не волновал его взгляд. Не должен был волновать.
— С чего начнём изучение? — В её голосе звенело равнодушие. Такое яркое и дрожащее, что даже она ему не верила, поэтому спрятала глаза в раскрытую книгу. — Смотрю, ты уже подобрал материалы. Ни слова не понимаю в этих каракулях.
— Это форшторд. Язык Северных Земель. — Дарен поднял с пола кафтан, бросил его на кресло и уселся сам. Тёмные пряди упали на лоб, бросив на глаза глубокую тень. — Присмотрись. Это руны, очень похожие на наши.
— Футарк. — Рогнеда кивнула, замечая сходство. Это правда были руны, только более массивные и сложные — больше углов, хвостов и пересечений, но всё равно похожие. Впрочем, понятнее написанное от этого не становилось. — Ты знаешь этот язык?
— Это язык моей семьи. В каком-то смысле. Тебе тоже предстоит его выучить. Наши дома заключили союз во время Великой войны и теперь обе страны стараются этот союз сохранить.
Рогнеда содрогнулась от упоминания о Великой войне. Чернокнижники посягнули на власть, выпустив из Нави нечисть, которую в итоге не смогли приручить. Почти весь континент — от Янтарного моря на западе до Инежских гор на востоке и от Чёрной Пустыни на юге до Мёртвых Земель на севере — потонул в крови. Прошло уже пятьдесят лет с окончания войны, но Вороны и Соколы всё ещё вдоволь поили мечи проклятой кровью, а нечисть, пусть и поредевшая, и ослабшая, всё ещё бродила по лесам и болотам в поисках добычи.
— Пятьдесят лет назад. — Голос Рогнеды прозвучал неожиданно хрипло и низко. — Получается, союз заключили отцы Радомира и Вегейра?
Дарен улыбнулся и покачал головой.
— Не совсем. Его заключили мой дед Ярополк и сам Вегейр.
Рогнеда перевела взгляд на книгу, на чёрной обложке которой сверкала потёртая серебрянная волчья морда с золотыми рогами из серпа луны — королевский герб. Символ древнего королевского рода, умеющего обращаться в огромных волков. Конечно, оборотни живут дольше людей. Наверно, столько же, сколько и чародеи, а может быть, даже дольше. Интересно, сколько Вейгерту лет?
— Твоя мать умела обращаться в волка? — вдруг спросила Рогнеда, сама не зная почему. Сердце забилось быстрее в ожидании ответа.
— В белую волчицу с тонкой серебристой лентой от макушки до кончика хвоста, — ответил Дарен, глядя куда-то вдаль. Взгляд его сделался мечтательным и печальным, будто картины, что рисовало его воображение, причиняли ему боль, но одновременно с этим завораживали внутренний взор. — Её мощные лапы могли без устали бежать по снегу, а серебряные глаза были полны древней мудрости. Она любила сбегать из дворца в леса и резвиться под луной с волчьими стаями, которые признавали в ней сестру и царицу. — Он замолчал ненадолго, а потом встрепенулся, возвращаясь в реальность, и звонко рассмеялся. — По крайней мере, так говорят.
Сбегала? Интересно, отчего ей не сиделось в царском тереме.
— А ты? Умеешь превращаться?
— Не умею. — В голосе Дарена мелькнуло сожаление. — Почему-то этот дар обошёл меня стороной. Отец говорит, что это от того, что наш род отказался от этой способности.
Рогнеда кивнула. Согласно преданиям Вольские цари, как и их северные братья, тоже когда-то были оборотнями и умели обращаться в могучих медведей. Но со временем они утратили свои способности. Почему? Ответ затерялся в веках.
— Отец не любит магии, — продолжал Дарен, уже будто бы говоря сам с собой. — Боится её. Вегейра боится. И матери боялся. Запрещал ей обращаться и злился, когда она его не слушала. Но ей было всё равно. Так что. — Дарен подмигнул. — Я очень удивлён, что он решил жениться на чародейке.
Рогнеда отвела взгляд. Она удивлена не была. Радомир, как и она, видел в этом союзе выгоду. Царь думал, что сможет контролировать её и, возможно, использовать в своих целях. Впрочем, чар он не любил, это правда. Однажды Рогнеда ради забавы играла ветром с кисточками на шторах в его спальне.
Тогда он впервые её ударил.
И Рогнеде стоило больших усилий сдержаться и не свернуть ему шею.
***
Есения сидела в кабинете матери и что-то поспешно писала. Между бровей заложились две глубокие морщинки — редкие гости на её милом личике. Перо ныряло в чернильницу, пальцы беспокойно подрагивали, стараясь взяться за него поудобнее, соскальзывали вниз и пачкаясь в чернила, взбирались обратно наверх, словно обращение с пером было для Есении непривычным занятием. Её золотые локоны то и дело падали на стол, заслоняя свет, а она раздражённо снова и снова отбрасывала их обратно за спину.
Что за мысли роились в её маленькой головке угадать было невозможно, но в голубых глазах читалась решимость и сосредоточенность.
Дверь бесшумно отворилась, и Есения вскинула испуганный взгляд на вошедшего. Рука схватилась за нож для бумаг, но тут же расслабилась, выпуская резную костяную рукоять. Нож звякнул о стол. А брови снова сошлись на переносице.
— Кажется, ты меня искала, Златовласка? — очаровательно улыбнулся Финист, прикрывая за собой дверь.
Есения скользнула взглядом по его красному кафтану, мечу у бедра, поднялась к рыжим кудрям и остановилась на изумрудной серьге в ухе. Лицо её стало злым, как у разъярённой кошки.
— Все Соколы врываются в Царские Палаты и чужие кабинеты без приглашения? — Она поднялась на ноги и оперлась ладонями о стол.
— А это разве не приглашение? — Финист помахал смятой запиской, зажатой между указательным и средним пальцами.
— Я просила связаться со мной, а не являться сюда, когда вздумается, — процедила Есения сквозь сомкнутые зубы.
Финист растянул губы в кривой ухмылке и вальяжно опустился в кресло у письменного стола. Он смотрел на Есению, как довольный, сытый кот.
— Брось, Златовласка, не тебе выставлять мне условия, — он забросил ногу на ногу, откинулся на мягкую спинку и подпер подбородок кулаком. — Это не я убил упыря и ведьмака с мельницы. И не я покушался на жизнь царской невесты.
Есения побледнела и покосилась на нож. Правая рука дрогнула. А Финист сощурился и шутливо погрозил пальцем.
— Но снимаю шляпу. В твои года я ещё не марал руки в крови. Так, по мелочи: срезал кошельки у растяп на рынках, да воровал булки с прилавков. Но ты! Ты просто нечто!
— Пришлось рано повзрослеть, — хмыкнула Есения, скрещивая руки на груди. — И как же воришку угораздило стать Соколом?
—
