– Ты говоришь так, словно они все извращенцы.
– Нет, конечно, – Вика улыбается. – Но запоминаются именно такие гости. Ни одна из наших девчонок не настучит на Стрелка. Тем более, что ты не устраивал оргий и не брезговал сидеть с нами рядом.
– Точно?
– Лёня, весь наш персонал из России, Украины, Белоруссии, Казахстана. Как ты думаешь, в этих странах развита любовь к правительству и крупному бизнесу?
– Таких извращений не замечал.
– О том и речь. За твой успех.
Мы пьём коньяк, Неудачник тоже присоединяется к нам. Его лицо невозмутимо, словно он пригубил чая.
– А Кепочка? – вспоминаю я. – Уж он-то меня запомнил!
– Не та порода. Ярко выраженный асоциал… стучать на тебя он не станет.
– Мне он показался способным на многое.
Вика барабанит пальцами по столу.
– Лёня… Кепочка всегда берет красный альбом. Это особая группа, в которой разрешено все. Не просто цепи, плети и мелкие радости садистов, а любые зверства. Убийства, расчленение тела… можно не продолжать?
– Сделай милость.
– Так вот, Кепочка этим не занимается. Он приходит к нам общаться… разговаривать.
– И этим достал всех сотрудниц?
– Лёня, когда солидный дяденька заказывает красный альбом, приводит девушку в подземелье, и с криком «Я – вампир!» кусает её в горло, это противно, гнусно, но понятно. Это просто болезнь. Когда ничем не примечательный юноша садится перед девчонкой и начинает говорить с ней по душам… когда он тратит деньги на то, чтобы за час-другой доказать ей, что она сволочь и грязная тварь, недостойная жить на Земле… Это страшнее, поверь.
– Почему? – неожиданно вступает в разговор Неудачник.
– Потому, что это проклятье. Право судить и право властвовать. Право на истину. Легко разобраться с дураком или зверем. Гораздо труднее с тем, кто считает себя сверхчеловеком. Умным, чистым и непорочным. Генералы, борющиеся за мир, правители, громящие коррупцию, извращенцы, осуждающие порнографию – господи, мало ли их мы видели? Может, проклятие такое висит над людьми? Когда обещают порядок, жди хаоса, когда защищают жизнь, приходит смерть, когда защищают мораль – люди превращаются в зверей. Стоит только сказать – я выше, я чище, я лучше, и приходит расплата. Только те, кто не обещают чудес и не становятся на пьедестал, приносят в мир добро.
Я чувствую, что они сцепились всерьёз. Торопливо встреваю:
– Стоп! Вика, давай без диспутов о добре и зле! Так можно объявить праведниками убийц и воров!
– Ты и сам вор, – замечает Вика.
– Я помогаю распространять информацию.
– А карманник учит людей бдительности. Только нужен ли этот урок многодетной мамаше, у которой спёрли кошелёк с зарплатой?
У меня есть миллион возражений. Я могу объяснить, что в работе дайвера кража чужих файлов не основное. Хакер, не входя в виртуальность, сможет сделать это с большим успехом. И есть разница между кражей и копированием информации – я не оставляю за собой пустых компьютеров. Какая разница для человечества, кто первым выпустит новый сорт шампуня или лекарства от простуды?
Но я не хочу спорить с Викой.
– Извини, – она касается моей руки. – Я не права.
– Почему же. Всыпала по заслугам…
– Извини… Понимаешь, Неудачник, мы упали в мир чистой информации. Мир вседозволенности. Можно воевать, распутничать, хулиганить. Не готовы законы, а самое главное – не готова человеческая психика. Наказаний в глубине практически нет – даже если тебя экскоммуницируют из сети, ты вправе войти под другим именем. Можно нарваться на неприятности, воруя информацию, но и здесь сдерживающие нормы мизерны. Попробуй, докажи двенадцати присяжным, что именно мистер Джон Смит спёр новую игрушку с сервера «Микропроза», передал её Ване Петрову, а тот с помощью Ван Хо пиратски выпустил её в продажу. Мир недоказуемых преступлений и ненастоящих смертей. Только боль в душе остаётся настоящей – но кто измерит эту боль, что скользнула по проводам и сжала твоё сердце? У нас не осталось ничего, кроме морали. Смешной, ветхой морали. И оказалось, что быть негодяем или праведником куда удобнее, чем человеком… просто человеком, настоящим человеком.
– А что такое – человек? – говорит Неудачник. – Просто человек, настоящий человек?
– Я бы тебе объяснил, – отвечаю я. – Если бы был Богом. Кончайте, а?
– Но мне действительно интересно, – Неудачник по-прежнему говорит спокойным, даже равнодушным голосом, но в глазах его огонёк азарта.
– Ты – человек.
– Почему?
Действительно, почему? Ведь я был готов считать его лишь хитрой программой. Я теряюсь, но Вика тоже смотрит на меня, ждёт ответа, и я говорю:
– Не знаю. Ты не стрелял по людям в «Лабиринте», спасал несуществующего ребёнка. Но ведь это самая абсолютная глупость… Ты цитируешь Кэрролла в подлиннике, но ведь человек – это не вызубренный запас знаний… Ты третьи сутки в глубине, и ничего, держишься…
Вика удивлённо смотрит на Неудачника.
– И как ты вошёл в виртуальность, непонятно… только ведь это не показатель человека, а совсем наоборот…
Он терпеливо ждёт.
– Знаешь, это, наверное – в нас, – говорю я неожиданно для самого себя. – Для меня ты человек… потому что я хотел бы быть твоим другом.
Кажется, Неудачник растерялся.
– Здесь, в глубине, мы все в масках. Может быть, это и лучше, правдивее. Не знаю. Когда ты выйдешь в реальный мир, то можешь оказаться очень неприятным типом. Но здесь и сейчас я считаю тебя человеком. Этого никак не объяснишь.
– Может быть, тогда и лучше, что я не могу выйти в реальность? – спрашивает Неудачник. Смотрит на Вику, смущённо улыбается. – Ведь я не человек.
Приплыли.
Безумие, часть вторая.
Вика улыбается, разглядывая Неудачника, а у меня холодеет в груди.
– Вика… он не врёт. Он никогда не врёт, – говорю я, вставая. – Если не хочет отвечать, тогда просто отмалчивается… – Беру её за руку, оттаскиваю от стола. Неудачник наблюдает за нами, печально и спокойно.
– Ты пошутил? – Вика вопросительно кивает Неудачнику.
– Нет.
– Он шутить не умеет, – подтверждаю я. – Ты не можешь выйти из глубины?
– Нет.
– Ты человек?
– Нет.
– Кто ты?
Молчание.
– Видишь? – почти кричу я. – Он не отвечает!
– Минуту назад ты назвал меня человеком, – говорит Неудачник. – Даже добавил, что хотел бы быть моим другом. Это была правда?
Моя очередь отмалчиваться.
– Ты говорил, что истина – здесь и сейчас, – продолжает он. – В глубине каждый может быть самим собой, без грима. Только душа… если верить в душу.
– Да, – говорю я. – Да. Я не врал!
– Тогда чем ты напуган? Моим признанием?
Киваю. Вика прижимается ко мне, и я чувствую, как вздрагивает её тело.
Не ожидал, что она так испугается.
– Почему ты не сказал раньше? – кричу я.
– Я говорил достаточно, Леонид.
И тут Вика начинает смеяться. Взахлёб.
– Вы с ума сошли, оба! Ты – не человек? – она вырывается, подходит к Неудачнику, берет его за руку. – Ответь!
– Что ты вкладываешь в понятие человек?
– Двуногое, лишённое перьев!
– Я – не человек.
Кошмар продолжается. Неудачник играет в свои игры, Вика растерялась, а я уже и не знаю, как разорвать цепь недомолвок и загадок.
Компьютерный разум невозможен! Не время, не время ещё ему появиться на свет. Но я не в силах считать слова Неудачника ложью!
Зуммер, разрывающий тишину, – как избавление.
Вика отступает от Неудачника, открывает дверцу буфета, протягивает руку. Там, среди банок, пакетов и коробочек валяется радиотелефон.
– Да? – не отрывая взгляда от Неудачника, произносит она.
Голос в трубке громкий, уверенный, он доносится до меня, и я узнаю его мгновенно.
– Пригласите Стрелка.
– Кого? – очень натурально удивляется Вика.
– Стрелка. Скажите, что человек без лица хочет с ним поговорить.
Я делаю шаг и беру из её руки трубку.
– Говори.
– Во-первых, я хочу вас поздравить, Стрелок. А во-вторых, предлагаю выйти.
– Хрен, – коротко отвечаю я.
– Стрелок, нет времени для игр. Я стою у главного входа. Но на этот раз я опережаю конкурентов лишь на пару минут. «Аль-Кабар» смог проследить ваш маршрут. Выходите.
– И что дальше?
– Вы получите обещанную награду. А я получу Неудачника.
Громкий, очень громкий телефон. Смотрю на светловолосого парня, который не считает себя человеком. На хмурящуюся Вику.
– Мне кажется, он не хочет идти с вами, – отвечаю я. – Извините.
– Стрелок, у нас был договор…
– Я не обещал отдавать вам парня. Из «Лабиринта» я его вывел, а остальное – наше дело.
– Ты много на себя берёшь, дайвер.
– Кто-то должен принимать решения.
– Что ж, ты решил.
Голос исчезает. А через секунду пол вздрагивает, подкидывая нас к потолку, бревенчатые стены хрустят, изгибаясь. На меня падает картинка с изображением водопада – и журчание воды под ухом приводит меня в чувство.
