И опять мы вернулись к тому, с чего начинали.
— Стас, ты торопишься.
— Нет, Вера, не тороплюсь. Я месяц протупил, а теперь вот, вынужден навёрстывать упущенное. Ты кстати тоже.
Я не могу понять его тона. Стас одновременно игрив и до безобразия серьёзен. Но он ещё сказал не всё, потому что именно сейчас он задаёт тот вопрос, которого я бы по возможности избежала.
— Вот ты сегодня чего психовала?
Хочу отвернуться, но Стас не даёт, ловя пальцами мой подбородок.
— Вер?
Но вместо того, чтобы ответить, я задаю ему свой вопрос.
-Стас, зачем я тебе?
Он ждал всего чего угодно, но только не этого. Сводит брови вместе и непонимающе смотрит на меня.
— Опять будешь меня убеждать в том, что у меня инстинкт охотника взыграл?
— Не буду, — мямлю я, но головой всё-таки дёргаю, вырываясь из его пальцев. Хотя это всё бесполезно, потому что всего пара секунд и Чернов уже затаскивает меня к себе на колени.
— Что тебя беспокоит?
— Стас, зачем я тебе? Ты же сам сказал, что я строптивая. Но ведь помимо этого есть куча всего остального. Я шумная, взбалмошная… я — неудобная. Со мной одни проблемы.
Его грудная клетка начинает подрагивать под моей рукой, и я понимаю, что он еле сдерживает смех. Приходится его стукнуть.
— Ай! Ещё можешь добавить в свой список, что ты дерёшься, и характер у тебя дрянь, — уже в открытую потешается надо мной.
— Характер дрянь! Это не смешно, я же тебя предупреждаю… — мне опять хочется спрятаться, как минимум слезть с его коленей и забиться в дальний угол машины. Но он не отпускает. Ловит мою руку и целует в запястье. Отчего всё внутри меня затрепетало, и я почти забыла, о сути нашего разговора.
— А я тоже серьёзен… был бы, если бы ты глупости не говорила. Вера, что за слово такое неудобная? Я что диван себе выбираю?
— Ты не понимаешь!
— Тогда объясни.
Хорошо сказать объясни, когда я думать-то нормально не способна от его близости.
— Вот представь. Как твои родители на меня отреагируют?
— А как они отреагируют? Ты им понравишься.
— Стас!
— Да, что Стас?! Мои родители примут любое моё решение, даже если я вдруг решу связать свою жизнь с Бонифацием. Не поймут, но примут. И даже слова не скажут.
— Ты меня только что с собакой сравнил?
— А тебе лишь бы к чему-то прицепиться. Так, ладно. Давай чётко. Что тебя беспокоит на самом деле?
Несмотря на то, что в машине достаточно темно, но я всё равно чувствую, как глаза Стаса пытаются заглянуть куда-то мне в самую душу. Он не просто сморит, он пронизывает, пробивая все мои слои и заслоны. Я честно не хочу отвечать, но и промолчать тоже не могу. Потому что… потому что я хочу этого. Я хочу дать нам шанс, я хочу попытаться, я хочу Чернова в свою жизнь.
Льну к нему, утыкаясь лицом в его шею и чувствуя как под моими губами, бьётся его пульс.
— У меня уже были одни отношения… — шепчу я ему куда-то под ухо. — В которых человек не захотел принимать меня, — в горле отчего-то першит, но я справляюсь с этим. — Нет ничего хуже того, когда у вас есть чувства, какая-то там симпатия, может даже любовь. А ты начинаешь его тяготить. Когда его бесит всё — твоя манера держаться, внешний вид, желания, мысли. Наверное, я могла бы подчиниться. Но не смогла… Стас, в случае чего, я не смогу… Не смогу делать то, что от меня ждут. Даже если очень захочу.
В салоне тихо, лишь одно наше дыхание и приглушенный стук сердец. Я жмурюсь, не то что не верю, что Стас примет мои слова. Скорее… Мне просто не нравится вспоминать, вытаскивать всё это наружу. Мне нравится жить жизнью Веры, не Ники. Мне нравится думать, что вот есть я и мои проблемы, но это мои проблемы, пусть всё это отдаёт привкусом обречённости, но лучше так, чем чувствовать, как стальные цепи обязательств и чужих ожиданий затягиваются на твоей шее. Лучше так.
— Ты же понимаешь, что я не он?
Сказать не могу, лишь киваю.
— Вот и хорошо, помни об этом. Я обещаю, что попробую принять любой твой шаг, любое твоё решение… Слышишь? Не могу дать гарантии, что меня всегда всё будет устраивать, но ведь и я не подарок. Даже если и такой идеальный.
Он опять шутит. Но мне отчего-то не смешно.
— Вер, — Стас запускает свою ладонь мне в волосы. — Я когда-нибудь обязательно расскажу тебе… почему ты и зачем. Но я сейчас сам не знаю ответов на твои вопросы. Просто чувствую, что хочу быть с тобой, здесь и сейчас. Может же это быть беспричинно?
— Дураки мы с тобой.
— Ещё какие.
На улице уже давно рассвело, когда пришло время расходиться по домам. Наверное, мы бы ещё долго просидели в его машине, просто отдаваясь общей атмосфере единения: Чернов гладил меня по волосам, что-то шептал на ухо, раскачивая меня как маленького ребёнка. А я, ощущая себя кошкой, млела у него в руках. Я и не предполагала, что может быть так. Надёжно, безопасно и до ужаса приятно. Потерявшаяся в своих ощущениях я начала клевать носом, а потом и вовсе задремала у него на коленях. Проснулась только тогда, когда Стас доставал меня из машины, подхватив на руки.
— Разбудил?
Щурясь от яркого света, осматривалась по сторонам и с некой долей недовольства обнаружила, что он привёз меня в общагу. Вздох разочарования вырвался сам собой. Хотя сама не знаю, чего ожидала. Наверное, мне просто не хотелось с ним расставаться.
— Прости, но на большие подвиги я сегодня не способен, — с лёгкой хрипотцой в голосе извиняется Стас. А я даже не пытаюсь сделать вид, что не понимаю о чём он. — Дай нам неделю. Будем чинно гулять за ручку, и делать вид, что нам двенадцать.
— Почему неделю?
— Потому что раньше следующих выходных не смогу избавиться от Дамира. Можно, конечно, и не избавляться, если тебя не смутит наличие одного не в меру очаровательного дагестанца за нашей стеной. В принципе, он неплохо умеет притворяться глухим.
Он всё ещё держит меня на руках, и мне приходится вновь утыкаться ему в грудь, чтобы скрыть своё смущение.
— Как вариант, мы может выгнать твою Кролю из комнаты.
Тут я уже хрюкаю.
— Вот и я о том же. А хочешь, я тебе в гостиницу затащу? Не хочешь? Так я и знал. Так что гуляем за ручку и терпим. А вот потом… Потом я от тебя не отстану. Слышишь?
— Слышу, — справляюсь я со своим волнением, предвкушая веселье грядущей недели.
Глава 16
Отсыпалась до обеда. Снилось что-то доброе и светлое, впервые за очень много-много месяцев. А когда проснулась, поняла, что до ужаса хочу есть. Ольки в комнате не было, поэтому моё запоздалое утро проходило в собственных размышлениях и буйстве дел. Ела, убиралась, готовила, потом опять ела. Собственно Кроль и объявилась передо мной, когда я уничтожала свой второй завтрак.
— Стойте, стойте, — почти закричала она. — Я должна это сфоткать!
Попыталась отбиться от неё, показав средний палец, но соседку это ничуть не смутило.
— Верка, знаешь, как это называется?
— Если ты про себя, то должно быть, занудство.
— Ответ неправильный. Это называется аппетит, познакомься с ним. И не обижай малявку. Кажется, он только сегодня зародился.
— Да иди ты… — щёлкнула я зубами, демонстративно отодвигая в сторону тарелку с остатками бутерброда. А потом сама же не удержалась, и запихала хлеб с сыром туда, где им положено было быть, то есть себе в рот. — Отф…штань..
Кроле только и остаётся, что крутить пальцем у виска и со знанием дела ставить мне диагноз:
— Это всё гормоны.
Поскольку рот у меня занят, приходится общаться жестами. Показываю ей один указательный палец, мол, подожди, сейчас дожую, и ты у меня получишь.
Но Оля находит свою интерпретацию увиденному:
— Я надеюсь, что это не про размер.
Тут я почти давлюсь бутербродом, тянусь к хохочущей подруге, чтобы постучать ей по лбу, но она ловко уворачивается.
— Ладно, ладно, поняла. Гормон. Один и единственный.
