Чтобы сломать эту схему, надо было свалить Алену. Но вот это оказалось почти невозможно.
– Ну, ты наивный, блин, Петя, – сказал ему при первой же встрече Брагин. – Ты где вырос? В заповедных лесах?
– Но ведь Алене все равно без Лущенко города не удержать, – возразил Козин. – Все равно ведь ее поделят!
Брагин пожал плечами:
– Знаешь, Петя, если дойдет до дележа Алениных бабок, я бы тебе посоветовал подальше держаться – и от ее контрактов, и от ее подрядов, и даже от ее дома.
– Почему это? – вскинулся Козин.
– Отловят, нашинкуют и закопают. Ну, или белым медведям скормят – я уж и не знаю…
Петр Владиленович обиженно хмыкнул, а Брагин на мгновение задумался и добавил:
– Знаешь, Петя, почему я цел до сих пор?
Козин с равнодушным видом пожал плечами: его это не интересовало.
– А я выполняю первое правило удава, – серьезно объяснил Брагин. – Глотай только то, что в рот залезает и в брюхе помещается. Иначе – верный заворот кишок.
Петр Владиленович ненавидяще глянул на Брагина, язвительно поблагодарил его за совет и распрощался. Он знал это правило всегда и понятия не имел, почему выпустил его из виду.
– А как же тогда демократия? – Вопрос повис в воздухе.
Выходило так, что равенство возможно лишь среди равных размерами пасти.
Прелюдия
Каждое музыкальное произведение имеет прелюдию, каждый роман – пролог, а каждый судебный процесс – предварительное заседание. Именно в предварительном судебном заседании выясняется отношение сторон к предстоящей судебной схватке. Здесь можно впервые увидеть своего будущего судью и обвинителя. Появляется возможность примериться к будущей обстановке процесса. Наконец, обжить скамью подсудимых. Все чаще она не просто зарешечена, а забрана стеклом, как аквариум. Подсудимые словно брошенные в стеклянную банку рыбки, которых даже не слышно, если только председательствующий судья не включит микрофон.
Эти стеклянные камеры стали устанавливать после вопиющего побега троих заключенных прямо во время процесса из зала суда. Пока прокурор зачитывал обвинительное заключение, трое подсудимых незаметно раскручивали винты на решетке. Остается загадкой, почему конвой не заметил этих механиков. Как только передняя решетка была ослаблена, они одновременно навалились на нее и вместе с решеткой повалили на пол двух охранявших их милиционеров. Опешившие конвоиры были контужены и тут же оперативно разоружены нападавшими подсудимыми. После чего они спокойно вышли из зала суда и, закрыв за собой дверь на изъятый под дулом пистолета у судьи ключ, насвистывая, удалились.
Победители судебных решеток увековечили свой трюк, заставив хозяйственников закупать «аквариумы». Правда, лавры «аквариумистов» эти трое разделили еще с одним необычным героем судебной хроники. Он, изловчившись, схватил конвоира за ухо и оторвал его. Говорят, накануне перед процессом он во все глаза смотрел незабываемый поединок Майка Тайсона с Джерри Холлифилдом.
Лущенко ввели в зал со стороны обычного входа. Конвойной лестницы в судебный зал Колтунова не было. Также Колтунов, последний из всех судей, не спешил с установкой «аквариума». Ему искренне не хотелось лишаться возможности наблюдать за своими подопечными через прутья решетки. А главное, он твердо был убежден, что стеклянные скамьи подсудимых появились вовсе не из-за побега и оторванного милицейского уха, а по причине излишней демократизации положения заключенных и арестованных. Не секрет, что правозащитные организации постоянно давят на правительство, требуя улучшенных условий содержания под стражей, например, тех, кто еще не осужден. Вот и поддаются отцы народа на эти правозащитные штучки.
«Подсудимый не должен сидеть в зале суда за решеткой!» – кричат они.
«Пожалуйста!» – отвечаем мы и ставим стеклянный «аквариум».
Забавно! Забавно смотреть, как человек, привыкший к свободе, занимавший высокое положение в обществе и властной иерархии, вдруг становится беспомощным клопом, попавшим в спичечную коробку. Щеглом, которого сунули в клетку и заставляют выполнять различные трюки, петь и чирикать под дудочку новых хозяев. Поистине, такое удовольствие мало с чем можно сравнить! Не в этом ли притягательность столь нервных и слабо оплачиваемых профессий?
Несмотря на то, что предварительное судебное заседание проводится исключительно в закрытом режиме, Колтунов умышленно допустил прессу и ТВ поприсутствовать перед началом процесса. И теперь камеры жадно фиксировали каждое движение, каждую эмоцию, пробегавшую по лицу подсудимого. Вот он вошел в клетку и присел на скамью. Жесткую, неудобную, грубую деревянную скамейку. Вот – молча разложил бумаги и вещи. Достал тетрадку и ручку. Словно студент, готовящийся к лекции или семинару.
Забавно…
Колтунову не было нужды выходить в зал, чтобы видеть все это: обычно он наблюдал за происходящим через щелку в своем кабинете, непосредственно прилегавшем к судебному залу. Он твердо знал, что для него, вершащего правосудие и распоряжающегося людскими судьбами, в таком подглядывании нет ничего предосудительного. Только так ведь и можно увидать какие-то необычные моменты в поведении своего будущего «клиента» – то, что далеко не всегда будет проявляться в присутствии суда.
Наконец, все расселись по местам. Первым занял свой стол перед решеткой подсудимого патологически не любивший опаздывать адвокат Павлов. Затем появился Игорь Петрович Лущенко, и они тут же начали что-то активно обсуждать, ничуть не смущаясь ни камер, ни журналистов. И лишь когда вошел прокурор-обвинитель Джунгаров с помощником, оба невольно отвлеклись. Адвокат улыбнулся дежурной улыбкой и кивнул обвинителям, а Лущенко сдержанно произнес: «Добрый день».
Ну что ж, теперь пора.
Камеры уже вовсю водили своими хоботами-объективами от адвоката к прокурору и от прокурора к подсудимому. Самое время появиться и настоящему хозяину процесса. Колтунов громко откашлялся, резко распахнул дверь и вошел в зал.
– Прошу всех встать! – привычно выкрикнула секретарь.
– Садитесь! Добрый день!
Дмитрий Владимирович излучал добродушие и покой. Уже недели три как смирившийся и с необходимостью вести это сомнительное дело, и тем более с дармовым «Паджеро», он знал, что председательствует в ключевом процессе своей карьеры. Недаром даже Великая на утреннем совещании ничего не сказала – лишь смотрела на него внимательнее и куда как пристальнее, чем обычно.
Колтунов усмехнулся и поправил мантию. Обычно Великая просто его не замечала, впрочем, как и остальных судей своего городского суда.
Разумеется, он ждал. Ждал все эти дни перед процессом, что она скажет ему хоть слово, хотя бы намекнет, а лучше, если прямо укажет, как быть и как действовать. Но Егорина молчала.
Зато говорили коллеги из городской прокуратуры. Приезжали «пообщаться» местные авторитеты, намекавшие, что посадка мэра будет великим благим делом не только для города, но и для самого Колтунова. Нет, ничего конкретного, никаких угроз, никакого торга. Так… мысли вслух. На том и разошлись. Колтунов этот «детский сад» и в голове не держал.
Впрочем, Дмитрий Владимирович и так все прекрасно понимал. Он знал, что не имеет права выпустить мэра на свободу. Его осуждения на длительный срок жаждали все, кто пострадал в неравной борьбе с Лущенко и Сабуровой, а сейчас рассчитывал на реванш. Политики уже делили кресло градоначальника. Бизнесмены – рынки и подряды. Криминал – политиков и бизнесменов. Правоохранительные органы – всех, вместе взятых. Кремль ждал нужного момента для своего собственного хода. А за все это приходилось отдуваться судье Колтунову.
Дмитрий Владимирович коротко вздохнул:
– Итак, сегодня у нас предварительное судебное заседание. По закону оно должно проходить в закрытом режиме.
Он обвел взглядом зал, заполненный представителями прессы:
– Мне придется просить вас, уважаемые журналисты, покинуть зал. Протокольная съемка закончена.
Журналисты разочарованно загудели. Часть принялась убирать микрофоны и складывать видеоаппаратуру, а часть, явно желая слиться со свидетелями, быстро попрятала блокноты и карандаши.
– Приставы, – скомандовал судья, – проследите, чтобы в зале остались только участники процесса!
Ходатайства
Лущенко смотрел во все глаза, а тем временем бойкие чернорубашечники завершили зачистку судебного зала, а едва последний из журналистов покинул зал, судья Колтунов удовлетворенно кивнул приставам:
– Спасибо, спасибо! Ну, вот теперь продолжим работать в узком составе. Обвинение, у вас будут какие-либо ходатайства?
Все повернулись в сторону начальника отдела судебных обвинителей Джунгарова, и Рашид Абдуллаевич встал, демонстративно оглядел мэра и пронзительно зыркнул – по-другому не скажешь – на Павлова.
