Я сразу вспомнила, как они садились в машину возле универмага. Хотела сказать, но отчего-то не смогла. Что-то мешало.
Внешне я держалась очень спокойно. Просто не переставала удивляться своему самообладанию.
Прежде, когда я только узнала об измене Игоря, мне хотелось излить на него всю свою горечь, все свое отчаяние. Теперь я чувствовала вдобавок свою собственную вину и брезгливость к самой себе. Как он сможет обнимать меня после того, как ко мне прикасался другой мужчина? Мысль об этом вызывала головокружение.
– Свет, не молчи. – Игорь отнял у меня губку и тарелку. Вытер мои руки полотенцем. – Скажи что-нибудь.
Теснота кухни сделала напряжение невыносимым.
– Я изменила тебе.
– Что?
Мой муж стоял в шаге от меня с полотенцем в руках и смотрел на меня как на больную. Он думал, что я вру. Но видимо, что-то в моем лице присутствовало такое, что заставило поверить.
Он отошел, повесил полотенце на батарею. Не поворачиваясь спросил:
– С этим ментом?
Я кивнула.
Он не видел моего кивка, но почувствовал его, не переспросил. Вышел из кухни. Некоторое время из нашей комнаты не доносилось ни звука.
Я попыталась представить, что он там делает: сидит за компьютером? Стоит у окна? Или лежит на диване и тупо смотрит в потолок?
Но я не угадала. Игорь собирал вещи. Он вышел в коридор с большой спортивной сумкой.
– Ребенку лучше жить у себя дома, – сказал он, не глядя на меня.
Я не вышла из кухни. Мне оставалось слушать, как он прощается с дочерью, как хлопает дверью, как в пустом подъезде гулко звучат его шаги.
Что я могла предпринять? Бежать за ним? Умолять остаться? Просить прощения? Ни один из этих вариантов не подходил. Увы, я хорошо знала своего мужа.
Моя жизнь катилась под откос, а я даже не пыталась пошевелить пальцем, чтобы ее спасти.
«Что мы делаем? – с недоумением спрашивала я себя. – Что мы делаем?»
Но внутри меня уже образовалась невидимая плотная корка, не выпускающая наружу бурные порывы истерики.
Я весь вечер, как обычно, занималась с Иришкой. Мы складывали яркие цветные пазлы, запускали железную дорогу и раскладывали на ковре цветную фасоль. Мое упорство не уменьшалось от неурядиц. Иришка будет как все. Она пойдет в школу, у нее будут друзья и подруги.
Жизнь от Иришки не должна утаить ни одной краски. Эти пункты я не уставала внушать себе ежедневно, что бы в моей жизни ни происходило. Мы победим.
Но как только дочь уснула и я согрела ее ледяные пятки, стало понятно, что сил не осталось, отчаяние и тоска уже близки.
В моей сумке запиликал телефон. Лена.
– Свет, он меня бросил, – услышала я надтреснутый от долгих слез голос моей тетки.
– Когда? – спросила я. Умнее вопроса не придумала.
– Он все выдумал. Все-все. И про жену, и про больницу. Он зачем-то это все насочинял.
– Так, давай по порядку, – спохватилась я. – Я ничего не понимаю. У Саши нет жены?
– Есть жена! Еще как есть!
– Ее не парализовало… – догадалась я.
– Нет, – тихо и виновато продолжала Лена. – Она вообще в больнице не лежала. Здоровее здорового. Свет, неужели я такая дура? На мне написано, что я дура?!
– Подожди, – перебила я. – Ты-то при чем? Ты, что ли, это все насочиняла?
– Зачем он со мной так? – недоумевала Лена. – За что? Неужели нельзя было просто сказать, что все кончено?
– Ты с ним разговаривала?
– Он отключил телефон. Наверное, сменил сим-карту. Адреса у меня нет. Понимаешь, он все врал! Он с самого начала знал, что бросит меня. Для него это была обычная интрижка, курортный роман.
– Он же разводиться собирался, – вспомнила я.
– Это все слова. Врал, наверное, – обреченно ответила Лена. – Тетя Таня оказалась знакома с его женой. Та в полном здравии, владелица кафе, цветущая женщина. Недавно вернулась из Италии. Отдохнувшая приехала, довольная. Пока он был в санатории, она отдыхала в Италии. Понимаешь? А теперь она дома.
– А дети? Про детей тоже врал?
– Дети есть. Но они взрослые. Им не надо кашу варить. У него все хорошо в семье, понимаешь? Все замечательно.
– Может, не так уж все замечательно, – возразила я. – Откуда мы можем знать?
Я это говорила лишь для того, чтобы как-то вытащить Лену из состояния шока, в котором она находилась. Интуитивно я чувствовала, что правильнее теперь защищать Сашу, найти ему какие-то, пусть призрачные, оправдания. Чтобы Лена сама расставила все точки. И еще – чтобы она выговорилась.
Хотя меня так и подмывало назвать этого Сашу последним мерзавцем и сволочью.
– Я ведь ходила к гадалке. Она мне сразу сказала, что он все врет. Что жена его в добром здравии, а на уме у него женщины. И сердце его никому не принадлежит. Холодное сердце. Что он по жизни ловелас. Но я не поверила. Я ходила, Свет, к больнице, караулила его. Потом, конечно, узнала, что такая там не лежала никогда.
– Понятно…
– А потом искала его. Ходила к нему на работу…
– И что?
– Оказалось, что он там давно не работает.
– Вот хлыщ! – вырвалось у меня.
– Свет, ведь он даже не позвонил, не объяснился! – сокрушалась Лена. – Почему? Почему это происходит со мной? Может, со мной что-то не так?
Лена старше меня, но порой задает мне вопросы, как младшая сестра старшей. Мне тоже хочется задать кому-нибудь такие вопросы. Но – кому?!
Что-то с нами со всеми не так. Как-то мы не так живем. Не так, как надо. Не так, как хочется. Теперь Лена будет долго и мучительно переживать эту оплеуху.
– А от нас Игорь ушел, – сказала я.
– Куда ушел? – не поняла Лена. – Вы у Черновых?
– Нет, мы с Ирой дома. А Игорь ушел.
Лена помолчала. Ей нужно было время, чтобы перестроиться со своей волны на мою.
– Свет, ты только не плачь…
Это была ее вечная просьба. Я эту просьбу помню, сколько помню себя. Будто слезы могут что-то нарушить, сделать хуже. А ведь слезы приносят облегчение.
После разговора с Леной я включила ночник, разобрала диван. В комнате пахло Игорем. Раньше я этого не замечала. Вероятно, когда мы делили эту комнату на двоих, запахи находились в равновесии. Теперь мужской перевешивал. Подушка пахла Игорем. Я легла под одеяло и долго не могла согреться. Обычно я грела свои холодные ноги о горячие Игоря. Прижимала ступни к его икрам и быстро согревалась.
Теперь же его половина кровати казалась до обидного пустой и холодной. Я притащила из детской Иришкиного медведя и положила его на пустующую половину. Затем порылась в шкафу и нашла старый свитер мужа. Натянув свитер на медведя, вернулась под одеяло.
Уснула, не выключая ночник, спиной ощущая медведя. Запах свитера Игоря услужливо обманывал меня.
Спустя пару дней Кира забила тревогу.
– Светочка, приезжайте с Ксюшей. Надо что-то с Леной решать.
