— Убей его! — пронзительно взвизгнул Марко, взглянув на Кроули. — Убей сейчас же!
Еще не оправившийся от потрясения Кроули машинально выхватил из скрытой под курткой кобуры автоматический пистолет сорок пятого калибра и ткнул его Кельвину под ребра. Времени отпрыгнуть у Кельвина не было — палец Кроули уже судорожно жал на курок. Грянули два выстрела, и Кельвин ощутил еле уловимый жар. Так же быстро ощущение исчезло. Он обернулся, позади, сквозь завесу синего дыма, в стене виднелись два пулевых отверстия. Кельвин не вполне понимал, почему ему тут же не разворотило живот, видно, это и впрямь была ночь чудес.
Он сграбастал Кроули за шиворот и одной рукой швырнул через комнату, будто набитое соломой пугало. Громила с истошным ревом врезался в противоположную стену и рухнул на пол. Однако надолго он не залежался. Путаясь в руках и ногах, он на четвереньках, точно огромный краб, лихорадочно прополз мимо Кельвина и умчался вдаль по коридору.
— Кроули! — завопил Марко, пытаясь выбраться из кресла. — Не бросай меня!
Кельвин взялся за стол и без малейшего усилия, словно махина красного дерева была соткана из паутины, толкнул стол вперед и пригвоздил тучного Марко к креслу.
Антиквар обреченно заскулил, глаза его плавали в глазницах, налитых влагой. Кельвин улыбнулся, и его ухмылка напоминала оскал черепа.
— А сейчас, — интригующе прошептал он, — пришло время платить по счетам. — Он протянул руку и, ухватив толстяка за галстук, стал медленно затягивать его, так что в конце концов лицо мистера Марко стало походить на красный пятнистый воздушный шар. Потом Кельвин грациозно подался вперед, словно стремясь сорвать прощальный поцелуй с уст красотки, и погрузил клыки в пульсирующую яремную вену антиквара. Из углов его рта закапала ударившая фонтаном кровь. Несколько мгновений спустя труп Марко, потерявший, казалось, добрую половину веса, обмяк в кресле, ссутулив плечи и раскинув руки, будто полностью сдался на милость победителя.
Кельвин на миг задержал взгляд на безжизненном теле. Внезапно у него из-под ложечки поднялась волна тошноты, голова закружилась. Кельвин почувствовал, что не владеет собой, что затерялся в еще более глубоком сумраке. Он развернулся и, спотыкаясь, выбрался в коридор. Там он согнулся пополам, и его вырвало. Наружу ничего не вышло, однако вкус крови во рту заставил Кельвина пожалеть, что у него нету мыла. «Что я натворил?» — подумал он, привалясь к стене.
По лицу его каплями стекал пот, рубаха липла к спине. Он опустил взгляд к своему боку. В центре сорочки красовались две здоровенные дыры с обожженными порохом краями. «Это должно было бы убить меня, — осознал Кельвин. — Отчего же не убило? Как я попал сюда, в магазин? Почему я именно так разделался с мистером Марко?» Он сплюнул раз, другой, потом еще и еще. Рассудок мутился от вкуса крови. Кельвин потыкал пальцем в десны. Клыки исчезли, зубы опять пришли в норму. Вообще все пришло в норму.
«Во что меня превратила эта коробка с гримом?» — на мгновение задумался Кельвин. Он носовым платком вытер с лица пот и вернулся опять в офис. Нет, это не сон. Мистер Марко по-прежнему был мертв, а в стене по-прежнему красовались два пулевых отверстия. Кельвин задумался, где же Марко держит деньги, поскольку эта вещь на том свете без надобности. Он перегнулся через стол, избегая неподвижного взгляда вытаращенных глаз, и принялся рыться в ящиках. В нижнем, под всевозможными бумагами и прочей дребеденью, лежал белый конверт с напечатанной на нем фамилией Кроули. Кельвин заглянул внутрь. Сердце его буквально подпрыгнуло в груди: в конверте лежало самое малое пять тысяч долларов. «Вот, наверное, те бабки, которыми Кроули собирались заплатить за мою смерть», — подумал Кельвин. Он взял деньги и кинулся бежать.
Спустя четверть часа он тормозил на стоянке у «Клуба Зум».
В красном свете неоновой вывески он, трясясь от счастья, вновь пересчитал деньги. Пять с половиной тысяч баксов! Такой кучи денег Кельвин не видел никогда в жизни.
Ему отчаянно хотелось пива — смыть стоящий во рту вкус крови. Да и Дэйни, скорее всего, уже в клубе, танцует себе. Сунув деньги в задний карман, он заспешил через стоянку к входу в клуб. Внутри словно ополоумевшие молнии сверкали цветные фонари-мигалки. Откуда-то из темноты гремел музыкальный синтезатор, дробь басового барабана болезненно отдавалась в еще не успокоившемся желудке Кельвина. У стойки и за рассыпанными по залу столиками сидели редкие посетители. Они потягивали пиво и флегматично смотрели на сцену, где равнодушно вращала бедрами одна из девиц. Кельвин взобрался на табурет у стойки и сказал бармену:
— Эй, Майк! Дай-ка пивка. Дэйни уже здесь?
— Да. Она там, за сценой. — Майк подтолкнул к нему кружку с пивом, потом нахмурился. — Ты в порядке, Кел? Вид у тебя такой, точно ты привидение увидел.
— У меня все ништяк. Или будет полный ништяк, как только прикончу твое пойло. — Кельвин одним глотком осушил больше половины кружки и хорошенько прополоскал рот. — Так-то оно лучше.
— Что лучше, Кел?
— А ничего. Забудь об этом. Расслабься. Мать честная, ну и холодно же тут у вас!
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — с искренней тревогой в голосе осведомился Майк. — Здесь небось градусов тридцать. Кондиционер сегодня под вечер опять сдох.
— Ты за меня не волнуйся. У меня все о’кей. А как увижу свою деточку, станет еще лучше.
— Хм, — покачал головой Майк и стер тряпкой пивные брызги со стойки. — Я слыхал, что на той неделе ты купил Дэйни подарок, золотую цепочку. Сильно разорился?
— Примерно на сотку. Впрочем, потратиться на нее стоило. Хотя бы просто, чтобы увидеть, как моя прелесть улыбнется… Я хочу подговорить ее смотаться со мной в Мексику на пару недель.
— А-а-а, — протянул Майк, продолжая стирать со стойки теперь уже воображаемые брызги. Наконец он поглядел прямо в глаза Кельвину и сказал: — Хочешь напрямоту? Ты хороший парень, Кел. От тебя тут ни разу не было неприятностей. Могу точно сказать, ты — мужик что надо.
— Ты к чему это клонишь?
— Да так, просто… Ну ладно! С души воротит, как подумаю, что тебя ждет в самом скором времени. Мочи нет на это смотреть.
— Н-да? И что же это значит?
Майк пожал плечами.
— Давно ты знаешь Дэйни, Кел? Несколько недель? Знаешь, сколько таких вот прошло мимо этой вот стойки? Все эти девки вроде нее приходят и уходят. Нынче тут, завтра там. Само собой, поглядеть на них приятно, все они красотки. Да только они торгуют своей наружностью так, точно их тела — недвижимость в прибрежной полосе Малибу. Понял, к чему я клоню?
— Нет.
— Ладно. Как мужчина мужчине. По-дружески, о’кей? Дэйни из тех, кто берет за это бабки, Кел. У нее на веревочке кроме тебя пять, не то шесть парней. Она высосет тебя досуха и пинком выкинет на помойку.
Кельвин заморгал; в животе у него опять бурлило.
— Ты… ты врешь!
— Вот тебе святой истинный крест. Малютка Дэйни просто-напросто играет тобой, Кел; то вытянет, то макнет — точно рыбку с крючком в брюхе.
— Врешь! Кто тебе дал право так говорить! — Кельвин с пылающим лицом поднялся со своего места и перегнулся через стойку к бармену. — Все это вранье! Небось хочешь, чтоб я от нее отступился, чтобы тебе досталось? Что, подвернулся удобный случай? Держи карман шире. Я пошел к ней. А ты и не пытайся меня остановить! — Он двинулся прочь от стойки. Голова шла кругом, как волчок.
— Слышишь, парень, — тихо сказал Майк, и в его тоне звучала ирония, — Дэйни не одна.
Но Кельвин уже шел за сцену, за черный занавес, к раздевалкам.
Третья дверь по коридору вела в комнату Дэйни. Уже собравшись постучать, Кельвин услышал сочный, раскатистый мужской смех и застыл, сжав руку в кулак.
— Кольцо с бриллиантом? — говорил мужчина. — Это правда? Ты не шутишь!
— Клянусь Богом, Макс! — отвечал голос Дэйни. Такой теплоты Кельвин никогда в нем не слышал. — На прошлой неделе этот старый хмырь подарил мне бриллиантовое кольцо! По-моему, когда-то он работал в Эн-Би-Си или Эй-Би-Си — в общем, в какой-то из этих «Си». Да ну, какая разница — теперь он все равно вышел в тираж. Так вот, знаешь, в чем он ложится в постель? В носках на подтяжках с резинками! Представляешь! Он клялся, что хочет на мне жениться. Наверное, не шутил — в ломбарде за это колечко дали шесть сотен.
— Да ну? Тогда где моя доля?
— Потом, малыш, потом. После работы буду у тебя, договорились? Если ты предложишь мне принять душ, то я может быть пущу тебя потереть мне спинку, а?
Наступило долгое молчание, и Кельвин услышал скрип собственных зубов.
— Конечно, детка, — наконец сказал Макс. — Какой ты сегодня хочешь, черный или красный?
В этот момент Кельвин готов был прошибить дверь головой, но вместо этого он повернулся и бросился бежать. В голове его назревало извержение вулкана. Он промчался через весь зал, мимо стойки, мимо Майка, за дверь, к своей машине.
