образование получит, когда поймет, какая сфера ей еще интересна. И скорее всего, опять же, это была бы индустрия красоты.
Недовольно взвыл желудок, требуя хоть чего-то съедобного. Вспомнив, что на кухне должны были остаться быстрорастворимые каши, пошла туда. Повертела в руках пустую упаковку, которую забыли выкинуть, и она долго вселяла иллюзию, что овсянка с клубникой еще существует. Всё, как в человеческой жизни — снаружи кажется, что всё хорошо, а заглянешь внутрь, там пустота.
Но поесть всё-таки надо было. Женя осторожно отодвинула занавеску и выглянула в окно. Ползущие на город сумерки не могли скрыть ни дождя, ни сильных порывов ветра. Отчаянно захотелось горячего тыквенного супа: оранжевая лужица, а в ней сплющенные зеленые семечки и подрумяненные кубики сухарей. В животе заурчало. Женя набрала доставку. Небольшая кафешка буквально за углом. Их с Глебом там знали, как облупленных. Тыквенный суп и банановый десерт в стаканчике обещали принести через десять минут.
Зябко поведя плечами, Женя прислонила ладони к теплым батареям. Неуютно ей в этом доме. Плохо. Можно уйти, позвонить паре знакомых девчонок, приютят, не откажут, но у всех семьи, дети, свои проблемы. Печальной тенью закружило одиночество, навалилось всей тяжестью, закутало в колючие пеленки. И только светящиеся линии окошек в доме напротив напоминали, что есть еще люди. Живут, любят, ненавидят, ругаются, пьют вино и гладят кошку…
Зазвонил домофон, и Женя мягко выскользнула в прихожую. Не спрашивая, кто это, нажала кнопку и сразу приоткрыла дверь на площадку. Терпеливо ждала, прислонившись плечом к стене. Пропиликал сигнал лифта, и через секунду раздались шаги. Каблуки глухо застучали по полу. Женя прислушалась: странно, обычно парни в кроссовках появлялись практически бесшумно. Она вспомнила, что не приготовила карточку и, отодвинув дверцу шкафа, принялась искать ее, то в одном, то в другом кармане куртки.
Раздался деликатный стук в приоткрытую дверь.
— Да-да, входите, я сейчас…
Женя обернулась и оторопела, затянутая в черное пальто-френч перед ней стояла Маргарита Сергеевна.
— Вы?! — изумилась Женя и растерянно попятилась. — Как вы узнали?
— Здравствуй, Женя… Извини, что без приглашения. Я тебе звонила… ты не отвечаешь…
За спиной женщины появилось тощее лицо курьера. Юношеская козлиная бородка топорщилась тонкой косичкой. Он вопросительно посмотрел на Женю.
— Да… это мне… — кивнула она.
Маргарита Сергеевна посторонилась и Женя, подхватив небольшой пакет, приложила карту. Курьер кивнул, пожелал приятного аппетита и пошел к лифту.
— Я не вовремя…
Женя закрыла дверь и беспомощно осталась стоять рядом. При всем уважении к пожилой даме, слушать ее не хотелось. О чем им разговаривать? Женя смотрела в пол, надеясь, что Маргарита Сергеевна всё поймет и уйдет сама.
— Женя, — голос Маргариты звучал уверенно, — вспомни, как ты ничего не боялась и в первую же нашу встречу начала со мной спорить… Мало, кто на такое решался. Мало, кому я позволяла. Но в тебе чувствовался стержень. И это мне понравилось.
Она замолчала, словно пыталась найти нужные слова. Через несколько секунд продолжила:
— Ты не отвечаешь на мои звонки, значит, у тебя для этого есть веские причины. Ты вправе выгнать меня и не обязана слушать. Но Женя… мне казалось, мы уважаем друг друга… Прошу. Выслушай меня и… может быть, это позволит тебе принять мою помощь. Я знаю, тебе сейчас это крайне нужно…
— Спасибо, Маргарита Сергеевна, но я справлюсь сама, — деревянным голосом сказала Женя, размышляя о том, как же хочется горячего супа.
— Не справляешься, Женя! — довольно жестко осадила ее Маргарита.
Она скользнула взглядом по пакету, который всё еще болтался в руке девушки, потом по ее измученному осунувшемуся лицу. Материнской жалостью заплакало сердце. Маргарита Сергеевна скинула пальто и положила его на банкетку, потом забрала из руки Жени пакет и подтолкнула ее в сторону кухни.
Девушка, не возражая, подчинилась. Сил возмущаться и сопротивляться, не было. Как большая ватная кукла, примостилась на стуле. Маргарита Сергеевна сполоснула руки и, вынув из пакета контейнер с супом, осторожно его открыла. Втянув запах, улыбнулась:
— Я тоже очень люблю тыквенный…
Женя равнодушно смотрела мимо. Маргарита по-хозяйски залезла в шкафчик, достала бирюзовую глубокую миску и осторожно перелила туда еще горячую густую жидкость. Поставила перед Женей и положила на стол ложку:
— Ешь, Женя… тебе нужно поесть…
Женя не спеша посыпала суп тыквенными семечками и бросила сухарики. В приятном сладковатом аромате чувствовался запах мускатного ореха. Маргарита Сергеевна внимательно посмотрела, вздохнула и отошла к окну, словно не хотела никого смущать.
Тихо позвякивала ложка, терпеливо ожидал своей очереди банановый десерт. Когда Маргарита поняла, что Женя всё съела, она подвинула к столу стул и устроилась напротив.
— Ты узнала про Анну? — с болью в голосе спросила она.
Женя опустила голову. По худой шее пробежал спазм, а неприкрытая волосами щека заалела шрамом. Маргарита Сергеевна сжала пальцы. Рубиновый камень больно врезался в кожу. Женщина тяжело вздохнула:
— Анне было пять, когда родился Павлик. Она отреагировала очень болезненно, но меня все успокаивали. Обычное дело: ревность к младшему, пройдет. Не прошло. Стало только хуже. Однажды я зашла, а Анна подушкой его в кроватке придавила, не голову, нет… тельце. А Павлик носиком уткнулся в матрас, а головенку повернуть не может, тяжело ему от подушки. «Я играю с ним, мама», — сказала мне тогда она. А я больше наедине их не оставляла. Саша… мой муж ругался, говорил, что я выдумываю, не верил ничему. Павлик стал постарше, но Анна так и не привыкла. Толкала, отбирала игрушки, щипала его до синяков… А он всё к ней тянулся. Улыбается и тянет ручонки, а она смеется и щиплет его, щиплет, выкручивает кожу… Тут уж и Саша подключился. Разговаривал с ней, объяснял. Анна, вроде бы, и помягче стала. Даже иногда играла с Павликом, правда, как-то отстраненно, как будто он для нее кукла ожившая.
Маргарита Сергеевна замолчала и подняла глаза на Женю. Она слушала ее, как слушают страшную сказку дети.
— А в тот день, — хрипло продолжила Маргарита, — в тот день они на турбазу поехали. Говорят, матери предчувствуют что-то… но нет… Ничего. Наоборот, я даже обрадовалась. До сих пор помню, как Анна подхватила Павлика под руки и пыталась с ним кружиться по комнате. «Павлик увидит рыб, Павлик увидит рыб! Хочешь узнать, где живут рыбки?» — ее голос до сих пор у меня в ушах. Ее голос и его смех… как колокольчик. Ничего… Ничего я не заподозрила…
Саша потом рассказывал, что отошел от них всего на минуту. Лед крепкий, открытой воды нет… вот и отошел к ящику. Когда услышал шум… поздно было.
