Эта речь произвела на Шатилова впечатление. Он заявил, что должен подумать и все взвесить. Он сказал, что, строго говоря, полученная информация уже заставляет его многое переосмыслить, и это вроде бы как разрушает первоначальный замысел. "Посредник" согласился, что, в какой-то мере, да. Но пока эта информация о вещах гипотетических, не подтвержденных никакими фактами, а запретить строить догадки и фантазировать вообще невозможно. Он – "посредник" – понимает, что должен как-то склонить чашу в свою пользу, а в отношении Шатилова сделать это при помощи гипотетических рассуждений просто невозможно. Поэтому он вынужден сделать следующий ход.
"Предположим, – сказал "посредник", в этом кресле сижу не я, а Василий Васильевич Спиридонов. Допускаете ли вы, что он смог бы вас убедить принять наше предложение?".
Шатилов, по его признанию, чуть из кресла не выпал.
"Спиридонов? – воскликнул он. – Спиридонов и лошадь мог бы убедить, что она – верблюд мужского пола!"
"Увы, Василий Васильевич сидеть в этом кресле уже не может. Но, предположим, Спиридонов предвидел, что наша беседа когда-то состоится, и хотел, чтобы я выступал сейчас от его имени. В подтверждение этого, он мог бы сообщить что-то, известное только вам двоим, и никому более, причем, и вы и он – тогда, а вы и теперь, уверены, что эти сведения могли бы оказаться в распоряжении третьего лица только при обстоятельствах сверхординарных. Допустим, что эти обстоятельства имеют место сейчас. Если я теперь дам понять, что мне упомянутые сведения известны, увеличит ли это вашу степень доверия ко мне?"
Вот такой пассаж, голуби вы мои, пинкертоны зачуханные, – сказал Сюняев. – Что вы на это скажете?
"Пассаж" был действительно первоклассный. Мы с Васей были заинтригованы до упора.
– И что же дед? – нетерпеливо воскликнула Валентина.
– А ты откуда тут взялась? – изумился Валерий Алексеевич.
– Сидела.
– А почему чаю не наливаешь?
– Но папочка…
– Сначала налей, а потом – "папочка"!.. Ну, так как, Холмсы-Ватсоны?.. Хе-хе… Должен вас осведомить, что Василий Васильевич Спиридонов был лучшим другом Шатилова, более того, оба они в молодости подвизались в отряде космодесантников на Марсе, оба участвовали в первой высадке в северную приполярную область, причем из всей штурмовой группы в живых остались только эти двое. Они, проторчали там около двух недель и выжили только чудом. По словам Олега Олеговича, если бы не Спиридонов, мы бы в данный момент не имели чести с ним беседовать.
– Судя по всему, визави Олега Олеговича был хорошо осведомлен, – заметил Куропаткин. – Вообще говоря, развитие событий должно теперь зависеть от того, насколько занимательны те факты, владельцем которых стал "посредник".
– М-мда, – Сюняев задумчиво покивал. – Все это нуждается в тщательном осмыслении…
– Но что-то было предъявлено?
– Да.
– Что именно?
– Об этом Шатилов умолчал. Он сказал только, что когда люди находятся на грани жизни и смерти, они способны на многое. На героизм и самопожертвование, например. И на такую подлость, на которую в обычной жизни не решатся. Он сказал также, что "посредник" знал, что происходило между ним и Спиридоновым в течение двух недель, пока они сидели без связи в разгерметизированном десантном драккаре под слоем снега, потеряв всякую надежду, что их отыщут. И не были уверены, что их вообще ищут. По словам Олега Олеговича, он тогда сначала совершил два паскудства, а потом один героизм с элементами самопожертвования. Героизм "посредник" отметил, а на паскудства – намекнул, причем очень прозрачно, только лишь давая понять, что ему и это известно. Кроме того, он текстуально воспроизвел несколько фраз, которые бросил Спиридонов при разных обстоятельствах. Олег Олегович поручился, что "посредник" знал такие вещи, о которых не мог знать никто, кроме него и Спиридонова. Если Спиридонов открыл рот, значит на это у него были особые причины, например те, о которых говорил "посредник". В противном случае он, Шатилов, перестает верить, что в этом мире есть хоть что-то святое, а тогда ему плевать, и пусть с его личностью делают все, что хотят. Но Спиридонов уже пятнадцать лет, как покойник, а о покойниках вообще, и о Спиридонове в особенности, он плохо думать не желает. Кроме того, после Марса был очень длинный кусок времени, где они со Спиридоновым функционировали совместно, и тот не дал ни одного повода усомниться в своей порядочности, а вот он, Шатилов, себе это позволил раза два-три, и всякий раз этот Спиридонов, как выразился Олег Олегович, возвращал его со стези порока, на путь истинный.
Сюняев опять покивал и помолчал.
– Со своей стороны могу добавить, – наконец продолжил он, – что мы с Гирей тоже знали Спиридонова не один год. Я могу вам дать гарантии, что он – человек святой, причем, без всяких изъятий. Сейчас таких людей нет, и секрет их изготовления утрачен. Впрочем, мое мнение для меня не столь весомо, но Гиря с ним солидарен, а в людях он разбирается много лучше… Между прочим, Валентина, когда ты была маленькая – года примерно четыре – Василий Васильевич однажды держал тебя на коленях и заявил, что поражен.
– Чем? – удивилась Валентина.
– Твоей очевидной гениальностью. Ты сказала ему, что хоботы растут из слонов, а хвосты – из всех других "зверюшков" и "птичков". Мне теперь остается только скорбеть, что тень его святости не пала на твою голову, а пророчество о том, твое будущее светло и прекрасно, – не сбылось. И я скорблю, скорблю безмерно!
– Но, папа, я просто еще не раскрылась полностью и не расправила крылья ангела, – заметила Валентина.
– Упаси тебя Господь! – совершенно искренне воскликнул Валерий Алексеевич. – Умоляю, не делай этого. Зачем рисковать? Давай перенесем упор на следующее поколение.
После этого Сюняев на некоторое время рассеялся, балуясь чайком и ухмыляясь самому себе. Мы с Васей пытались многозначительно переглядываться, но это не произвело на него должного впечатления. Тогда я, не желая оставаться заинтригованным в течение неопределенного срока, таки решился и спросил:
– Что же дальше?
– В каком смысле? – удивился Сюняев.
– Ну.., что предпринял Олег Олегович?
– Да ничего.
– Значит "посредник" сразу ушел?
– Нет. С чего ты взял?
– Как?! И что же… таинство было совершено?
– Да. Разве это не стало понятно из моего доклада? Осведомленность "посредника" произвела на Шатилова очень сильное впечатление. Он признался нам с Гирей, что принял решение исходя из следующего. Он, Шатилов, не считает себя особенно выдающейся личностью, но в его голове не содержится ничего такого, что может принести вред как человечеству в целом, так и любому из ее представителей. Вместе с тем, в его голове содержатся некоторые мысли, которые, если и не принесут пользы, могут подтолкнуть кого-нибудь на поиски, скажем, истины, или смысла бытия, либо чего-нибудь такого, что принесет полезные плоды впоследствии.
– Серьезно?! – Куропаткин вдруг очнулся, и растерянно обвел всех взором. – И он подставил свою подкорку?.. Да ну вас!.. Нет, кроме шуток?
– Что с тобой, Василий? – недоуменно поинтересовался Сюняев. – Ты решил, что я все это придумал с целью вашего развлечения? Ну, знаешь ли!.. Если ты полагаешь, что такими вещами можно шутить, тогда извини…
– Да нет… Ну, я не знаю!..
– Вася, посиди тихонько минут пять и разберись в своих чувствах, – посоветовал я. – Валерий Алексеевич, этот эпизод действительно имел место?
– Со слов Шатилова – да.
– И… Олег Олегович рассказал, что с ним проделал этот "посредник"?
– За тем он нас и вызывал. Вас интересуют детали? Пожалуйста. "Посредник" достал из своей сумки какую-то коробку, укрепил на лбу Шатилова шланги с присосками…
– И предложил расслабиться, – перебил Куропаткин.
– Да нет же. Они продолжали разговаривать, "посредник" проявил осведомленность в некоторых вопросах, представляющих взаимный интерес, хотя… Олегу Олеговичу показалось, что какие-то новые веяния в политике и жизни вообще вызвали его удивление…
– Но это был нормальный человек? – не унимался Вася.
– Это был нормальный человек. Если он и был ненормальным, то лишь в той степени, в какой ненормален любой нормальный человек. Ты, например, – Сюняев ткнул в Куропаткина пальцем. – Вместо того, чтобы анализировать эпизод, ты подпрыгиваешь на стуле и пытаешься найти ему банальное объяснение, необходимое тебе для равновесия духа. Ты просто псих! Как будто ты не догадываешься, что все банальные объяснения мы с Гирей уже проанализировали, и ни одно не подошло.
– Но вы не очевидцы. Все ваши построения основаны на том, что вы узнали от третьего лица!
– Эх, Вася, Вася!.. Толковый ты парень – спору нет. И способен выдумать такое, что нам с Петром Яновичем не потянуть. Но ты еще не усвоил ряд вещей. Постарайся – не нервируй старика, – Сюняев выдержал паузу. – Пойми, каждый дознаватель при анализе конкретного эпизода практически все факты получает от третьих лиц. Сам же ты не присутствуешь на месте во время, скажем, катастрофы! Я не говорю о показаниях приборов и результатах экспертиз. Это не факты, а всего-навсего улики. В отношении же субъективных факторов есть понятие презумпции достоверности. Ты должен, обязан исходить из того, что психологическая достоверность реакции людей на событие означает подтверждение факта наличия самого события. Полное доказательство возникает из суммы улик и психологических достоверностей. А вот недостоверность реакции может вообще ничего не означать, либо означать все, что угодно. Так вот, с нашей позиции – моей и Петра Яновича – поведение и реакция Шатилова на событие – достоверны. Психологически достоверно также и поведение "посредника" со слов того же Шатилова. У тебя только два выхода. Либо ты предлагаешь нам считать Олега Олеговича брехуном, но мы его знаем даже не помню сколько лет, и такое его состояние не соответствует ни характеру, ни стилю мышления этого человека, то есть, психологически недостоверно. Другой вариант: все было так, как описал Шатилов, но только "посредник", на самом деле, преследовал какую-то иную цель. Например, врачи подослали к Шатилову наемника, чтобы он лечил его застарелый инсульт икс-лучами, исходящими из коробочки. Но любое подобное объяснение в данной ситуации абсолютно психологически недостоверно! Откуда наемник мог узнать те самые факты, о которых говорил Шатилов? Далее: ведь речь шла о каком-то неэтичном поступке, и шантажировать человека этим даже в медицинских целях недопустимо. То, что кто-то на это решился – психологически недостоверно. А вот то объяснение, которое дал "посредник" – достоверно. И более того… Но я еще не все рассказал. По прошествии какого-то времени – чуть больше часа – "посредник" прервал беседу и сказал, что процесс закончен. Шатилов выразил удивление, что все так просто. "Посредник" на это сказал, что он и не обещал никаких особенно острых ощущений. Тогда Олег Олегович попытался выяснить, при каких обстоятельствах Спиридонов сообщил "посреднику" те самые факты, которые убедили его, Шатилова, принять необходимое решение. И знаете, что тот ответил? Он, "посредник", как таковой, не имеет права лгать. А единственным правдивым ответом на данный вопрос будет тот, что никаких обстоятельств в этот момент не было вообще. Ничто из того, что происходило вокруг, нельзя причислить к разряду реальных обстоятельств, поскольку обмен информацией происходил в виртуальной среде. Пока Олег Олегович соображал, что бы это значило, и что еще можно спросить, "посредник" встал и заявил, что ему пора. Он добавил напоследок, что у Шатилова был разрыв сосуда головного мозга в височной области, но сейчас все обстоит достаточно неплохо, хотя имеет место как бы гематома и как бы тромб. Это достаточно опасно, необходимо поостеречься, пить те самые таблетки, которые у него лежат на столике возле кровати, не волноваться и не перегружаться. Потом он сердечно простился, пожелал удачи и терпения, и исчез.
