про которую он потом даже не вспомнит, просто пойдет искать других таких же! А ты… ты погибнешь или сломаешься навсегда! Ты должна остановить его! Не дать совершиться другим преступлениям. Ты это понимаешь?!
Девушка молчала, только легкие всхлипывания продолжали говорить о ее присутствии на том конце трубки.
Симонов слушал шум дождя и почти монотонные удары по двери.
– Сука! Открой дверь!
– Мама! Мамочка! – Мария причитала тихо, почти беззвучно. Но Симонов отчетливо ощущал все, что с ней происходит. И еще он понимал – у них… у него осталось совсем немного времени. Надо убедить ее… любой ценой!
– Машенька, послушай… – Майор заговорил быстро и очень напряженно. – Моя дочь… ее тоже зовут Мария! Ей восемнадцать… как тебе! Восемь лет назад она, мое солнышко, мой цветочек, мой единственный ребеночек, она… вместе со своим женихом поехала гулять на гору. Они так же поругались, как ты сегодня с Андреем, и она осталась в этом домике до утра. Ее друг, Костя, вернулся домой один. Я рассердился и отправил его обратно, в этот самый домик… Не поехал сам, а послал… мальчишку. Думал, им надо помириться… Но пока он ехал, на Машеньку напал… урод, который… изнасиловал ее… В этом домике, где ты прячешься сейчас. А когда приехал Костя, эта тварь ударила его поленом и убила!
Казалось, переживания Михаила его самого загоняют в состояние шока. Михаил замолчал, пытаясь справиться с эмоциями. Маша тоже затихла. Не было слышно даже голоса убийцы. Только звук ударов…
– А что стало с Машей? – Девушка как будто забыла о своем положении и лишь хотела узнать, что произошло с дочерью майора.
– Мое солнышко… она не выдержала… не перенесла смерти Кости… – Михаил с трудом выдавил последние слова, – и бросилась с моста. С того самого, по которому ты сегодня бежала… бросилась вниз, на острые камни. Так, чтобы не было шанса спастись…
Симонов замолчал. Казалось, он больше не ждал ответа девушки, но и говорить дальше не мог.
– Что стало с этой… сволочью? – Глухой и неожиданно решительный голос Марии вернул его к жизни.
– Ему дали девять лет… за изнасилование и непредумышленное убийство… Выпустили через шесть за примерное поведение. За это время моя жена заболела чем-то непонятным и тихо умерла. Она свела себя в могилу. Не хотела жить. Остался я один – непонятно зачем!
Михаил снова замолчал, подбирая правильные слова. Он должен был сказать! Должен! Ведь он так этого хотел! Хотел покончить с этой тяжкой ношей раз и навсегда! И главное – спасти Марию… Да, да! Судьба послала ему эту девочку, чтобы спасти ее и спастись самому. Надо действовать!
– …когда его выпустили из тюрьмы, он вернулся в наши края… И когда появился здесь… я его убил!
Казалось, после этой фразы в трубке телефона затихло все. Тишина была почти звенящей.
После короткой паузы Михаил продолжил:
– Я понял, почему остался жить и не сошел в могилу вместе с женой. Это был мой путь к Машеньке. Я должен был закончить все! Исполнить свой приговор. И я это сделал – на том мосту. Нашел его, привез туда, застрелил и бросил лежать на тех самых досках, с которых моя Машенька шагнула в пропасть. У того самого поручня, где стояла моя доченька… Там, где она повязала свой платочек. Там, откуда бросилась вниз… Моя… моя птичка, мой звонкий голосочек…
Михаил беззвучно заплакал. Слезы потекли из его немигающих глаз одна за другой. Он не плакал уже давно. Года два, если не больше. Майор думал, что больше на это не способен… Но сейчас… судьба дала ему шанс вновь стать человеком! И, наверное, поэтому в нем снова проснулась эта способность.
– …а потом я не смог остановиться! Еще трое… таких же, как тот… отсидевших свои сроки за изнасилования и убийства… Их я тоже убил, потому что не нашел успокоения… И сам стал зверем, загнанным зверем… И жив я до сих пор, наверное, только для того, чтобы спасти тебя, Маша! Тебя и себя!
Последние слова Михаил почти шептал…
– …поэтому ради моей доченьки, ради Костика, ради твоего Андрея, ради твоих мамы и папы, ради себя самой – Маша, ты должна выстрелить! Слышишь, Маша! Как только он откроет дверь – стреляй! Ты поняла меня, Маша?! Помни меня и не дай твоему отцу так же сойти с ума! Спаси нас всех!!!
В трубке воцарилась полная тишина. Не было слышно ни шума дождя, ни всхлипываний Марии, ни ударов насильника. Симонов испугался – что с ним стало? Может, он больше не понимал, что происходит?! Может, он окончательно обезумел и мир вокруг остановился?!
Или эта мразь уже ворвалась внутрь?!
– Маша! Ты слышишь меня, Маша?! Что с тобой?! Скажи хоть что-нибудь!!!!
Последние слова майор снова кричал, пытаясь достучаться до своей Судьбы. Неужели он опять опоздал?! Неужели ошибся?!
– Маша-а-а-а!!!
То, что произошло дальше, Михаил понимал уже очень плохо. Он наблюдал все так, как будто его душа отделилась от тела и наблюдала за всем со стороны.
Есть в кино профессиональный операторский термин – рапид. Михаил видел в фильмах кадры, снятые в такой технике. Они его всегда раздражали… И с этого момента все, что происходило с ним и Машей, казалось ему именно таким рапидом.
Сначала в телефонной трубке послышался шум, который точно не звучал из домика. Так летели со стола Старыгина папки и канцелярские принадлежности, когда тот был в гневе и орал на подчиненных. Да, да… один в один…
Симонов отчетливо и в мельчайших подробностях слышал падение каждого предмета, каждой бумажки, каждой ручки из металлического стаканчика. К ним, хорошо известным ему звукам добавился еще один – грохот тяжелого предмета, слетевшего со стола и несколько раз ударившегося о боковую стенку стола, повиснув на какой-то веревке или шнуре.
Почти сразу последовала знакомая майору суета вскакивавших со своих мест посетителей начальствующего кабинета. Шум быстро отодвигавшихся стульев, движения тел нескольких людей. Не было только голосов. Казалось, на том конце трубки хотели сохранить какую-то тайну… не выдавать своего присутствия.
Но эту цель преследовали не все, кто там был…
– Хватит! Хватит! Вы слышите?! Хватит с меня! – Крик Марии, сильный, отчаянный. Он буквально разрывал все вокруг!
«Он там! Он ворвался! – Эта мысль тяжелым камнем легла на душу майора. – Все!»
– Он вошел? Почему ты не стреляешь, Маша? Стреляй! Стреля-я-яй!!!
– Хватит! Отстаньте все от меня! Я больше не могу! Вы меня обманули! – Мария кричала совсем не так, как раньше. Это не был голос загнанной в
