командного состава. Сделали их ему лучше, чем французы умеют. Комиссия это отличие сразу же заметила, а когда разбираться начали, и всё остальное всплыло. Но там качество уже в обратную сторону сыграло.
– И что теперь?
– А теперь один Бог ведает. Анжуйского отравили, Фурье мёртв. Студент наш нигде не показывается, а как по мне, так живёт он сейчас по другим документам и внешность мог поменять. Денег, полагаю, у него в достатке после их афёры с тканями. И после приезда следователя от французов, он теперь вряд лиближайшие лет пять даже своим братьям покажется. Тем больших трудов стоило доказать, что они всего лишь выполнили то, что им французы заказывали, и ни о каком подлоге они знать не знали.
– Но если его найти, то маг – менталист сможет же установить истину? – не пожелал я упускать из рук последнюю ниточку, которая меня может привести к заказчику покушения.
– Странно, что именно вы мне такие вопросы задаёте, – усмехнулся князь, и должен заметить, вышло у него это преехидно, – Судья показания этого мага в расчёт не возьмёт, как какое-то доказательство, если оно ничем иным подкреплено не будет, в виде тех же бумаг или признаний обвиняемого, и кроме того, у ментальных магов всё не так просто. Это очень искусный маг может воспоминания посмотреть. Скажем прямо – мастер. Зато чтобы их стереть, к примеру за последний месяц, хватит и подмастерья. Причём, он и знать не будет, что стирает. Попадали мы уже на такие кунштюки. Если преступник при деньгах, и пара магов у него наготове, те же менталист с целителем, то попробуй его поймай и докажи что-то. Будет жить себе под чужими документами с изменённой внешностью, а у меня следователи с ума сходить будут, чтобы что-то найти из доказательств. Или вы, князь, полагаете, что штат у меня безразмерный? Так вот нет. Стеснён я людьми. Тех же девиц французских, коих к нам не один десяток уже прибыл, и тех под контролем держать уже не в силах, – попечалился Обдорин.
– А выслать их? – попробовал я подсказать, проникнувшись реалиями.
– Так, как бы не за что. Большинство из них, вроде, как жениха себе ищет, и должен заметить, иногда они приличнее наших невест на выданье себя ведут. Наши-то девки совсем с ума посходили. Такое порой вытворяют, особенно Одарённые, что впору под них отдельный отдел заводить, да штат нам увеличивать. Вот только кто бы ещё это мне позволил?
– На Совет Князей намекаете? – не стал я особо рассыпаться в тонкости намёков.
Как чувствовал, что чересчур активная инициатива по расследованию покушения князем Обдориным неспроста затеяна. Нужно и мне будет чем-то ответить. Зато теперь ясность полная, и цена вопроса обозначена.
– Не помешало бы, – осторожно, крайне осторожно отозвался князь.
Похоже, побаивается он меня. Я порой резковат бываю, а ему нарываться на прямой отказ – это напрочь отношения со мной испортить.
– Подготовьте вопрос к следующему заседанию, но и меня заранее известите. Я тогда князя Белозёрского предупредить вовремя смогу, и думаю, что решим мы вопрос с увеличением штата вашей службы. Она немалую пользу Империи приносит, – изобразил я на своём лице ту официальную маску, которая пристала случаю.
По сути, мы только что с Обдориным услугами обменялись. Среди аристократии это дело обычное и насквозь знакомое, но для меня в новинку.
* * *
С самолётами у меня не совсем красиво получается. Вроде уже и с кайзером договорился, а не подумал, что на магопары – теплосъёмники у нас международный патент не оформлен.
Дарить такое изобретение немцам?
Нет, не готов. Был бы там Антон правителем, тогда другое дело, да и то, ни к чему такими подарками разбрасываться.
И хотя магопары разработали сотрудники Мещерского, но получилось так, что задание на научные работы дали им мы, и не только саму работу оплатили, но и основную идею с материалами сформулировали.
Так что теперь мы ломаем голову над экспортным вариантом самолёта. С более рациональной техномагической начинкой. Такой, чтобы работала, но при этом мы никаких секретов особо не выдали.
Поскольку я уже опытный руководитель, то обозначив задачи своему окружению, я словно паук устроился в новом кабинете, который у меня появился в недавно построенном здании управления, и стал дожидаться готовеньких решений.
Хоть я сам и считаю, что скромность украшает людей, и до жён частенько пытаюсь донести эту житейскую истину, но согласитесь, кабинет князя, в который надо забираться по узкой металлической лестнице, а из его окна открывается захватывающий вид на цех сборки – это перебор.
Того же Императора или министра какого-нибудь даже встретить негде.
Пришлось мне у себя в посёлке строить здание управления, и в подземном городе в несколько помещений неплохо в отделку вкладываться.
И деваться от этих расходов некуда.
Статус, чёрт бы его побрал, обязывает.
Больше всего доработкой экспортного варианта штурмовика оказался недоволен Мендельсон.
Если Артемьев – старший только руки довольно потёр и заулыбался, услышав про новый заказ, то конструктор прямо взвился, как в одно место ужаленный.
– Нет у меня свободных людей! Ни одного! Всех, кто свободен, на ваш планер для высотного бомбардировщика загнал, а остальные истребителем заняты.
– Тс-с, потише, – остановил Артемьев своего инженера, – У стен тоже уши бывают.
В этом он прав. Даже простое, вроде бы, словосочетание, «высотный бомбардировщик», и то может заставить внимательного человека призадуматься.
Сбрасывать бомбы с высоты в семь – восемь тысяч метров – дело малоперспективное.
Мало того, что точность будет крайне низкая, если цель незначительных размеров, так ещё и фактор времени имеет значение. Тот же эсминец, при его скорости и маневренности, за сорок с лишним секунд, пока бомба падает, может курс изменить и достаточно далеко в сторону уйти.
Вот тут-то и кроется самый большой сюрприз, из-за которого, собственно, у нас возник интерес к очень специфическому самолёту.
Размышления у меня начались после разговоров с пилотами, прилетевшими на Сахалин.
Первые же их боевые вылеты мы всегда обсуждали вместе. И признаюсь, многое стало для меня откровением.
Тактика дирижаблей и самолётов различается настолько сильно, что порой никаких аналогий не существует. Про причины лучше не спрашивать. Объяснений на полдня.
Одно понятно, что высоты, от полукилометра и до четырёх, а то и до четырёх с половиной тысяч метров смертельно опасны, что для самолётов, что для дирижаблей. Это самая насыщенная зона противовоздушной обороны. Насыщенная в том смысле, что стань вы там мишенью, и стрелять в вас не будет только ленивый. Понимая, что прилетели вы отнюдь не с новогодними
