Но, позвольте, ведь слежка началась еще до того, как Ника впервые встретила Соломатина!.. Катя сказала, что ее «вели» еще до концерта Спивакова… До того, как она узнала на сцене убийцу. Но кто же тогда? И зачем?
Неужели слежку организовал кто-то из ее прошлого – того прошлого, когда она еще была молодой бизнесвумэн Верой Веселовой и брала пятимиллионный кредит? Но почему тогда ее до сих пор не убили? Или не попросили вернуть деньги – с процентами? Они выжидают, выясняют, кто за ней стоит?
…Ответ на этот вопрос Ника получила в тот же вечер. Ей домой позвонил вежливый баритон:
– Ника Александровна? Вам привет от Веры Веселовой. Ей очень нужны деньги. Два миллиона долларов.
Как ни странно, Ника была почти готова к этому разговору. У нее даже хватило куражу глумливо переспросить:
– А три ей не нужно?
Звонивший замешкался – на сотую долю секунды. Потом его голос заледенел:
– Ника Александровна, я не шучу.
– Чем докажешь, на кого покажешь? – внутренне холодея от страха, продолжала издеваться она.
– Понедельник. Пятнадцать ноль-ноль. Угол Пречистенки и Староконюшенного, – выдал он в телеграфном стиле.
– Как я…
Но звонивший уже отключился.
Ника так шваркнула трубкой об аппарат, что с журнального столика свалилась ваза с печеньем.
«Формула победы», чтоб ей пропасть! Ее узнали! Узнал кто-то из того банка!
Но ведь «Империя-банк» крахнулся. Чуть ли не самым первым из всех «новых русских» банков. В начале девяносто пятого Центробанк отозвал его лицензию. Начальника кредитного отдела так и не нашли. Председателя правления вместе с охранником и водителем расстреляли на двадцать третьем километре Минского шоссе. Председатель совета директоров скрылся в неизвестном направлении, растворился вместе с семьей где-то на просторах планеты.
Баргузинов клялся, что о ней все забыли! Он врал, он опять ей врал!
«Я не пойду на эту встречу! – в ужасе думала Ника. – Я уеду! Сейчас же, немедленно!»
Она вскочила и кинулась было будить Васечку, собирать его и свои вещи… Сделала пару шагов. Остановилась. Задумалась. Вернулась обратно на диван.
«Что-то я распсиховалась, – успокоила она себя. – Сбежать мы всегда успеем. Может, сначала все обдумать?»
В голову пришла шальная и элегантная в своей простоте мысль: а может, этот звонок – дело рук Баргузинова? Он же грозился ее «проучить» – вот и учит. Натравил кого-то из своих друзей. В пугалки играет. А она дергается и чуть не срывается вместе с сыном в осеннюю ночь – бежать за границу…
«Спокойно, Ника! – велела она себе. – Не спеши. Нужно все просчитать».
Ника прокрутила в уме разговор с шантажистом. Вспомнила его полусекундное замешательство, когда она сбила его с толку неожиданным вопросом. Может, этот враг не так уж и страшен… По крайней мере, он страшен не настолько, чтобы ей немедленно все бросать и уезжать из страны.
Убивать ее шантажист не будет. Хотя бы до тех пор, пока она ему не заплатит. А любой шантажист, Ника знала из боевиков, дает своей жертве время для того, чтобы собрать деньги. Время… Оно у нее еще есть.
5
Пятница, 13 октября
Инна и Влад гуляли по аллеям парка «Сокольники».
Полонский сегодня с утра прочитал две пары в Плехановском и сбежал пораньше, не стал даже заезжать на основную работу, в «Имидж ап!». «Веду себя как школьник, честное слово», – с неудовольствием выговаривал он сам себе – а внутри все ликовало, оттого что он вот-вот увидит Инну.
Она приехала на метро, веселая, запыхавшаяся. Профессор с удовольствием смотрел на приближающуюся тонкую, длинную, стильно одетую фигурку. Инна подошла, порывисто обняла, поцеловала его. Ликующе зашептала в ухо:
– Мой уехал в командировку! В Швейцарию, на десять дней!.. Я сегодня смогу даже остаться у тебя!..
– А охрана? – прошептал профессор, не выпуская ее из объятий. – Горничные, консьержки?.. Частные детективы?..
– Охрана уехала вместе с ним. Горничную я отпустила. Консьержка у нас – слепая дура… Так что я свободна. Как ветер! Пошли гулять? В парк! Слушай, я сто лет не гуляла в парке. Вдвоем. Пойдем, а?
Полонский улыбнулся, согласно наклонил голову. Инна подхватила его под руку.
…Низкое небо. Осень. Пустынные асфальтовые аллеи, заваленные желтыми листьями. Черно-желтые влажные деревья.
– Как хорошо! – восторгалась Инна. – Такой теплый воздух. Влажный. Чистый…
– А разве у тебя на даче плохо? – испытующе спросил Влад.
– Плохо, – убежденно сказала она. – Там нет тебя.
Профессор не нашелся, что ответить.
Они гуляли в Сокольниках почти до темноты, до вдруг заморосившего дождя. Забрели в самую глушь парка, куда доносились свистки невидимых из-за деревьев электричек.
– Это Ярославская дорога. А по Сокольникам, по лесу, можно перейти в Лосиный остров, а потом, лесами, – до самого Александрова… А потом – и до Архангельска… – мечтательно рассказывал Влад.
– Все-то ты знаешь…
– Ну, это не бог весть какие знания… – усмехнулся профессор.
– А ты-то сам в эти леса уходил? – лукаво спросила Инна.
– Уезжал. На велосипеде. Не до Архангельска, конечно, а до Черноголовки доехал…
– Ух ты!.. Давай и мы уедем? Уйдем в лес? В партизаны?
– Ну, нет. Я люблю комфорт. Горячую ванну. Теплый ватерклозет. Микроволновую печь…
– А у тебя нет где-нибудь избушки – с ванной и микроволновой печкой? Куда мы могли бы уехать? Ото всех, ото всех, ото всех?
– У меня – нет, – подчеркнуто холодно произнес профессор, отстраняясь от нее.
– А давай… Давай тогда сбежим за границу… А? Только ты – и я? И никого больше?
– Давай. Только… Только мне сорок семь, а тебе – девятнадцать…
– Двадцать один, между прочим!
– Все равно. Ты годишься мне в дочки. Хочешь, я тебя удочерю?
– Я сейчас тебя уматерю, па-па-ня!.. Подумаешь, удивил: сорок семь! Ну и что, что сорок семь? Ты еще лет тридцать будешь вполне ого-го-го. Я по твоим способностям сужу. Монстр настоящий!.. А через тридцать лет я сама стану старухой… Тебя буду в колясочке возить. По Лазурному берегу. Из Ниццы – в Канны, а потом – в Монте-Карло… И обратно…
– На Монте-Карло деньги нужны, лягушка ты путешественница!..
– А ты деньги будешь в рулетку выигрывать, – беспечно возразила она. – Ты ведь такой у-умный… – добавила она с придыханием.
Полонский только усмехался.
– Или, – добавила она серьезно, – мы ограбим кого-нибудь…
– Кого же?
– Моего мужа, например. Он – очень богатый.
Олег Соломатин
Как его все достало! Нытье подчиненных, наезды таможни, щебетанье Инки… Достал совок, заколебали мокрые улицы, смесь жухлых листьев, грязи и окурков. Но Олег знал: подчиненные могут шуршать сколько угодно. Таможня вправе кобениться сколько влезет. И на дождь ему наплевать. Он все равно уверен: на фирме все будет в порядке, таможенников в нужную минуту приткнут, и в совок он все равно вернется – пусть там слякоть по 365 дней в году. Олег Соломатин сам строит свою жизнь, строит ее продуманно, решительно и единственно верно. У него – процветающее дело, хорошие машины и красавица-жена – глупенькая и ручная. Никто не умрет, если он хотя бы денек поживет для себя.
Олег решил по дороге в Цюрих заскочить в Амстердам. Ненадолго. Один, без охраны и даже без новой секретарши – Вальки с роскошной попой. Уж в Голландию-то со своим самоваром приезжать решительно незачем!
Он прилетел в одиннадцать утра. Тут же, в аэропорту, выкупил билет на сегодняшний вечерний рейс в Цюрих. Остается почти полсуток. Времени хватит и на подумать, и на «косячок» с «хашем», и на девочек – Олег уже решил, что сегодня это будут фламандка со светлыми волосами и худенькая мулатка.
Он сел в такси. Буркнул водителю: «Центр!»
– Кафе-шоп? – понимающе ухмыльнулся шоферюга.
– That…s right, – Олег вспомнил одну из немногих знакомых английских фраз.
Ему положительно необходимы часа два одиночества, крепкий кофе и еще более крепкий «косяк».
Сейчас, утром, кафе-шоп пустовал – голландцы предпочитали расслабляться вечерами. Здесь было сумрачно – город прятался за тяжелыми шторами. Смурной бармен протянул Соломатину меню – кофе, чай, спиртное. Олег напряг память:
– The real one! – То есть давай «настоящее меню».
Бармен послушно протянул ему другую карточку: гашиш, марихуана, «грибочки». Соломатин ткнул пальцем в самый дорогой, итальянский «хаш». Велел сделать «double coffee» и удалился в самый темный угол. В кафе-шопе – спокойно, уютно. Бармен предложил включить телевизор или купить жетонов для игровых автоматов – Олег поспешно отказался. Он дождался кофе и «косяка», отпил глоток, сделал первую, самую сладкую, затяжку и вынул из «дипломата» кожаную папку. Ему предстояли сложные дни: Олег задумал одну из самых грандиозных сделок в своей жизни. Сегодняшний отдых – пожалуй, последний в грядущей череде занятых до отказа дней. Соломатин знал: когда он чем-то увлечен, то часто забывает поесть, мало спит и даже не помнит о том, что в Москве его ждет милая женушка. Надо, кстати, ей позвонить, пока с головой не накрыли дела…
