вернулись к ужину. Радомир обсуждал с Властой подробности их предстоящей поездки в Злат-город, периодически отпуская сальные шуточки златгородском князе и его жене, которая по слухам вертела мужем, как хотела, и держала под каблуком княжескую дружину.
— Но стоит признать, с ней дела вести куда более приятно, чем с Игорем, — смеялся Радомир. — Она, в отличие от мужа, хотя бы не пытается превратить каждую нашу встречу в попойку. Да и... привечать умеет. Пока её дурак-муж валяется под лавкой в обнимку с медовухой.
Царь бросил на Рогнеду многозначительный взгляд, но она сделала вид, что не заметила этого, притворяясь, что крайне занята куриным крылышком на тарелке. Похождения Радомира её мало волновали. В конце концов эти отношения Рогнеда ценила не за верность.
— Матушка всегда говорит, что я должна стать хорошей хозяйкой, — радостно поддержала беседу Есения. — Как жаль, что я не могу поехать с вами! Кажется, княгиня Златгородская могла бы многому меня научить!
Власта поперхнулась, Радомир расхохотался, а Рогнеда расплылась в довольной улыбке, наблюдая за тем, как краснеет и смущается Дарен, пытаясь спрятать лицо в кубке с вином.
— Отчего вы смеётесь? Я что-то не так сказала? — Есения надула пухлые губки и приложила ладошки к раскрасневшимся щекам, сделавшись похожей на удивлённую рыбу.
— Некоторым вещам, дорогая, — сказал Радомир, качая головой в такт словам, — лучше учиться самостоятельно. А другим — не учиться вовсе, да, луна моя?
Он перевёл взгляд на Рогнеду.
— Надеюсь, мне не нужно беспокоиться по поводу моего отъезда?
— О чём же беспокоиться? — Взмахнула руками Власта. — Уверена, всё в наше отсутствие будет тихо и спокойно. Дарен за всем присмотрит, да, милый?
Дарен согласно кивнул.
— Я обо всём позабочусь, обещаю. В конце концов, это мой долг.
— Уж позаботься, — хмыкнул царь и залпом осушил кубок.
Глава 18. Серебро для волка, золото для Сокола
На следующее утро Рогнеда уже стояла у дома царской служанки Веры. Старенькая избушка с соломенной крышей выделялась на фоне более зажиточных соседей — упитанных срубов с резными украшениями на деревянных кровлях. Осенний ветер и недавний дождь разогнали людей по домам, только на соломенной крыше сидел жирный чёрно-белый кот и глядел в низкое свинцовое небо, будто чего-то ждал.
Рогнеда оставила лошадь у тощей плетени и перепрыгнула лужу, залившую дорожку к дому. Стучать не пришлось, Вера вышла из избы, когда чернокнижница ещё не успела добраться до крыльца.
В руках у неё была большая лохань с бельём. Рыжая коса подвязана белым платком, а рукава льняной рубахи закатаны до локтей.
— Госпожа Рогнеда! — воскликнула Вера и выронила таз.
Он проскакал по ступеням и перевернулся, вывалив бельё в грязь. Вера бросилась подбирать. Рогнеда наклонилась, чтобы помочь.
— Что ты, брось, госпожа! — испуганно запричитала она. — Запачкаешься!
— Прости, не хотела тебя напугать. — Рогнеда положила испачканную в грязи простыню обратно в лохань.
— Что ты! Я всё равно бельё на речку несла стирать! А ты… что ты…
— Поговорить с тобой хотела. — Рогнеда постаралась выглядеть дружелюбно и участливо заглянула в маленькие серые глаза Веры. — Можно?
— Да, конечно, госпожа! Хочешь пройти в дом? — Вера отвела взгляд, щёки пошли пунцовыми пятнами. Она подхватила лохань и распрямилась, то и дело поправляя платок. — У меня там травы заварены! Варенье с груш...
— Думаю, лучше пообщаться в доме. Но чаем не утруждайся. Как мама?
Вера вздрогнула и оглянулась на избу. Неловко улыбнулась и снова чуть не уронила лохань.
— Мне одна из служанок сказала, что мама болеет, и поэтому ты в царском тереме не появляешься. — Рогнеда попыталась уточнить вопрос, в надежде, что это поможет служанке немного успокоиться.
Вера открыла скрипучую дверь, пропуская Рогнеду внутрь и смущённо закивала.
— Хладная хворь одолела, но ей уже лучше. Она на печи спит. Надеюсь, не смутит.
— Нет-нет, всё в порядке. — Рогнеда зашла в маленькую душную комнату.
На белой печи громоздилась куча одеял, которая едва заметно шевелилась. Вера поставила лохань у двери и поспешила убрать с лавки пряжу.
— Садись, госпожа! На маму не обращай внимания. Она крепко спит. Я только воду недавно кипятила, если хочешь, травы хорошие, сама собирала…
Рогнеда села на лавку у стола под маленьким грязным окошком. Пятно солнечного света падало на ступку с коричневой крошкой. Рядом лежал маленький коричневый брусочек.
— Маковая грёза? — Рогнеда наклонилась к ступке, ощущая смолистый, горьковатый запах. — С матерью всё так плохо?
Вера поджала губы и зазвенела горшками у печи. Уши стали пунцовыми.
— Лекари говорят, что всё что они могут — унять её боль. — Она говорила быстро, отрывисто, почти неразборчиво. — Но я верю, что боги не оставят нас! Я усердно молюсь каждый день. Боги не оставят нас. Не оставят.
— А где твой отец?
Вера поставила на стол серую глиняную чашку, полную кипятка. На поверхности плавали белые ромашки.
— Я его не знала никогда, госпожа. Мама меня одна растила. — Служанка сложила руки на круглом животе. И только тогда Рогнеда заметила, что живот её слишком выпуклый, тугой и высокий. Вера была на сносях.
— Полагаю, братьев и сестёр у тебя тоже нет?
— Нету, госпожа. Только я.
— Тогда, скажи мне на милость, Вера. — Рогнеда подняла на неё тяжёлый взгляд. С каждым сказанным словом, голос становился всё более и более резким и громкий. — Какого лешего, ты рассказываешь царю сказки?!
Служанка вздрогнула и отпрянула от стола, схватившись за огромный живот, будто Рогнеда угрожала тому, что внутри.
— Не понимаю, о чём ты, госпожа, — пропищала она.
— А я думаю, прекрасно понимаешь. — Рогнеда медленно поднялась с лавки. — Тебе заплатили за ту мерзкую историю? Может быть, обменяли её на маковую грёзу? — Она брезгливо перевернула ступку и порошок разлетелся по столу. — Кто это был?
— Клянусь! — Вера упала на колени. — Я ничего не говорила царю! Я даже не встречалась с ним!
— И пороть тебя не пороли, хочешь сказать? — Рогнеда усмехнулась и скрестила руки на груди.
Вера вздрогнула всем телом, рука дёрнулась к бедру, но замерла, в маленьких глазках заблестели слёзы.
— Не пороли, госпожа, — прошептала она, всхлипывая. — Но если я прогневала чем
