была находиться та небольшая скамейка, скорее даже, просто лавочка. Когда-то, давным-давно, я любил затаиться на ней, скрываясь от взрослых.
Алина сидела, подставив лицо мягким лучам майского солнца. Здесь было тихо и безветренно. Лавка стояла вплотную к забору, за которым находился соседский участок. С тех давних пор простой штакетник поменяли на высокий современный забор с добротным каменным основанием. Странно, что лавочку не убрали.
— Вот ты куда забралась!
Алина потянулась, задумчиво улыбнулась и, не открывая глаз, произнесла:
— Представляешь, ноги сами привели сюда. Столько лет прошло, а она так и стоит. Здесь еще раньше калитка была. Наверное, бабушка Бородича дружила с соседями, и ходили они друг к другу в гости, и было это здорово…
Я присел рядом, прислонился спиной к забору.
— А кто там живет, не знаешь?
Алина открыла глаза, пожала плечами.
— Хозяева сменились точно. Даже не один раз, мне кажется. Предыдущих Мария Егоровна хорошо знала. А новые, говорила она, бывают тут не часто, ни с кем не общаются. Такая сейчас жизнь — каждый за своим забором.
— Это точно.
— Вот-вот, — кивнула она и опять прикрыла глаза. — Как там стройка? Все в порядке?
Я усмехнулся:
— Все в порядке. Что там может быть не так, если столько кураторов пригнал Виталий Иванович? А уж мое присутствие и вовсе тут меньше всего нужно.
Алина прислонила голову к моему плечу и ласково сказала:
— Леша, ну ты же понимаешь, что для него важно, чтобы мы были все вместе, одной семьей, приезжали сюда, что-то там строили или хотя бы присутствовали.
Я не захотел ей отвечать. Молчал. Какая семья, какое там вместе? Это с Сапруновым что ли у нас одна семья? Не дай, Бог! Уж лучше сиротою оставаться. Зачем Алина сказала такую ерунду, не понимаю. Я весь, казалось, был начинен колючками. У ежей колючки снаружи, а у меня внутри. Вот такой сюрреализм.
— Ты злюка! — Алина выпрямилась и, потешно сморщив нос, потрепала меня по голове.
Ишь ты, почувствовала! Я отстранился и пригладил ладонью всклокоченные волосы.
— Нормальный я. Просто мне не до лирики сейчас, понимаешь?
Тетушка опечалилась, на лицо будто тень легла.
— Конечно же, понимаю. Потому и прошу тебя пожить у меня. Хотя бы какое-то время.
— Правда? — я начинал заводиться. — Поживу у тебя — и все рассосется само собой. Какой простой рецепт! А ты не думала, что я еще и тебя подставлю под удар?
Алина поднялась, чуточку огляделась по сторонам, грустно улыбнулась мне:
— Ты считаешь меня глупой или бесчувственной. Почему? Откуда такие мысли? Я достаточно взрослый человек и, если ты не забыл, много чего в жизни повидала. Плохого.
— Да ничего я не считаю, — я тоже поднялся со скамейки. — Алина, я переживаю, меня коробит все это. Происходит какая-то кутерьма вокруг меня, все эти неясности, тайны и туманы, черт бы их побрал. И я не хочу, чтобы ты была хоть как-то причастна к этому.
Мы медленно друг за дружкой побрели по узкой тропинке вдоль забора. Одичалые кусты крыжовника то и дело цеплялись своими ветками за одежду.
— Леша, все будет хорошо, — обернулась ко мне Алина. — Я не предлагаю тебе спрятать голову в песок. Поживешь у меня какое-то время, пока все не прояснится. У твоего сыщика есть такая уверенность.
Я опешил, даже остановился от удивления.
— Да ты что? Это он тебя заверил в своей победе? — я саркастически расхохотался. — Ну, точно, прохвост!
Алина как будто и не слышала моих язвительных слов. Она продолжала идти дальше. Спустя какое-то время, обернулась и покачала головой:
— Пора взрослеть, юноша, — беззлобно заметила она. — Ничего мне такого Подмазов не говорил. Это я сделала такой вывод сама, чувствую, что он что-то уже знает, но говорить нам пока не хочет.
Я догнал Алину.
— Нам он может и не говорить, но мне, лично мне, как нанимателю, он должен отчитываться во всех своих уверенностях и неуверенностях. Или ты так не считаешь?
— Именно так, — ответила она мне, — не считаю. Во всякой профессии есть свои правила, тонкости. И мне кажется, что если он чего-то недоговаривает тебе, то чтобы не раскаиваться потом в своей неуместной откровенности, которая может навредить тебе же.
Я предпочел прекратить эту перепалку. Это ж надо, подумал я, так заморочить женщине голову. Да уж, похоже, я недооцениваю некоторые таланты господина сыщика.
— Мне надо пораньше вернуться сегодня домой, — ровным голосом произнес я.
Алина вскинула на меня удивленный взгляд. Сейчас начнет допытываться, решил я и начал быстро прокручивать в голове вариант удобоваримого вранья. Странно, что я, уже давно взрослый человек, сейчас волнуюсь, как подросток перед первым свиданием. Однако дорогая тетушка не издала ни звука, лишь прибавила шаг.
Мы провели еще некоторое время в доме Бородича за разговорами с Марией Егоровной, затем попрощались и, получив каждый по пакету с пирожками, вышли во двор. Рабочие заканчивали свои дела, Дима помогал убирать строительный мусор возле дома, Сапрунова нигде не было видно. Мария Егоровна проводила нас с Алиной до ворот.
— Аккуратно в дороге, Леша, спешить некуда, выходной, — напутствовала она.
— Я проконтролирую, — пообещала Алина и обняла женщину.
Глава 10
Ближе к вечеру вновь начался нудный, совсем не весенний, моросящий дождь. Я ждал Селену в машине. Она сообщила по телефону мне номер дома, не уточнив квартиру или хотя бы подъезд. Поэтому я припарковал автомобиль на довольно просторной стоянке, расположенной почти по центру двора. Я был несколько удивлен, что во дворе древней сталинки сумели как-то организовать такое пространство для машин. Я переводил взгляд с подъезда на подъезд, пытаясь угадать, откуда же выйдет Селена. Почему-то я решил, что такой дом как нельзя лучше подходит этой загадочной женщине. Старые дома с их давней историей и многочисленными тайнами, несомненно, накладывают отпечаток на своих жильцов. А то, что Селена окутана завесой тайны — было для меня очевидно. Люди, которых мы встречаем в самые счастливые или самые драматичные моменты своей жизни, никогда не появляются просто так. Это всегда знак. Какой знак дала мне вселенная в этот раз, я не в силах был понять. Здесь все смешалось воедино — и ужас смерти, и удивительное спасение.
Она подошла к машине внезапно, я не понял, откуда именно. Наверное, задумался. Трепетная волна прошла по телу, когда она открыла дверцу машины.
— Вот и я.
