– Игорь Петрович, вы должны выполнить еще две формальности. Скажите, согласны ли вы на особый порядок проведения судебного слушания?
«Стоп! Не торопись», – сам себя остановил мэр и восстановил в памяти то, что говорил ему адвокат.
– Но я же не признаю себя виновным!
Однако по виду судьи не было заметно, оценил ли он тот факт, что Лущенко демонстрирует отличное знание процессуальных вопросов.
– Понятно, – отметил что-то судья. – Второй момент. Вы доверяете слушать дело мне? Или хотите, чтобы дело слушалось тремя профессиональными судьями?
Лущенко глянул на Павлова. Тот показывал три пальца, что означало: берите трех судей, как договаривались. Но тогда Лущенко не знал, как будет выглядеть его судья, а потому соглашался почти со всем, что ему советовал адвокат. Зато теперь… Этот Колтунов определенно серьезно взялся за процесс! Расспрашивает, берет документы, назидательно тыкает ненавистного мэру Джунгарова в его огрехи…
Лущенко снова глянул на Павлова. Тот упорно показывал три пальца.
Мэр опустил голову и задумался. Он чувствовал, что именно сейчас решится если не все, то многое. Постоянно перепроверяя своих подчиненных, мэр знал и цену доверия. Видел, и много раз, как окрыляется человек, знающий, что его не пасут, словно барана!
«Нет-нет! Колтунова обижать нельзя! – понял мэр. – Выглядит прилично. Глаза умные…»
– Ну, что вы решили? – напомнил о себе судья.
Лущенко бросил короткий взгляд на адвоката и встал:
– Я доверяю вам, ваша честь, слушать мое дело. Мне не нужны три судьи. И я прошу удовлетворить мое ходатайство и моего адвоката и отправить дело в прокуратуру, чтобы там прекратить.
– Ну-у, прекращение дела в прокуратуре или на следствии – это уже не моя прерогатива, – развел руками судья. – И… я правильно вас понял, что вы поддерживаете ходатайство защитника и присоединяетесь к нему в такой формулировке?
– Да! Так и есть! Защитник сформулировал лучше и точнее.
Колтунов повернулся к Джунгарову:
– Обвинение?
– Мы категорически возражаем! – замотал головой Джунгаров. – Ходатайство не только преждевременное, но и немотивированное. Это не аргументы, а одни умозаключения!
Павлов хмыкнул. Колтунов встал:
– Суд удаляется для вынесения определения по заявленному ходатайству.
– Прошу всех встать!
Все участники процесса, загрохотав стульями, поднялись и проводили судью взглядами, в которых была надежда. У обвинения – надежды на отказ, у защиты – на удовлетворение. У мэра – надежда на чудо и справедливость.
Тайна
Когда вернется судья с решения, не знает никто, кроме самого судьи. Тайна совещательной комнаты запрещает информировать остальных о каком-либо времени. Прошло немногим больше двадцати минут, и Колтунов появился в зале вновь. Теперь никто не садился, и определение слушали стоя.
– Суд, совещаясь по заявленному подсудимым и поддержанному защитой ходатайству, определил: отказать в заявленном ходатайстве.
Артем, считаясь с самолюбием мэра, не стал оборачиваться. Он понимал, что чувствует только что купавшийся в иллюзиях подзащитный.
– Данное определение обжалованию не подлежит. Прошу всех садиться.
Стулья снова загрохотали.
– Итак, – оглядел зал Колтунов, – уголовное дело по обвинению Игоря Петровича Лущенко в совершении преступлений, предусмотренных статьями 285 частью второй, 285 частью второй, 289, 228, назначается к слушанию под председательством судьи Колтунова.
Артем кинул на мэра быстрый взгляд – на том не было лица.
– Слушания пройдут в данном зале. Начало рассмотрения дела через неделю. В следующий понедельник, в десять ноль-ноль. Прошу не опаздывать.
Лущенко попытался что-то сказать, но судья его опередил:
– Игорь Петрович, если вы хотите получить свидание с супругой или родственниками, напишите заявление и передайте через адвоката. Я дам вам свидание. Все! Заседание закончено!
– Прошу всех встать! – в последний раз прокричала секретарь.
Павлов поднялся и теперь уже прямо посмотрел на мэра. Внутренне он возмущался наивностью, самонадеянностью и скоропалительностью Игоря Петровича. Но он видел и другое: Лущенко понимает, что, положившись на свои ощущения и не поверив знаниям адвоката, совершил ошибку.
– Все нормально, Игорь Петрович! – подбодрил он подзащитного. – Не переживайте! Вы поступили, как сочли нужным.
Лущенко на мгновение отвел глаза. Ему было стыдно.
– Да, это ошибка. Но не смертельная. – Артем посерьезнел. – Одна просьба. Единственная. Маленькая. Прежде чем что-то заявить, пожалуйста, скажите мне! Я вас прошу! Нет, не прошу! Я настаиваю, Игорь Петрович!
Павлов первый раз повысил голос на своего подзащитного, и мэр – тоже впервые – не попытался высказать собственную, всегда уникальную и безошибочную, точку зрения. Лишь поднял глаза на защитника:
– Вам не надо настаивать, Артемий Андреич. Я все понял. Но, поверьте, мне нужен был этот опыт. Даже отрицательный! Лучше сейчас!
Павлов сокрушенно покачал головой, но Лущенко уже протягивал руку сквозь прутья решетки:
– Больше ни слова без вас!
Конвойные загремели ключами и наручниками, которые по инструкции приходилось надевать на заключенного мэра, и Павлов, скрепляя этот договор, ответил крепким, долгим рукопожатием.
Обвинитель
Прокурор Джунгаров, недавно получивший звание «лучший судебный прокурор года», очень гордился своей новой ипостасью и намерен был оправдать свое звание на 200 процентов. Пока все складывалось просто отлично. Да, процесс такого уровня в России был первым. Да, за ним следила вся страна. Да, наблюдатели мгновенно разделились – на тех, кто требовал посадить проворовавшегося чиновника, и на тех, кто требовал немедленного его освобождения. Причем среди последних были и особо горячие головы, страстно желавшие, чтобы посадили самих прокуроров и следователей.
Понятно, что среди этих последних, особенно среди тех, кто замахивался даже на смену власти в стране, большая часть были неудачными политиками, а часть – откровенными провокаторами. Этих опасались даже союзники опального мэра. По крайней мере, Павлов, когда его пригласили поучаствовать в демонстрациях в поддержку арестованного мэра, выступить на митинге и дать интервью газете «Другая Страна», сослался на занятость и вежливо отказался.
«Умен…» – с некоторым сожалением отметил тогда прокурор.
Однако ни ум, ни осторожность адвоката ничего не меняли. Полученный Джунгаровым – пусть и через Сериканова – слабый, но внятный «сигнал» сверху, по сути, давал ему карт-бланш, и он уже начал его использовать – с первого дня судебного заседания. Джунгаров был на подъеме и очень образно живописал, как нехороший мэр отказывал честным бизнесменам помочь развивать бизнес и как – одновременно – всеми способами помогал своей жене занять главные позиции в экономике города.
Мэру вменили в вину многочисленные строящиеся городские объекты, благоразумно обойдя столь насолившее прокуратуре возведение храма. Обвинили в самострое, то есть разрешении для «избранных» строить в обход существующего закона. И даже двойное обвинение мэра по одной и той же статье «Злоупотребление служебными полномочиями» никого не насторожило.
А уж когда дошло до статьи о незаконном предпринимательстве, а в голосе прокурора зазвучали «левитановские» нотки, каждый просто обязан был понять, что своими преступными действиями Игорь Петрович Лущенко систематически, почти богохульно подрывал авторитет исполнительной власти.
– Способствуя созданию предприятий своей жены, – медленно, трагично читал прокурор, – оказывая необоснованное предпочтение и предоставляя незаконные преимущества, Игорь Петрович Лущенко нарушал Конституцию, которая провозглашает равенство всех перед законом. Сейчас я поясню…
– Обвинение, у вас будет еще возможность выступить с пояснениями, – вежливо, но непреклонно останавливал его, как правило, Колтунов. – Сейчас только зачитывается обвинительное заключение.
Но Джунгаров поворачивал к своей пользе даже замечания судьи.
– Ваша честь! – с видом оскорбленной богини Фемиды произносил он. – У нас процесс устный и состязательный. Жаль, что мне приходится об этом напоминать!
И каждому в зале суда становилось ясно, кто в действительности стоит не только на страже порядка, но и на переднем крае сражения за Демократию и Свободу!
Поэт
Судьи, даже самые справедливые и независимые, не живут в вакууме и не питаются манной небесной. Жена Колтунова, трудившаяся в городской налоговой инспекции, часто рассказывала мужу, как много предприятий, принадлежащих жене мэра, по ее мнению, уклоняются от подачи реальной финансовой отчетности. Прокурор был прав, и мэр явно покровительствовал Алене, предоставляя «режим наибольшего благоприятствования» и прикрывая возможные претензии.
