чего она потирает щеку, но потом поцеловал ее, извиняясь. Она потянулась к нему губами, но тут их прервал новый голос.
– Миссис Стерлинг?
– Да, я.
– Марк Матвей у телефона. Прошу прощения, Синт неправильно вас поняла. Она здесь новенькая, как и я. Чем могу помочь?
– Мы хотели узнать насчет рекламной кампании нашей новой книги.
– Минутку, я только сверюсь с датами. – Она услышала, как перелистываются страницы, после чего он бодро отрапортовал: – Конец ноября. Одна из наших рождественских книжек. Уверен, она сама себя продаст.
Хотя он не выводил ее из себя до такой степени, как Алиса Кэрролл, Эллен все равно ощущала собственную уязвимость, сомневаясь, насколько она, и Бен, и их книги важны для издательства.
– Мы должны как-то ее продвигать? – спросила она.
– Как по-вашему, что поможет ей выделиться на фоне других сезонных книг?
– Рекламная кампания, надеюсь.
– Вы говорите как настоящий автор. Мы пока придерживаем наши рекламные фонды для перезапуска «Эмбер» в следующем году. Но я уверен, мы прорекламируем места продажи вашей следующей книги.
– Но разве мы не будем участвовать в продвижении этой?
– А у вас найдется свободное время поближе к дате публикации?
– У одного из нас точно, или даже у обоих.
– Я прослежу, чтобы наши представители и пресса об этом узнали. – Он кашлянул, прочищая горло. – Прошу прощения, если я выражаюсь недостаточно определенно. Ближе к дате публикации я свяжусь с вами, честное скаутское.
Похоже, правдивый ответ так и утонул в его любезностях. Эллен передала трубку Бену, на случай если тот захочет что-то добавить, но он просто положил ее на рычаг.
– Лично мне кажется, что с этого момента они собираются предоставить нас самим себе, – произнесла она.
– Но должны они понимать, насколько мы хороши?
– А что, мы в самом деле хороши?
– Уж поверь, – сказал Бен, и его глаза заискрились. – Если они еще не понимают, поймут, когда услышат мою историю. Хотел бы я посмотреть, как Алиса Кэрролл подгонит ее под рамки своей идеологии. Прозаические личности вечно хотят низвести воображение на тот уровень, который они в силах воспринять.
– Так ты собираешься мне рассказать?
Он снова отвернулся к окну. Уже наступила настоящая ночь, которая словно вышла из леса и расползлась по всему ландшафту.
– Мне нужно еще подумать, – сказал он. – Не хочу записывать, пока ясно все не увижу.
– Что ж, не рассказывай мне, если ты еще не готов.
– Нет, я хочу, чтобы ты услышала. Если я расскажу тебе и детям, наверное, это поможет мне увидеть то, что я пытаюсь вспомнить. – Он пристально глядел перед собой, словно темнота могла что-то ему показать, а потом добавил: – Предположим, что в самых холодных местах планеты, в снегу и во льдах, духи из ледникового периода дожидаются момента, чтобы снова воспрянуть.
– Шансов у них немного, учитывая, что творится с климатом.
– Они в спячке не из-за климата, а из-за солнца.
– Я об этом и говорю.
– Полуночного солнца, я имею в виду. Оно сияет каждый год так много ночей, что они никак не могут скопить достаточно сил, чтобы выйти изо льда.
– Так как же они живы, если живы?
– Живы-живы, это я тебе обещаю. Я пока не до конца уверен, но знаю, что тут что-то есть, – пояснил он, постучав себя по лбу. – Если бы только удалось пролить свет…
– Я знаю, ты сможешь. Похоже, идея отличная. Тебе не кажется, что стоит ее приберечь, пока мы не сдадим Алисе Кэрролл вторую книгу? А потом мы найдем другое издательство, где тебя оценят по достоинству. Или же ты можешь написать книгу, а ей отдать что-то другое. В любом случае, твоя прогулка по лесу не прошла даром, – прибавила она, чтобы его приободрить.
– Она что-то оживила. Я лишь хочу, чтобы оно поскорее обрело очертания.
– Значит, когда я тебя сегодня увидела, ты только что вышел из леса? И куда же ты забрел?
– Не помню. – Он поморщился, словно она отвлекала его по пустякам. – Я в самом деле не знаю. Должно быть, я слишком глубоко погрузился в свой сюжет. Да какое это имеет значение? Я же вернулся.
– И это самое главное, – заверила Эллен. Она крепко его обняла и встала. – Пойду покормлю голодающих, пока они не успели понять, что голодают.
Ей показалось, он вряд ли ее услышал. Когда она была уже у двери, Бен переместился на освободившийся стул и сгорбился над столом, подавшись к окну.
– Выключи свет, – вполголоса попросил он, и Эллен выключила, в надежде, что это поможет ему оживить его сказку. Она чувствовала, как много она для него значит, и его одержимость идеей, подумала она, обещает, что это будет лучшая их книжка.
Когда обед был на столе, Эллен послала Маргарет позвать отца. Маргарет почти сразу сбежала по лестнице обратно, вид у нее был самый несчастный, но она отказалась объяснить почему. Скоро, щурясь от света, появился сам Бен, с усилием распахнув глаза, он улыбнулся:
– Прости, если напугал тебя, Пег. Я и не понял, что ты там, пока ты меня не коснулась. Должно быть, я сильно задумался.
За обедом он принялся заново рассказывать сказку, которую Маргарет больше всего любила, когда была маленькой: как мальчик заблудился в горах и ему пришлось выйти на самый край ужасно опасного, по его мнению, обрыва, откуда его смогла спасти девочка, превратившаяся затем в облако; после чего Бен выдал идеологически правильную версию, где девочка оказалась членом местной спасательной команды и прочла мальчику целую лекцию о том, что можно и чего нельзя делать в горах. Дети так хохотали, что Джонни подавился и его пришлось хлопать по спине, а Эллен, выслушав новый вариант, лишь показала Бену язык.
– Похоже, на свете остались дети, которым Алиса Кэрролл и иже с нею еще не успели испортить мозги, – заметил Бен.
Он поддался уговорам еще раз рассказать оригинальную версию, когда Джонни уже лежал в постели. Маргарет устроилась на краю его матраса, куда Джонни не дотягивался ногами. Как только сказка подошла к концу, она убежала к себе. Эллен тоже легла пораньше, спасаясь от холода, волны которого словно просачивались в дом каждый раз, как только насос отопительной системы щелкал, выключаясь. Бен остался в кабинете, и она заснула, не дождавшись его.
Среди ночи она проснулась от холода. Обхватив Бена за талию, она прижалась к его спине, чтобы согреться. За окном промелькнуло что-то, неритмично застучало по стеклу. Что-то белое, вытянувшееся на всю высоту окна между чуть раздвинутыми шторами, пританцовывало в темноте, трепетало по стеклу, словно птица или бабочка. Дети утром
