, что этот призрак способен убить. Да и на улицах нет тел мертвецов с отпечатком ужаса на лице.
— Ох, — бормочет Андраник.
— Значит, прежде никто здесь таким образом не погибал, — успокаивающим тоном произносит Нела.
— И мы можем стать первыми! — радостно подытоживаю я.
— У-и-и! — согласно взвизгивает Дамиан.
Нела укоризненно глядит на нас и качает головой.
— Итак, решено, — говорит она. — Сегодня ночью я буду ждать снаружи. Вы можете оставаться в доме, пожалуй, так будет разумнее.
— Одной я тебе идти не позволю, — тут же говорит Гилберт.
— Тогда, само собой, там буду и я, — надеюсь, мой голос прозвучал так бесстрашно и уверенно, как мне хотелось бы.
Мы ещё немного спорим, потому что Нела не желает никого подвергать возможной опасности, но даже Андраник, весь трясясь от ужаса, блеет, что не останется в стороне. Хотя чем мог бы помочь такой бесполезный человек, как он? Только путался бы под ногами, если бы Неле понадобилось использовать колдовство.
И вот наконец наступают долгожданные сумерки. Я будто на иголках — само собой, от нетерпения поучаствовать в таком замечательном приключении.
Мне от предвкушения даже кусок в горло не лезет, но это весьма кстати, поскольку у нас и нет этого куска. Весь день Нела занимала котёл одеяльцами Дамиана, которые требовалось перестирать. Не знаю теперь, смогу ли ещё когда-нибудь есть пищу из этого котла. Придётся поискать новый в окрестных домах.
— Время пришло, — говорит Нела, поднимаясь с места. — Я продолжу ждать снаружи. Гилберт, прошу тебя, выходи или если увидишь, что я не справляюсь одна, или если поймёшь, что это безопасно.
— Вот ещё, — отвечает тот. — Я же вижу, что ты в последнее время не в себе, нельзя тебя одну отпускать.
— Почему это я не в себе? — удивлённо спрашивает Нела.
— Да потому. Где садишься, там и засыпаешь. А мои усы, разве мог такое сделать человек в здравом уме?
— Вот именно, — вмешиваюсь я. — Ни один человек в здравом уме не стал бы растить на своём лице такие уродливые усы.
Друг окидывает меня гневным взглядом и тяжело вздыхает. Потом, видимо, решает ничего не говорить. И это верно, не поспоришь же с правдой.
Качая головой, Гилберт толкает дверь и выходит в морозные сумерки первым.
Нела окидывает нас, сидящих у очага, внимательным взглядом.
— Прошу вас, не геройствуйте, — говорит она, склоняя голову к плечу. — Я уверена, всё будет в порядке, но если что, плюньте на проклятие и возвращайтесь к горам. Рано или поздно Бернард пробьётся сюда.
— Пф! — отвечает ей коза.
— Мы посмотрим по обстоятельствам, — произносит Андраник и нервно косится на окно. Сегодня мы не прикрыли ставни.
Нела выходит, и некоторое время мы сидим в молчании. Орешек дремлет в углу, Дамиан спит в люльке, Тилли задумчиво ворошит угли кочергой, а Андраник так же задумчиво глядит на неё саму. Вдруг он поднимает голову.
— К-кажется, я что-то услышал! — бормочет он.
Мы настораживаемся и слышим тоже. Издалека доносится напев, звучащий то громче, то тише, и вдруг смех раздаётся под самыми окнами и резко обрывается.
Затем я слышу голос Нелы, но слов не разбираю. Набравшись смелости, гляжу в окно и вижу, что призрачная старуха остановилась, заметив моих друзей, но вроде бы она не выглядит злой или угрожающей.
Тут я чувствую, что не желаю пропускать самое интересное, а потому решительно направляюсь к двери.
Глава 23. Мы идём бесстрашно в холод и во тьму
Хотя это не первый призрак, которого мне доводится видеть в жизни, ощущения заметно отличаются. Адалинда и Вилхелм выглядели такими… обычными, что ли, словно живыми людьми, даже и не ощущалось, что они давно мертвы. Но с этой женщиной всё не так.
Растрёпанная, седая, с безумно блуждающим взглядом, она то выглядит реальной, то будто сливается с туманными сумерками, сгущающимися и побеждающими слабый свет нашего окна. Морщинистые губы искривляет усмешка, но в следующее мгновение её сменяет выражение глубокой печали, даже горя, и слёзы блестят на глазах, но тут же исчезают.
Нела гневно глядит на меня, стоящего на пороге, но решает не тратить время на споры.
— Кто ты такая? — спрашивает она у старухи.
— И правда, кто же я? — вместо ответа насмешливо спрашивает та. — Неразумная, понадеявшаяся справиться с тем, что неподвластно никому! Глупая женщина, не ведавшая о силе клятв, вот кто я такая! Давшая слово, которое не в состоянии сдержать!
И призрак разражается визгливым смехом.
— Это ты виновна в проклятии? — интересуется Нела, поднимая бровь, и голос её звучит так, будто она не сомневается в утвердительном ответе.
Её призрачная собеседница серьёзнеет, из взгляда на краткий миг пропадает безумие.
— И я, но не только, — отвечает она. — Пока я была жива, пока не выжила из ума, я хотела всё исправить. Умоляю, пожалуйста, прекратите это, у меня больше нет сил так существовать! Я больше не вытерплю, я теряю рассудок!
Она стонет, обхватывая голову, затем глухо смеётся, не поднимая лица.
Тут я слышу за спиной какой-то странный скрип, оборачиваюсь и вижу три носа, прижимающихся к стеклу, и три пары круглых глаз. Одни из них принадлежат козе.
— Правда ли, что ты что-то сделала с Вилхелмом? — продолжает расспросы Нела. — Из-за тебя его призрак привязан к здешним землям?
— Всё, что я делала, было совершено из любви, — отвечает старуха, поднимая затуманенный взгляд. — Я любила его больше жизни, и я верила, что это чувство преодолеет все препятствия. Наша связь была надёжно скреплена, и я поклялась вечно ждать, когда мы сможем быть вместе, и сделать для этого всё, что в моих силах.
Но ничего не вышло, нет, ничего не вышло… Годы идут, а он не хочет быть со мной, он отверг меня, и никакие слова, никакие клятвы не в силах это изменить! Где же он, почему не приходит? Такая, как я, ему не нужна!
— Ты знала колдунью из южных земель? Дочь вождя? — прерывает Нела этот бессвязный поток бормотания. — Может быть, ты заключала с ней какую-то сделку?
Старуха усмехается, покачиваясь из стороны в сторону. Затем тянет руку к шее, сдвигает ворот истрёпанной одежды и показывает что-то тёмное, похожее на шнурок.
— Сделка, о да, — отвечает она. — Вот оно, моё обещание, вот чем мы связаны с нею.
