— Мы похожи, дружище. Лишь появившись на свет, должны постигать правила жизни, ходить в школу, забивать голову наукой, выбирать профессию — не будучи даже подростком, сдавать экзамены и искать работу. Странно — тебе двадцать, а ты и не видел, как пролетело время. Говоришь себе, что передохнешь потом, будешь наслаждаться жизнью, но нет: нужно вкалывать, чтобы питаться, одеваться, платить за жилье.
Боль скрутила живот. Антония подождала, пока она уйдет.
— Затем начинается служба — стресс, тревога потерять место. Бьешься, чтобы купить дом, оплачивать кредиты, счета, налоги, процентные ставки и идиотизм тех, за кого мы же и голосовали. Затягиваешь потуже поясок, говоря себе, что завтра жить станет полегче. Но это завтра не наступает никогда — или почти никогда. Между делом заводишь семью, детей — я не испытала такого счастья — и ужимаешься еще больше: пусть у них будет лучшая жизнь…
Жорж смотрел на нее, будто ожидая конца рассказа.
— Да, золотце, это наш период личинки. Взмываем вверх, только состарившись, после пенсии, которая наступает все позже и позже. И вся беда в том, что в этом возрасте уже далеко не улетишь… Я вот и не изведаю полета: вхожу в число однодневок, что погибают, едва вылупившись.
Комиссар отошла от Жоржа, вновь побродила по квартире — уставшая, безнадежно встречающая угасание звезд и своей жизни.
За окнами сиял вечный Лион. Ночь все еще хотела удержать его в своей власти. Но тщетно. Город эпохи Просвещения светил всеми своими огнями.
Антония бесцельно походила — ни мыслей, ни желаний.
Досье, приготовленное Милошем, ожидало на низком столике. Не было времени его прочитать. Слишком много эмоций — будто разбитая.
Комиссар села, открыла папку, начала машинально листать.
Вчерашние новости! Содержимое страниц она уже знала.
И это тоже… Ничего нового.
И это… Много слов — мало толку.
То же самое — не относится к делу.
Но не это! О нет!
— Проклятие! И почему мне раньше не пришло в голову?
Глупый вопрос! Всегда ищешь то, чего не видишь.
Новость была так поразительна, что Арсан будто ожгло. Со вторника ответ был перед глазами, а она его не заметила.
— Робер Халими… Робер Халими! Я непроходимая дура!
Робер Халими и был ключом к разгадке.
Отбросив тревоги, угрызения совести, печали, Антония кинулась к главному. Последняя часть головоломки должна отыскаться, если Милош исполнил ее поручение: «Заполни пустоты. И собери сведения о мельчайших грешках, меня интересует даже протокол за нарушение правил парковки».
И она нашла ответ в копии протокола за превышение скорости, составленного в понедельник вечером на выезде из Ниццы.
Антония отправилась одеваться.
«Я сдержу обещание отбыть во всей красе, Жак. И задержу раввина. Теперь я знаю, кто это!»
Глава 44. Шмели
Кто мне помощник верный?Случай, нежданный случай…
Над мостовыми Лиона выросло поле зонтов. Проливной дождь обрушился на улицы. Острую вершину небоскреба «Карандаш» потоком омывала вода, водосточные желоба затопило, собаки не решались высунуть нос — справить нужду.
Дождливое утро, горькое воскресенье.
В кабинетах бригады было тихо. Хотя весь личный состав находился на службе. Ни у кого душа не лежала к болтовне и шуткам: погибла Анукян.
Усталые лица, набрякшие веки. Сердце Милоша сжалось при виде печали коллег. Лишь только он вошел в отделение, смолкли редкие разговоры. Сослуживцы посматривали на него, ждали, что он сделает, скажет. Разочаровав их, Милош не произнес ни слова. Подошел к столу Одиль, склонился над опустевшим креслом и положил на кожаный подлокотник розу.
Присутствующие пристыженно глядели на него, одобряя его жест. Никто не признался бы, но все жалели, что не поступили так же.
Тронутый проникновенностью поступка, бывалый сослуживец по имени Аршамбо подошел к новичку.
— Хорошо сделал, парень, так и надо было.
Милош удивился сердечности коллеги: тот обычно смотрел на него сверху вниз.
— Мне нравилась Одиль. Через какое-то время мы, возможно, стали бы друзьями.
— Мы все любили ее, Милош, она была хорошей девушкой.
— Верно… А как Каршоз?
— Кто ж знает? Ни слова, ни звука — невозможно с ним связаться все утро. Надеюсь, он не наделал глупостей.
Милош кивнул, разделяя тревогу.
— Ладно, дождусь Арсан, она велела быть в десять.
— Отчет о выполненном задании?
— Он не займет и полминуты.
— А что должен был сделать?
— Обшарить Ля Домб. Арсан думала, что раввин может там скрываться. Мимо. Надо искать в другом месте.
— Уу, я знаю шефа, приготовь взамен что-то толковое, иначе мало не покажется.
— Я знаю, для этого пораньше и пришел.
— А есть у тебя, чем прикрыть яйца?
— Да, досье, что я передал ей в пятницу. Я пока не успел его прочитать. Может, мне повезет, и найду в нем что-то существенное.
Что изменить я не в силах?Это судьба, судьба моя…
Антония постучала в боковую дверь, говоря себе, что еще слишком рано. Воскресенье, выходной, можно поспать подольше.
Но другого выхода, кроме как беспокоить спящих, у комиссара не было.
Дверь приоткрылась, в проеме показалась всклокоченная голова.
— Мадам Аррсан? Что случилось?
— Простите, Бернадетт, сожалею, что разбудила вас.
— Нет, я нежилась в постели, не сплю уже давно.
— Тем лучше, у меня к вам большая просьба.
— Да? — Бернадетт поняла, что близится что-то серьезное — предчувствие подсказывало. — Что стрряслось? У вас непрриятности?
— Нет, Бернадетт, но могут быть. Пообещайте мне одну вещь, если со мной что-то случится.
— Какую, мадам Аррсан?
— Позаботьтесь о Жорже, мне придется уехать в очень долгое путешествие. — Неловким жестом Антония протянула консьержке пачку денег. — Вот, хватит прокормить, пока ему не стукнет сто лет.
— Что вы, мадам Аррсан, это много, не надо, что вы…
— Возьмите, прошу.
Пчелка уступила настойчивости Антонии.
— Нет, это слишком много, мадам Аррсан… Я веррну вам остаток, когда вы прриедете.
— Оставьте, Бернадетт… Могу я положиться на вас насчет Жоржа?
— Конечно, я люблю эту кррысу.
Внезапно пчелка поняла, что события развиваются слишком быстро и такая поспешность Антонии ненормальна.
— Мне стррашно, мадам Аррсан, вы меня пугаете. Что я действительно могу сделать для вас?
Антония сжала ее в объятиях.
— То, что обычно делаете, Бернадетт: молитесь за меня.
Отпустила ее, поцеловала в обе щеки и вышла из парадного.
Ужасный дождь, ужасная погода, ужасный день.
«Метеосводка моей судьбы, Жак — промозглая до самого конца. Если судьба вообще существует. Но это обширная тема, обсудим ее попозже».
Пробежала до машины, уселась, включила зажигание, первую скорость.
Несколько минут спустя комиссар ехала в Божоле.
Как потушить пожарище?Ярость бушует, ярость…
Милош уединился в зале для общих собраний, просматривая сведения, переданные Антонии. Сбор занял целый день, а изучить их содержимое времени не было. Но лейтенант добросовестно сделал копии всех бумаг.
В течение получаса он перебирал документы, как бросают из ладони в ладонь горячие каштаны.
Пальцы горели, листая страницы.
Внутренний голос говорил Милошу, что одна из них готовит ему неожиданное открытие.
Ничего примечательного он не нашел в списке, переданном мадам Марсо — лишь имена, адреса, профессии. И многие бывшие члены ассоциации уже покинули этот мир.
Ничего интересного и в копии судебного решения. К тому же лейтенант уже ознакомился с ним и не обнаружил, за что можно зацепиться.
Наконец наступила очередь рапортов отдела информации. Эта служба славилась тем, что из поля зрения не выпадало ни одно дело. А также люди, проходившие по нему. Эффективный сквозной контроль. И от того, что Милош обнаружил, холодок пробежал по спине. Репутация отдела информации была вполне заслуженной.
— Робер Халими! Вот черт!
Милош побледнел, впереди замаячила худшая часть драмы.
«Арсан, конечно, прочла этот рапорт, но ничего мне не сказала. А раз она не связалась со мной, значит… О нет, это слишком глупо с ее стороны!»
Лейтенант попытался позвонить комиссару. Тщетно. Еще несколько звонков — голос автоответчика вновь и вновь воспроизводил один и тот же текст.
Не теряя ни минуты, Машек метнулся в зал, где работали коллеги. Будто сумасшедший, выкрикнул:
