— Ты в самом деле хочешь поговорить об этом, Роджер? — спросила Алиса, глядя на него. — Не думаю, что тебе понравится мой ответ.
— Да. Я хочу знать, что ты думаешь об этом.
— Хорошо. Римляне исчезли потому, что наделали ошибок. У них были плохие правители. Правление Адриана и Коммодуса разделяет всего шестьдесят лет. Этого времени Риму хватило, чтобы прийти от величия к упадку. Это происходит быстро. Подумай об этом.
Она легонько ткнула его в бок, но Феррис еще не был готов уступить.
— Знаешь, это было не так. Римляне стали мягкотелыми. Слабыми. Римские легионы утратили свою дисциплину, и варвары смогли разгромить их.
Он сжал зубы. Неужели она не понимает? Этика воина является лучшим противоядием от разложения.
— Да уж, милый ты мой хромоножка. Они стали мягкотелыми, это было одним из факторов их упадка. Но это случилось много позже. Смертельный штопор начался с плохих правителей. В начале своего упадка Рим все еще был сверхдержавой, в военном смысле. Преторианская гвардия имела слишком большую власть, а не слишком маленькую. Слабой стала политическая система. Потом настали коррупция и распад. Рим сгнил изнутри. Поверь мне, я немало читала об этом.
Феррис посмотрел на нее. Она качала головой, сетуя на его непонятливость. Собранные в хвост волосы мотались из стороны в сторону, как конская грива. Что же в ней так привлекало его? То, что она дразнит его и насмехается, опровергая то, в чем он был уверен? То, что она старается переубедить его в том, что считает неправильным? Что она знает то, чего не знает он, и за этими светлыми локонами и обманчивыми карими глазами скрывается огромный опыт, которого он лишен? Она бесконечно прекрасна именно в такие моменты. Плевать, если новые варвары уничтожат все небоскребы Америки, если они не помешают ему оставаться с Алисой.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Надо же, он умеет признавать поражения, — ответила она, потянув его за руку в сторону от каменной стены замка.
Алиса собрала в дорогу ланч — французские батоны, вино, сыр и копченую ветчину с дыней. Они уселись на камнях около данжона и стали есть. Светило ноябрьское солнце. Феррис взрезал дыню большим складным ножом, нарезал ее ломтиками и положил на них кусочки ветчины. Алиса достала хлеб и открыла вино, кефрайское красное, из винограда, выращенного в Ливане, в долине Бекаа, в полутора сотнях километров отсюда. Оттенки вкуса сочетались идеально. Поев, они разлеглись на древних камнях, купаясь в лучах солнца.
Алиса хотела сделать еще одну остановку, в городе Муте, километрах в трех от крепости. Это было известное в истории ислама место, здесь произошла одна из первых битв мусульманской армии, вышедшей из аравийских пустынь, с легионами Восточной Римской империи. Это случилось в седьмом веке новой эры. Сейчас в Муте располагался университет, сделавший город таким же центром исламского фундаментализма, как Зарка, располагавшаяся севернее.
Когда Алиса сказала про это отклонение от маршрута, Феррис не обрадовался. Мута считалась весьма опасным для чужаков местом. Когда отделением ЦРУ командовал его предшественник Фрэнсис Элдерсон, один из его оперативников попытался завербовать в Муте одного из членов «Исламского братства», и его едва не похитили друзья этого человека, сильно разгневанного фактом попытки вербовки. Кроме того, ходили слухи, что Мута является центром «Ихван Исан», «Братства Знающих».
— Поехали домой, — сказал он. — Я устал и хочу вздремнуть, а потом займемся любовью.
— Но ты должен увидеть Муту. Она просто очаровательна. Рядом, в Эль-Мазаре, есть святилища сына Пророка, Сайда бен Харита, и его помощника, Джафара бен Абу-Талиба. Это почитаемое мусульманами место. Как ты собираешься понять их, Роджер, если ты не знаешь их истории? Это все равно что приехать в Бостон и не заглянуть в Фэнл-холл[2].
— Я ни разу в жизни не был в Фэнл-холле. Давай поедем домой и займемся любовью.
Алиса надула губы.
— Если ты заставишь меня ехать домой, можешь забыть о сексе. Причем не только сегодня. Кроме того, у меня письмо, которое я хочу передать одному из преподавателей в Муте. Он помогает некоторым из наших студентов, во внеурочное время. Я взяла его с собой, так что заехать нам придется.
По ее тону Феррис понял, что спорить бесполезно. Они сели в «мицубиси» и проехали по дороге километра три, добираясь до Муты. Алиса напевала «Большое желтое такси», практически безошибочно попадая в ноты. Она была рада, что ей удалось привести Ферриса в свой мир. Возможно, она чувствовала, что не зря понадеялась на него. Феррис же старался не показывать своего беспокойства, но быстро оглядывал дома один за другим, когда они въехали в город. Здесь нет никаких иорданских спецподразделений, только кучка полицейских, абсолютно бесполезных. Все женщины в головных платках, а некоторые даже с полностью закрытыми лицами. У мужчин жесткие лица бедуинов, многие ходят с длинными бородами. Предупреждающий знак о том, кем они хотят быть, словно они вышли не из нынешнего времени, а из седьмого века.
— Мне здесь не нравится, — сказал Феррис, прерывая Алису на середине песни.
— Здесь чудесно.
— Не знаю. Но четко ощущаю, что мы здесь чужие.
— Я не чужая. У меня письмо к другу, его зовут Хиджази. Он входит в одну из здешних религиозных групп. «Ихван Исан» или что-то вроде этого. Он очень хороший человек. Если ты нервничаешь, то я просто передам письмо, и мы уедем. Хорошо?
Они уже приближались к центру города. До здания университета оставалось метров сто.
— Боже мой, Алиса. Ты не сказала, что этот человек из «Ихван Исан». Это очень плохая новость.
— Ты просто не понимаешь, о чем говоришь, Роджер. Это не плохая новость, напротив, это очень хорошие люди. Они присылают к нам учителей и других людей, профессионалов, помогая в наших проектах. Я с ними работаю и с множеством других людей, которые тебе не нравятся, а вот у меня с ними все в порядке. Хорошо, посиди в машине, я скоро вернусь.
Феррис принялся протестовать, снова говоря, что ему здесь не нравится, но Алиса уже распахнула дверь и уверенно пошла по переулку, ведущему к университету.
Феррис заглушил мотор и вышел из машины, чтобы выпить кофе в кафе поблизости. Только выйдя из машины, он увидел десяток мужчин, сидящих по правую сторону от него, около местной мечети. Они, как по команде, повернули головы, следя за тем, как он идет к кафе. У них были жесткие и суровые глаза людей, которые учатся, молятся и практикуют вместе. Феррис не раз видел таких в Ираке. Вроде ничего особенного, но интуиция подсказывала ему, что от них следует ждать проблем.
— Алиса! — крикнул он. — Давай, нам надо уезжать, быстро!
Она исчезла из виду, либо не услышав его, либо не обратив внимания на его просьбу. С этой точки зрения его крик был бесполезен, но вот внимание группы, сидящей у мечети, это привлекло. Они поняли, что Феррис — американец и что он обеспокоен.
Феррис пошел к кафе, опустив взгляд и стараясь больше не привлекать к себе внимания. У входа сидел пожилой мужчина и курил наргиле. Когда Феррис приблизился, мужчина отошел в сторону. Весь город производил гнетущее впечатление. Люди здесь бунтовали, когда король попытался урезать субсидии на основные потребительские товары, такие как хлеб, вспомнил Феррис. Город профессиональных оппозиционеров. Феррис заказал официанту кофе по-турецки, умеренно сладкий, и принялся медленно пить, ожидая Алису. Молодые люди на другой стороне переулка в последний раз поговорили и разошлись. Куда они пошли? И где Алиса?
Феррису надо было сходить в туалет, и он пожалел, что не выпил поменьше кефрайского красного. Встав, он прошел в глубь кафе и спросил, где туалет. Бармен не ответил, в его глазах были страх и замешательство, его глаза бегали. Феррис почувствовал опасность и уже собрался уходить, как вдруг на его голову обрушился резкий удар. В глазах потемнело, а затем темнота взорвалась искрами и болью, когда он ударился головой о пол кафе.
Когда спустя мгновение он очнулся, какие-то люди рылись в его карманах, ища бумажник. Двое прижимали его к полу, двое других говорили по-арабски. Они знают, кто он? Они за ним следили?
— Пожалуйста, я друг, — сказал Феррис по-английски. Он не стал обращаться к ним на арабском, чтобы они не заподозрили, что он разведчик.
Они наконец нашли бумажник и вытащили иорданское удостоверение личности, где было написано, что он сотрудник американского посольства. Это привело их в возбуждение — им достался настоящий подарок судьбы. Мужчина, перед этим ударивший Ферриса по голове, пнул его ногой.
— Зачем ты приехал в Муту? Шпионить за мусульманами?
— Нет-нет, — ответил Феррис. — Я всего лишь дипломат. Я ездил в Керак и возвращался в Амман.
Феррис пытался на ходу придумать, что делать. В посольстве никто не знает, где он. Если его похитят, пройдет много часов, прежде чем они поймут, что что-то случилось. В кармане лежала коробочка с зубным мостом с ядом внутри. Он никогда не надевал его. Зачем он вообще носит его с собой? Они же сейчас найдут ее. Он все еще думал, что делать, когда услышал треск двери, которую распахнули ударом ноги. Лежа на полу, он не мог видеть происходящего, но услышал женский голос, громкий и властный. Женщина говорила по-арабски. Он сразу узнал голос Алисы.
