высоко ценил. В 1910 году Манухин вместе с женой уехал в Париж и там, в Институте Пастера, познакомился с Ильей Мечниковым. Это в Париже Иван Манухин пришел к мысли, что путем слабого рентгеновского облучения селезенки можно усилить иммунную защиту организма. Получив обнадеживающие результаты в процессе проверки, Манухин лечит облучением от туберкулеза и собственную жену, и М. Горького, живя под одной крышей с писателем, который становится его другом, – на Капри, в Сорренто, в Неаполе. Манухины возвращаются в Петроград, где доктор берется за создание «Свободной ассоциации для развития и распространения положительных наук», в оргкомитет которой вошли виднейшие русские ученые. Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства предлагает И. Манухину быть врачом Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, куда были заключены без разбора многие «бывшие». После захвата власти большевиками Политический Красный Крест уговорил Манухина не бросать работу в крепости, и Манухин использует свой пост как настоящий русский интеллигент и врач: он хлопочет о переводе своих подопечных в «Кресты», откуда было легче выйти на свободу, дает поручительства, необходимые для освобождения узников, хлопочет перед Горьким (за которым в то время ухаживал сам Ленин) об освобождении великих князей, министров, музыкантов… Удалось не так много, а все же уехали за границу живыми Е. Сухомлинова и А. Вырубова, великий князь Гавриил Константинович, супруга великого князя Михаила Александровича. Горький, побуждаемый Манухиным, добыл даже ленинскую резолюцию для освобождения из крепости всех великих князей, но пока Горький добрался с этой бумагой из Кремля до петроградского поезда, их поспешили всех убить (ах, накладочка, уж не взыщите, такая мелочь! Хитрый Ильич…).
Познакомившись с доктором Манухиным, Зинаида Гиппиус записала в дневнике:
«[без даты] Любопытно: он и ученый, и, что называется – душа-человек. Есть в нем черты какие-то милые, детские. Очень живой, волнующийся, далеко не чужд общественно-политических событий, но какой он «болыневи… Фигура чрезвычайно интересная: длинный, как Дон-Кихот, худой, лысый, молодой. Поджарый. С широкими жестами истинно доброго человека. У него маленькая, молодая, спокойная (приятная) жена.
…1917, ноября 7. Манухин – человек удивительный. Всякий день ездит в крепость. Весь надрывается, чтобы помочь заключенным…
…1917, ноября 30. Пришел Манухин, весь потрясенный, весь смятенный: он покинул узников Трубецкого бастиона… Манухин удивительно хороший человек. И больно до жалости было глядеть, как он разрывается. Он понимает, что значит его уход оттуда для несчастных.
– …Теперь одни эти озверелые красногвардейцы… Да ведь это ужас, ужас! – кричит бедный Ив. Иванович. – Ведь это конец, если бы я «к ним» на службу пошел!…
…мы по совести не могли сказать Манухину: все-таки идите для них. Ведь это же, если честный человек для добрых целей поступает в охранку.
…1917, декабря 4. Несчастный Ив. Ив. не спал всю ночь, утром бросился к Горькому, туда же вызвал мать Терещенко. Горьковская жена, «знаменитая» Мар. Фед. Андреева, которая «ах, искусство», и потому всячески дружит и болтает с Луначарским, – эта жена отправилась с Терещенкой… к Ленину. Чтобы ему все «доложить».
Невкусно. Однако, по-видимому, ничего другого… не оставалось.
…1917, декабря 11. …Благодаря «Красному Кресту» – Ив. Ив. Манухин теперь снова может навещать заключенных… Прямо счастье, что Ив. Ив. опять ездит в крепость и хлопочет – уже в качестве доктора от Кр. Креста.
…А Горький… почти преступник. К нему сегодня пришла сестра этого несчастного Шингарева, а он ее выгнал. И сказал Ив. Ив-чу (с какими глазами?), что «вот если б Ленин был в этом положении, я бы помог, а Шингареву помогать не хочу».
…1918, января 9. Был Ив. Ив., этот удивительный, гениальный… Человек. Он, быть может, и гениальный ученый, но гениальностей всякого рода, и художников, и писателей, и ученых, и философов, и политиков мы знаем достаточно, немало их и видывали.
С совершенством же в «чисто-человечестве» я сталкиваюсь в первый раз. Этот человек – только человек настоящий, – которого от этой именно настоящести, подлинности и следует писать с большой буквы..
…1918, января 29. Выпустили (опять тишком и за деньги) Третьякова и Коновалова. Один от неожиданности заплакал, другой упал в обморок…
…1918, февраля 20. Бедный Ив. Ив. уходил себя, мучась с заключенными. Нынче ночью у него был сильный сердечный припадок. Теперь сидит, как худая, печальная птица.
Но уже «мечтает» ехать вызволять двух последних: Рутенберга и Пальчинского…
…1918, февраля 23. …Ив. Ив., как на базаре, торговался в главной следственной комиссии за Рутенберга и Пальчинского. Уступали по рублишкам. «Нам деньги нужны»…
…1918, сентября 1. Нет ни одной буквально семьи, где бы не было схваченных, увезенных, совсем пропавших… В Москве расстреляли всех царских министров, которых отвоевал и не успел отвоевать Ив. Ив.»
В конце 1919 года бежали за границу близкие друзья Манухиных – 3. Гиппиус и Д. Мережковский. Манухины стали готовиться к отъезду, и Горький помог им достать визы…
В 1932 году Горький писал К. Федину: «Манухина я потерял из вида. Знаю, что он все еще в Париже, но в Институте Пастера – не работает… Манухина – жаль, человек – талантливый, и лечение его давало отличные результаты. Если б не он, я уже 19 лет имел бы чин покойника, а благодаря ему состою в живых».
Мать МАРИЯ(урожд. ПИЛЕНКО, в первом браке КУЗЬМИНА-КАРАВАЕВА, во втором – СКОБЦОВА) ЕЛИЗАВЕТА ЮРЬЕВНА, 8.12.1891–31.3.1945
Елизавета Юрьевна Скобцова, мать Мария, – одна из самых замечательных героинь эмигрантского православного возрождения и французского Сопротивления, которое в значительной степени было русским Сопротивлением, во всяком случае, эмигрантским…
Она родилась в Риге, детские годы провела в Анапе, позднее отец ее был переведен в Крым и назначен директором Никитского ботанического сада.
Потом были Петербург, учеба, первые стихи. Тогда появился у Лизы новый друг – Александр Блок, к которому эта необычная школьница явилась с улицы, не спросясь, чтоб поговорить о поэзии, о путях Господних, о своем предназначении. Она не раз приходила к великому Блоку и мучила его до пяти утра разговорами о главном, о своем пути. Бывала она и на «башне» у Вячеслава Иванова. В 19 лет она выходит замуж за социал-демократа Кузьмина-Караваева (позднее в поисках своего пути он переходит в католичество), у них дома собираются заседания гумилевского Цеха поэтов. Лиза ищет осуществления своего пути и в поэзии, и в революции – у эсеров. Она расходится с мужем, ищет настоящей, большой любви, совершает ошибки. У нее рождается дочь Гаяна. В 1918 году она исполняет обязанности городского головы в Анапе, проходит через бури революции, рискует жизнью. Потом выходит замуж за кубанского казака, писателя и деятеля казачьего сопротивления Даниила Скобцова. Их ждет путь изгнания – через Болгарию и Сербию. Наконец они оказываются в Париже. Вечно в нужде. У нее уже трое детей, но
