– Значит, они – мои товарищи по несчастью, – усмехнулся я.
– Ну да, уж ты-то можешь их понять, – согласился Кофа. – Так что к Безмолвной речи здесь прибегают только в случае крайней нужды. Например, для неотложных деловых переговоров с отсутствующими. Сможешь докричаться до блистательного господина Кумкура Шимукурумхи, мальчик? Было бы неплохо, если бы у тебя хватило пороху поблагодарить его за гостеприимство фразой, состоящей больше чем из двух слов.
– Попробую, – вздохнул я. – Только напомните еще раз, как его зовут, этого самого блистательного господина?
– Кумкур Шимукурумхи, – повторил Кофа. – Впрочем, тебе не нужно называть его по имени. Вполне достаточно сказать: «Господин агальфагула».
– Час от часу не легче. Думаете, я действительно способен произнести это слово хотя бы по слогам? – проворчал я.
Потом сосредоточился, напрягся, несколько раз произнес шепотом: «Агальфагула, агальфагула, агальфагула», убедился, что вполне способен совершить и это чудо, снабдил свои легкие хорошей порцией воздуха и истошно завопил:
– Я рад, что мне удалось осчастливить ваш дом своим присутствием, господин агальфагула!
– Сразу видно царственную особу, – одобрительно заметил сэр Кофа. – «Осчастливить своим присутствием» – это надо же! До такой формулировки даже я не додумался бы.
– Мой дом был готов смиренно рухнуть, когда принял под свою крышу таких могущественных людей. И только милость небесного свода, изначально благосклонного к моим просьбам, позволила ему устоять! – хорошо поставленным баритоном заорал хозяин дома.
Его речь показалась мне необыкновенно отчетливой. Неудивительно. Как я понимаю, господин агальфагула с детства обучался искусству экстремальной светской беседы. А мы – так, погулять вышли.
– Выразить не могу, как нас радует благосклонность небесного свода к вашим просьбам! – сэр Кофа кричал так, что у меня барабанные перепонки заболели. – Мне и моему спутнику было бы очень жаль, если бы ваш прекрасный дворец действительно рухнул в самом начале нашего визита!
– Но он может рухнуть, не устояв под тяжким грузом моей неописуемой скорби, если вы не соизволите отведать моего меда, – сообщил господин Кумкур Шимукурумхи.
Все-таки я запомнил его грешное имечко. Вот уж не ожидал, что это возможно.
– Я бы, пожалуй, действительно отведал его меда, – тихо сказал я Кофе. – Вот только не понимаю, а где, собственно говоря, еда?
– Как – где? В бассейне, конечно.
Только теперь я заметил, что на воде дрейфуют многочисленные изящные плотики, уставленные посудой. Вокруг, спокойные и бесшумные, как акулы, плавали слуги, увешанные драгоценностями, но не обремененные излишком одежды. На их головные повязки пошло куда больше ткани, чем на набедренные.
– Видишь, их головы укутаны тканью разного цвета, – объяснил Кофа. – Если ты хочешь отведать какое-нибудь из блюд, достаточно определить, какого цвета головной убор у парня, ошивающегося поблизости, и крикнуть: «Красный» или «Коричневый». Все очень просто.
– Как, интересно, я могу разобраться с блюдами, если я ничего отсюда не вижу? – возмутился я.
– Неужели не видишь? – удивился Кофа. – Если бы я знал, что у тебя такие плохие глаза, давным-давно заставил бы купить очки. А еще лучше – посетить знахаря. Ладно, могу дать тебе хороший совет: зови желтого. Этот тип описывает круги возле блюда со знаменитыми куманскими кушшами. Во-первых, они не сладкие – догадываюсь, что от сладкого ты устал еще на таможне – а во-вторых, это то самое блюдо, которое ты в свое время не стал заказывать у ворчуна Мохи. Впрочем, тебе даже повезло. Каким бы мастером ни был наш Мохи, а настоящие кушши, приготовленные под небом Уандука, все-таки лучше.
– Вообще-то, у Мохи я их заказал на следующий же день, просто вас тогда рядом не было, – улыбнулся я. – Но все равно спасибо за совет, кушши – это именно то, что требуется. Эй, желтый!
Пловец шустро подгреб к нашему борту и опустил поднос рядом с изголовьем моего уладаса.
– Я желаю вам легендарного аппетита и непревзойденного пищеварения, о блистательный королевский посланец! – заорал хозяин дома.
– Как это мило – пожелать мне не какого-нибудь, а именно легендарного аппетита! Это сколько же надо сожрать, чтобы об этом сложили легенду?
– Много, – ухмыльнулся Кофа. – Извини, сэр Макс, но ты не потянешь.
Кушши оказались совершенно превосходными, а орать, хвала Магистрам, приходилось не слишком часто. Все-таки у нас с гостеприимным хозяином дома не нашлось точек соприкосновения, необходимых для того, чтобы беседа вышла за рамки обычного обмена любезностями. Так что вечеринку можно было считать вполне удавшейся.
Часа через два господин Кумкур Шимукурумхи приступил к прощальной речи. На сей раз он орал минут десять кряду, чтобы подробно изложить нам все причины, по которым он не может позволить себе роскошь и дальше оставаться в нашем обществе. Потом дюжие носильщики взвалили на свои многострадальные плечи уладас с его дородным телом и скрылись в одном из дверных проемов.
– Предполагается, что теперь мы тоже должны разбредаться по своим покоям? – спросил я.
– Предполагается, что теперь мы наконец-то можем искупаться в бассейне, – возразил Кофа. – Если бы мы с господином агальфагулой были хорошими приятелями, он бы непременно к нам присоединился. Но плавать в бассейне с малознакомыми людьми – дурной тон.
– А плавать обязательно? – мрачно спросил я. – Честно говоря, это не совсем то, что мне сейчас требуется.
– Да нет, вовсе не обязательно, – успокоил меня Кофа. – Просто считается, что нам этого хочется. А если тебе не хочется, можешь продолжать жевать или отправляться восвояси, как угодно. На сей счет нет никаких определенных правил, с чем тебя и поздравляю.
– Вообще-то я собирался погулять по городу, – признался я. – Как вы думаете, это возможно?
– Разумеется. Прикажи своим носильщикам отнести тебя на прогулку.
– Носильщикам? – удрученно переспросил я. – Но я хотел прогуляться в одиночестве. У меня слабость к одиноким прогулкам по незнакомому городу.
– Так это и будет прогулка в одиночестве, – Кофа пожал плечами. – Одинокая прогулка на уладасе. Неужели ты думаешь, что носильщики начнут наперебой набиваться тебе в приятели, жаловаться на жизнь или рассказывать старые анекдоты?
– Не думаю, – вздохнул я. – Но они будут присутствовать.
– Тоже мне присутствие, – фыркнул Кофа. Потом сделал серьезное лицо и внушительно добавил: – Если ты очень хочешь устроить себе пешую прогулку по Капутте – на здоровье. Но на твоем месте я бы все-таки воздержался. В благословенной Капутте любителя пеших прогулок ждет великое множество самых экзотических неприятностей. Это тебе не Ехо, где любой иностранец может сутками слоняться по Старому Городу, и никто даже не поинтересуется, кто он такой и что делает в столице Соединенного Королевства, – разве что он сам учинит дебош или начнет раздеваться догола на площади Побед Гурига Седьмого. Без уладаса тебя, чего доброго, примут за нарядного бродягу или заезжего пирата. Или твой роскошный костюм привлечет внимание настоящих бродяг, каковых тут великое множество. Дело вполне может закончиться тем, что тебе придется защищать свою жизнь, метать Смертные Шары, плеваться ядом направо и налево – оно тебе надо? И потом, ты же еще никогда в жизни не гулял по незнакомому городу, лежа на уладасе. Неужели не хочешь попробовать, как это бывает?
– Ваша правда, – согласился я. – Ладно, буду кататься, вы меня убедили.
– Только не очень увлекайся, – строго сказал Кофа. – Караван в Кумон отправляется завтра утром, еще до полудня, и мне не хотелось бы силой вытаскивать тебя из постели.
– А зачем меня оттуда вытаскивать? Хвала Магистрам, мы с вами в Куманском Халифате, так что меня можно доставить к месту действия вместе с постелью, кружкой камры и утренней газетой заодно. Кстати, а здесь есть утренние газеты?
– Насколько мне известно, только вечерние. Для того чтобы газета вышла утром, ее нужно напечатать ночью, а добропорядочные куманцы считают, что под покровом ночи следует творить только злые дела.
Прогулка по вечерней Капутте показалась мне довольно занимательной, но не доставила того острого наслаждения, которое я обычно испытываю, разгуливая по улицам всякого незнакомого города. Наверное, к стертым камушкам древних мостовых Капутты все-таки следовало прикасаться собственными ногами, а не попирать их подошвами сандалий молчаливых носильщиков уладаса. Поэтому я вернулся домой довольно рано, утешая себя обещанием непременно наверстать упущенное, когда наша миссия в Кумоне будет благополучно завершена, и я смогу позволить себе роскошь сколько угодно плеваться ядом в подданных Куманского халифа – в том случае, если опасности, которые сулил мне Кофа, действительно угрожают одиноким прохожим на улицах Капутты, в чем я, честно говоря, здорово сомневался.
