— Если так, то я разочарована, — наигранно морщится Олька, явно не поверив не единому моему слову.
— Да, что вы ко мне все привязались со своим разочарованием?! — вспоминаю я утреннюю реакцию Дамира. — Такое чувство, что я по всеобщей логике должна отдаться Чернову уже только потому, что он со своей Настей расстался.
— А почему бы и нет?!
— Оля?! — начинаю заводиться я, а подруга лишь руками разводит, попутно не забывая ещё раз щёлкнуть меня на телефон.
Я почти психую, хотя казалось бы, ну что такого. Для Кроли это вообще было нормально, смотреть на мир через схему "хочешь-делай". Чтобы не наговорить лишнего, заставляю себя заняться какими-то привычными действиями, типа собрать разбросанные по комнате вещи, которые я раскидала накануне, когда к нам ворвался Чернов.
— Верка, хватит девочку из себя строить, — по-своему понимает моё возмущение соседка.
— Да не в этом же дело!
— Тогда в чём? — не унимается она.
Чтобы хоть как-то потянуть время, я плюхаюсь на свою кровать, нервно теребя в руках очередную футболку. Вот, как им всем объяснить то, чему сама не нахожу слов?
— Оль, ну если бы Стас от меня только секс хотел, было бы в разы проще. Переспали — разошлись, конец игре. А ведь ему по ходу дела…. отношений подавай.
— Какой кошмар, — не удержалась Кроля от сарказма. — Вот же урод какой!
Кому-то очень нравится потешаться надо мной, но я уже не злюсь, скорее уж чувствую новый приход растерянности. Всё утро она маячила где-то рядом, а теперь, под градом Олькиных намёков и вопросов начала прорываться наружу. Впрочем, до подруги наконец-то тоже доходит моё состояние, и она сочувственно садится рядом ко мне на кровать.
— Ну, ты чего?
— Я не знаю… Такое ощущение, что я теряю контроль над происходящим. Я не могу больше ему сопротивляться. Месяц держалась, а тут…
— Ну и не сопротивляйся.
— А что если…
— Не если, — категорично отметает она мои сомнения. — В любом случае будет лучше, чем сейчас.
Мы обе молчим, пока Кроле это не надоедает и она не достаёт свой телефон.
— Смотри, — суёт она мне под нос сегодняшние фотографии. — Что видишь?
Я автоматически пролистываю фотки со своей перекошенной физиономией, невольно морщась от увиденного.
— Да ты лучше смотри, — наставляет меня Кроля. — Сюда смотри. Здесь ты улыбаешься, а тут злишься, а вот здесь смущаешься… Знаешь, что это такое? Эмоции это, Слепцова, эмоции. Он тебя чувствовать заставляет, может быть не всегда радужный фонтан, но это всяко лучше того уныния, которое царствует в этих стенах, уже который месяц.
Ещё раз пролистываю сегодняшние фотографии, пытаясь всмотреться в своё лицо. Ну да, эмоции… Вот только что толку от них?
Когда я нахожусь рядом со Стасом, меня захлёстывает настолько сильная волна ощущений и чувственности, что мой мозг оказывается неспособным справиться с ней. И дело даже не в желаниях или притяжении, которое в последнее время всё больше искрит между нами, а в том, что я просто не могу, да и не хочу, скрывать от него хоть что-то. Все эти порывы, вспышки… Но каждый раз, когда доходит до моего ответного шага, меня сковывает такой ледяной блок, что только алкоголь… и сам Чернов способны растопить мою оторопь. Это какой-то замкнутый круг. Боюсь подпустить его непростительно близко, и не могу не подпускать, потому что это Стас с его очарованием, напором, обескураживающей нежностью и непоколебимой мужественностью. Слишком много всего для меня одной.
Кролька пихает меня в бок.
— Не висни.
— Не висну.
— И не кисни.
— Оля!
— Что Оля? Если хочешь знать моё мнение, а ты хочешь, я точно вижу. Попробуй, просто попробуй. Вдруг понравится.
Я не отвечаю. Ну не говорить же ей, что мне уже понравилось.
Глава 15
Понимания Стаса хватило на четыре дня, ну или не понимания, а упрямства. Правда, за эти дни он настолько точно придерживался моей просьбы, что я сама умудрилась сначала затосковать, потом запереживать, ну и, в конце концов, обидеться.
Он опять ушёл в режим радиомолчания. Он не просто дал мне время, он вообще дал мне полную свободу, не звоня, не приходя и не предпринимая каких-либо иных попыток со мной связаться.
Только он так умел. Долго и упорно пытаться взять меня измором, а потом бесследно пропадать.
Был вечер пятницы, самое жаркое время не только для нашего бара, но и в принципе для любого питейного заведения Москвы. За барной стойкой мы были втроём: Я, Юлька и новенькая девочка Лика. Доведённая молчанием Чернова до абсурдного предела, я была настолько нереальной «пусечкой», что Сидорчук уже трижды за этот вечер обещала зажать мою тушку где-нибудь в углу и надеть мне на голову ведро для льда. А бедной Лике приходилось просто офигивать от моего ежеминутного ворчания и жаться в противоположный угол бара. Меня бесило всё — нерасторопные официанты, многочисленные клиенты, которым надо было всё и сразу, необходимость делить свою территорию с кем-то другим… Чернов этот грёбанный бесил, со всеми своими обещаниями, намёками и поползновениями. Импотент немощный… не способен дело до конца довести, вот и слился. Козлина. А я-то дура, уши развесила, сопли-слюни распустила. Нравится ей, видите ли, происходящее, ха…
Посуду я в этот раз не била, лишь смотрела на всех волком и шипела на всё, что двигалось.
В итоге, Севка схватил меня за руку и злобным взглядом погнал в подсобку, под мои же не самые лицеприятные вопли. В зале кто-то робко захлопал. Да, давно этот бар не видел моих скандалов.
В раздевалке Игнатьев сунул мне в руку пачку сигарет и строго велел:
— Кури.
— Не хочу!
— Вера! Кури, сказал! Иначе, клянусь, тебя сегодня кто-нибудь убьёт.
Одарила его своим самым противным выражением лица, на которое была способна. А Сева обречённо вздохнул и повторил:
— Перекури, давай, чтобы пар выпустить, а то, ты сегодня окончательно с катушек съехала.
И я курила, глотая горький дым вместе со своей обидой. Ещё хотелось порыдать и выпустить ту заскорузлую боль, которая засела где-то очень глубоко внутри меня, а потом уже спокойно идти дальше. Уткнулась в Игнатьевское плечо и жалобно всхлипнула, хотя слёз не было. Просто это был мой Рыжий, и кому мне вообще страдать в этой жизни, если не ему?
— Ну, ты чего? — потрепал он меня по волосам.
— Грустно.
— Из-за черноволосого своего?
— Ничего он не мой, — дуя губы, пробурчала уже затёртую до дыр фразу.
Севка спорить не стал, лишь многозначительно усмехнулся.
— Может тебя домой отправить? Всё равно от тебя вреда больше, чем пользы.
— Се-ва, — тщательно выговаривая слога, попросила я. — Не беси.
— А ты поводов не давай, — чмокнул меня куда-то в макушку и, развернув к выходу, легко шлёпнул чуть ниже спины. — А теперь иди, работай, и сделай так, чтобы сегодня никто не пострадал из-за НЕтвоего героя.
Должно быть, Сева всё знал, ну или, по крайней мере, догадывался, ибо НЕмой герой обнаружился сразу же по моему возвращению на рабочее место. Сидел за барной стойкой и о чём-то болтал с Ликой.
— Только сразу не убивай, — тут же зашептала мне на ухо Юлька, докладывая обстановку. — Только что пришёл, один. Лика приняла заказ. Пиво светлое, безалкогольное. Ведёт себя хорошо, про тебя спрашивал дважды.
Кивнув головой Юльке в знак благодарности, направилась прямо к этой парочке голубков, так мило воркующей у меня на глазах. Убью. Обоих.
Пока шла, сама себе напоминала паровоз, по крайней мере пыхтела очень схоже, разве что дыма из ушей не хватало. Если подумать, всего лишь четыре шага, четыре несчастных шага, на протяжении которых Стас успевает дважды улыбнуться Лике.
Появляюсь я крайне беспардонно, тесня Лику своим боком в сторону и рыча своё:
— Я сама.
Думала, что это хоть чуть-чуть смутит Чернова, но тому весело.
— Девушка, — обращается он к Лики, — не бросайте меня одного, она же мне сейчас яду насыпет куда-нибудь…
