Оставался один метод ограждения сознания. Вежливая просьба.
— Акери, прошу вас… тебя. Не надо заглядывать в мою голову. У людей это считается неприличным.
— У людей многое считается неприличным, — старейшина спускался совершенно беззвучно, как будто плыл по воздуху. Мои шаги гулко отдавались от стен, порождая многослойное эхо — словно за нами следовал легион на марше. — Люди — весьма лицемерные существа. Они считают, что думать и чувствовать можно все, что угодно. Любую грязь. Главное — прикрыть черноту красивой маской.
Ох, ух эти психологические заморочки. Жаль, Дэйра рядом нет, он бы заинтересовался. А так — придется мне выполнять роль исследователя-энтузиаста.
— А у шакаи-ар — по-другому?
— Да, — лукаво улыбнулся Акери краешком губ.
Я невольно засмотрелась на старейшину. Сейчас, вблизи, его красота уже не казалась чем-то мистическим. Просто удачный пиар-ход с монохромностью в облике. Акери, на первый взгляд, словно состоял из белизны, оттененной разными цветами-намеками. Но если присмотреться… Губы явственно отдавали розовым перламутром, волосы выглядели сероватыми, седыми. Только кожа была лишена цвета напрочь. Мел, не больше и не меньше. Но в сочетании с цветом одежды Акери казался неземным созданием, благим духом из легенд.
— А если я в следующий раз надену черное или красное? — подначил меня Акери и остановился, невероятно грациозно прислонившись к стене и слегка откинув голову. — Сразу причислишь меня к неблагим духам, маленькая смешная девочка? Может, к демонам?
— Тогда уж «Найта» или «Нэй», — рассчиталась я с ним за фразочку насчет местоимений. — «Маленькая смешная девочка» — слишком длинно для моего несовершенного разума.
А насчет демонов… О сущности Акери я не забывала с самого начала. Но совершенно необязательно было упоминать об этом вслух.
— Пожалуй, следует проявить гуманность, Нэй, и пощадить твой разум, — кивнул Акери, и я даже не поняла, была ли серьезность в его глазах шутливо-наигранной или искренней. — Садись рядом со мной. Разговор будет недолгим, но после него ты захочешь как можно скорее увидеть нашу драгоценную звезду и задать ему свои гневные вопросы. Поэтому нет смысла уходить далеко.
Акери опустился на ступени. Я тоже присела, игнорируя холод, исходящий от камня. В конце концов, старейшина сказал, что беседа не затянется.
Почему-то в голове промелькнула неловкая мысль, что Элен наверняка сделала бы мне замечание. К заботе о здоровье мама всегда относилась очень внимательно, несмотря на то, что мы были знакомы с одним из лучших целителей.
Были.
Бездна, плохое слово.
— О чем вы… то есть ты хотел поговорить? — набравшись храбрости, быстро спросила я, пока размышления не приняли депрессивное направление. Как там Дэйр, после такой-то встречи? Не слишком ли подкосил его «привет из прошлого»? Конечно, Ксиль позаботится о том, чтобы Дэриэлл не впал в уныние, но…
Стоп, Найта. Взбодрись. И сосредоточься на разговоре.
— О Максимилиане, разумеется, — Акери сидел, подобрав под себя одну ногу и согнув другую в колене. Правая рука небрежно лежала на бедре, и черные когти безостановочно вырисовывали по светлой джинсовой ткани спирали. Левая была отставлена назад, как будто Акери опирался на локоть.
Бездна, да легче завязаться в узел, чем сохранить равновесие, сидя в такой позе на ступенях! И мало того, что она элементарно неудобная, она еще и провокационная!
Против воли я покраснела и с трудом отвела глаза от скользящих по джинсе когтей.
Акери мягко и необидно рассмеялся.
— И об этом тоже я хотел поговорить с тобой, смышленая девочка, — когти царапнули в последний раз и замерли. — Вижу, ты помнишь о разнице между вами постоянно. Но осознаешь ли ты ее?
— Между мной и Ксилем? — осторожно поинтересовалась я, мгновенно подбираясь.
— Да, — просто ответил он, без иронии и подначивания.
Я машинально подтянула колени к подбородку.
— Конечно, осознаю, — фраза прозвучала почти с вызовом. — А если забываю, Ксиль берет на себя труд напомнить. Конечно, до идеальных нашим отношениям далеко, но, думаю, будущее у нас есть! — выпалила я и вздернула подбородок.
Акери неожиданно улыбнулся — не по-кошачьи, загадочно и с превосходством, а вполне по-человечески — тепло и дружелюбно.
— Ты милая, — произнес он, словно констатируя очевидный факт, а не излагая свое личное мнение. — У тебя в голове словно всегда открыта книга с правилами поведения. Такой кодекс чести, — он задумчиво откинул голову назад и чуть-чуть вбок. А потом подумал — и просто улегся на ступеньки, и не думая разгибать ноги. Меня аж передернуло от очевидного неудобства… и позы, и ситуации в целом. — Указания, что нужно делать — на все случаи жизни. Например, там написано, что если кто-то сомневается в ваших отношениях, то нужно защищать их со всем жаром. Но как далеко зайдет твоя защита?
— Я не защищаю, я говорю, что думаю, — нелогично пробурчала я, отворачиваясь, чтобы не видеть понимающий и задумчивый взгляд Акери.
— Речь не об этом, — мягко возразил старейшина, не обращая внимания на открытую враждебность. — Я говорю, что ты подчиняешь свою жизнь правилам, кодексам и законам. Ты строишь ее, исходя из общепринятых схем, — сухая, канцелярская фраза резанула слух. — А Максимилиан — нелогичен и эгоистичен. Он всегда принимает в расчет лишь свое мнение. Наш ледяной мальчик не будет спрашивать тебя, чего ты хочешь. Он просто заставить тебя возжелать того счастья, которое сочтет для тебя подходящим. И даст тебе его.
— Но в итоге-то я все же буду счастлива? — угрюмо переспросила я, чувствуя, что в груди зарождается протест. Чувствовать себя марионеткой мне очень не нравилось. Осталось разобраться, было ли причиной недовольства предполагаемое поведение князя или слова этого белобрысого старейшины, который явно пытался донести до меня «светлую» мысль — с его точки зрения, разумеется. — И вообще, Максимилиан старше и умнее. А я несовершеннолетняя. Если бы не Ксиль, то за меня сейчас решала бы мама. И тоже прививала бы мне свое… гм, счастье.
— И ты согласна подчиняться? — вкрадчиво поинтересовался Акери, грациозно переворачиваясь на бок и придвигаясь вплотную ко мне. Я оказалась словно бы заключенной в кольцо — справа стена, впереди — вольготно раскинувшиеся ноги шакаи-ар, позади — когтистая рука, небрежно лежащая на ступенях, а слева — многозначительная улыбка. Губы светло-розовые, нежные, наверняка мягкие. Легко забыть, что за ними вообще-то есть еще и острые зубки.
— Нет. Посмотрю все предложенные варианты, от Ксилевых до маминых, и выберу себе что-нибудь по вкусу, — полушутливо отозвалась я, инстинктивно отодвигаясь к стене, подальше от старейшины. Так и подмывало спросить — а ему удобно лежать на ступеньках, края под ребра не впиваются?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
