Нехорошо на кладбище поздним вечером находиться, но даю на лапу смотрителю, и меня без проблем запускают. Могилу Клима нахожу без труда, ведь я был здесь не так уж давно…
Не люблю бывать на кладбищах русских, но сейчас все различия стираются. Я ведь пришёл к другу и предателю в одном лице. Поэтому ничего почти не замечаю.
Опускаюсь на скамейку и ставлю на холодную плиту коньяк. Но не тот, что Клим любил глушить, когда стал больно важной шишкой, а тот, что мы с ним пили много-много лет назад, когда он ещё не женился на Лейле.
Тогда Клим едва смог денег наскрести на ресторан, кольцо с бриллиантом и свадебное платье Лейле. На костюм хороший денег уже не хватало, и мы с парнями сделали Климу такой презент.
Клим расчувствовался и если бы у него были лишние деньги, непременно стол накрыл — на этот счёт Клим всегда был щедрым и гостеприимным. Но денег у него было кот наплакал, и мы глушили самый дешёвый коньяк, которым, уверен, можно было не только глотку к чертям сжечь, но и всех колорадских жуков в округе стравить.
Тогда у нас состоялся довольно странный разговор. Клим спросил:
— На что ты готов, если хочешь получить что-то недоступное?
— На всё, — без раздумья ответил я.
— Не-е-е-ет, — пьяно рассмеялся Клим. — Не на всё. Ты черту не перешёл. Значит, не так сильно хочешь. Иначе бы давно был там… — и махнул рукой с бутылкой в сторону.
Тогда я ни черта не понял.
Но сейчас, через призму прожитых лет и всего того, что я знаю сейчас, понимаю, о чём шла речь. Оказывается, Клим знал, что я на Лейлу заглядываюсь и опасался, что я могу попытаться её охмурить. В то же время он знал меня, как друга и человека и понимал, что ту черту я переступить не смогу. Знал, но держался настороже…
— Хорошо же ты меня подставил с тестом на отцовство, Клим, — говорю вслух. — Видно, ты очень сильно был против того, чтобы я с Ди был, если переступил через её чувства и предал меня. Предал нас… Но ты всегда знал, куда бить, на какие слабые места давить, поэтому успеха в жизни быстрее меня добился. Не знаю, слышишь ты меня или нет, но твоя девочка в надёжных руках. Я её ни за что одну не оставлю. Всегда буду беречь и любить.
Конечно, в ответ только тишина. Мёртвые не разговаривают.
Я только сам с собой общаюсь, окончательно точки расставляя, понимая, что с Ди для меня понятия черты не существует совсем.
Нет значения, сколько будет преград: одна, две, пять, десять…
Даже если вся наша жизнь будет бегом с препятствиями…
Ради Дианы я готов на всё. Даже шагнуть за горизонт.
Посидев ещё немного, поднимаюсь, оставив коньяк.
— Извини, но эту гадость я пить не стану. Не тот возраст, — усмехаюсь. — И я на тебя не в обиде, за то, что ты палки нам в колёса воткнул, Честно. Препятствия были нужны, чтобы понять и проверить чувства на прочность. Ты хотел сломать, но только закалил нас. Спи спокойно, друг.
Внезапно в лицо дышит холодным ветром.
От резкого порыва затрепетали лепестки всех цветов, что лежат на могиле.
Букеты свежие. Значит, Ди недавно была здесь.
Больше мне на кладбище делать нечего. Я поднимаюсь и ухожу.
Лишь когда я сажусь за руль джипа, мне прошибает холодным потом насквозь.
Беспокоюсь за Ди.
Она говорила о трудном выборе. О счастье вопреки всем сложностям, а до того момента на связь несколько дней не выходила.
Клим умер от рака. Что, если наследственность сказалась? Вдруг она у себя тоже обнаружила это заболевание?!
Потому всё это — и тошнота, и долговременное отсутствие, и слова о счастье вопреки.
Ошпаренный этой мыслью, я давлю на газ изо всех сил и несусь через весь город к дому Дианы. Нарушаю правила, едва не врезаясь в тачки и пролетая на красный.
В голове бьётся только одна мысль: поскорее успеть!
Узнать наверняка!
* * *
Возле ворот дома Дианы, торможу резко и выпрыгиваю, за две секунды преодолевая расстояние.
Ворота закрыты. Доблю в них, как сумасшедший. На стук отзывается охранник:
— Чего надо?
— Самарскую увидеть! Срочно!
— Не было приказа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она здесь?! — трясу прутья. — В доме?!
Рассматриваю алчно окна дома: где горит свет, а где темнота.
Тёмные провалы окон как пасти чудовища — почти везде, только на мансарде горит ярко-жёлтым и внизу, на кухне.
— Отвечай! Живо!
— В доме. Уже поздно. Перенесите визит на завтра.
Достаю телефон, пытаясь дозвониться до Дианы. Трубку не берёт. В голове коротит мгновенно: вдруг ей плохо стало?!
— Открывай! — требую.
— Не было приказа. Уходите. Или я применю оружие, — опускает руку на кобуру.
Качнув прутья ворот, отхожу в сторону. Но лишь для того, чтобы достать пистолет и сбить выстрелом замок на воротах.
Охранник, видимо, порох нюхавший только на учебке, замирает от шока. Потом, правда, очухивается и даже успевает подцепить пальцами рукоять пистолета.
Сбиваю его ударом в лицо и валю на землю, щёлкнув наручники за спиной.
— Отдохни немного, салага…
На полной скорости влетаю в дом, опрометью бросаюсь на кухню.
Пусто!
Пролетаю по остальным комнатам. Мебели в доме Клима почти не осталось.
Многое затянуто в полиэтилен, в некоторых комнатах сорваны обои. Голые стены, как будто ухмыляются мне в лицо.
Оббегаю все помещения. Остаётся только мансарда. Именно туда я несусь, перепрыгивая через ступеньку.
Дверь заперта.
— ДИАНА!
Тишина.
Нажав плечом, вышибаю дверь.
Обвожу взглядом комнату и сразу же слышу возмущённый крик Дианы, поспешно вскочившей со своего места и набросившей на мольберт кусок ткани.
— Живая! — выдыхаю облегчённо.
Бля, аж сердце чуть не лопнуло!
— Что ты себе позволяешь?! Какого фига ты мне снова двери выбиваешь, грубиянище?! — вытаскивает из ушей беспроводные наушники и швыряет их на подоконник.
Топает ножкой, смотря на меня капризно и смущённо.
А у меня улыбка до ушей.
До того Ди хорошенькая, в этом джинсовом комбинезоне и клетчатой рубахе, кончик носа замазан в синей краске.
— Ты снова рисуешь?!
— Сначала ответь, что здесь происходит! Как ты сюда проник? У меня охрана выставлена.
— Твою охрану я одним ударом снёс и отправил нюхать асфальт, — подхожу ближе к Диане.
— Нет! Стой! — машет воинственно кистью в мою сторону. — Мы так не договаривались! Стой, Хан!
— Останови! — замираю напротив и сгребаю в охапку, начиная целовать.
— Ох… — стонет в мои губы и почти не сопротивляется.
Ну, почти… Только острой стороной кисти ткнула в солнечное. Из вредности. Но сама губки подставляет и так проворно своим язычком у меня во рту работает, что я начинаю искать клёпки на её комбинезоне.
— Прекрати… — вырывается тяжело дыша. — У такого проникновения должны быть объяснения и причины. Ты сам на себя не похож.
— Объяснение у меня одно — я тебя люблю. Хочу быть с тобой, а ты от меня таишься. Ты можешь мне доверять, Ди. Скажи честно, у тебя проблемы со здоровьем?!
— Что-что?! С чего ты решил?! — удивляется.
— С того. Твоё счастье вопреки… прозвучало как-то обречённо, а я знаю про наследственную предрасположенность к раку и всё такое…
— О боже. Ты из-за этого ко мне прилетел?! А просто спросить нельзя было?!
— Я звонил! Ты не отвечаешь.
— У меня телефон севший и стоит на зарядке в спальне, — вздыхает Ди и обнимает крепко. — Люблю тебя, здоровяк. Со мной всё в порядке. Проблем со здоровьем у меня нет.
— Точно?! Откуда тебе известно?!
Хочется таять от того, как доверчиво и нежно обнимает меня Диана, но я беспокоюсь.
— Оттуда, Хан. Неужели ты думаешь, что папа меня не обследовал? Да он о моём здоровье трясся как сумасшедший и тоже боялся, заставлял меня каждые полгода обследования проходить. И перед смертью взял с меня обещание, что я не буду пропускать обследования и буду постоянно проверяться.
— Да? Когда последний раз?
— Меньше трёх месяцев назад. Перед смертью папы, — отвечает Ди. — Обследование в Мюнхене.
