Минут через пять Эбигейл не выдержала.
– У меня клаустрофобия! – закричала она. Девушка не видела света фонаря и ощущала себя пленницей кромешной тьмы. Даже тепло ее собственного дыхания отражалось от стен легким прикосновением к лицу.
Что-то схватило ее за лодыжку, но повернуться и посмотреть, что это, не позволяла теснота туннеля.
– Они вокруг нас, – прошептала сзади Джун. – Они говорят со мной, не умолкая.
– Слышу что-то впереди! – крикнул Лоренс.
Потолок царапал Эбигейл голову. Ее левая нога снова закровоточила, а боль в копчике сделалась нестерпимой. «Я больше не могу дышать, – подумала Фостер и тут же одернула себя: – Нет, ты можешь. Это всего лишь воображение». Чтобы хоть как-то продвигаться вперед, ей приходилось склонять голову в сторону и сжимать плечи. А если мы застрянем? Я уже не смогу повернуть назад. Какая ужасная будет смерть!
Позади что-то шептала Джун. Эбигейл уже хотела сказать отцу, что пора, к чертовой матери, поворачивать и двигать назад, но тут и она тоже услышала то, о чем он говорил, – какой-то неясный шум.
Свет фонаря ударил ей в лицо.
– Уже близко, – сказал Лоренс.
В самом конце высота лаза не превышала одного фута. Эбигейл протиснулась еще немного, и профессор, схватив дочь за руки, помог ей подняться.
– Где мы? – спросила девушка.
Вместо ответа Кендал провел лучом по огромной пещере с высоченными, в шестьдесят футов, стенами.
– Боже мой! – воскликнула Эбигейл.
Они стояли на краю подземного озера в пятьдесят футов шириной и два глубиной. На другой его стороне, из расщелины в скале, низвергался водопад. Избыток минеральной воды уходил в глубь горы через дыру в стене, так что озеро оставалось на одном уровне. Грохот воды заполнял все подземелье неумолкающим эхом, звук которого напомнил Эбигейл ее любимое место в Центральном парке – фонтан Черри-Хилл. Там, если сесть к нему поближе, шум города был почти не слышен.
Пока Лоренс помогал Джун вылезти из туннеля, журналистка наклонилась и потрогала темную, как чернила, воду – жутко холодную, с температурой лишь на градус-другой выше точки замерзания. Луч света скользнул по поверхности озера, и она увидела, что его дно состоит из каких-то белых кристаллов. Между ними плавала полупрозрачная безглазая рыбешка.
Потом все трое сидели на каменистом берегу плененного вечной ночью озера, пили мелкими глоточками воду и подкреплялись кусочками батончика. В какой-то момент Эбигейл опустила голову и закрыла глаза…
* * *
– Проснись, Эбби. Пора двигаться дальше, – разбудил ее голос отца.
Она выпрямилась, потерла глаза.
– Я долго спала?
– Пять минут, – ответил профессор.
– А где Джун?
Лоренс указал на груду камней на дальней стороне озера, где обвалился участок потолка.
– Немножко странно себя ведет, да?
– У нее на глазах убили мужа. Или ты уже забыл?
Отец с дочерью прошли по берегу на противоположный берег и сели на камни рядом с Тозер.
– Вот что я думаю, – сказал Кендал. – Может быть, эти камни и валуны блокируют вход в еще один коридор. Помогите-ка мне расчистить завал!
– Нет, – покачала головой Джун. – Не надо здесь ничего трогать. Это плохое место.
– Извини, но другого легкого выхода из этого подземелья я не вижу, – возразил Лоренс.
Отец и дочь взялись за работу вдвоем; они поднимали камни, с которыми могли справиться, и отбрасывали их в сторону. Разгребая кучу щебня, Эбигейл поймала себя на том, что начинает терять чувство времени. Ей уже начало казаться, что они провели в пещере целый день.
Очередной камень, упав на растущую груду, поднял облачко пыли. Фостер отступила.
– Ты чувствуешь? – спросила она Кендала. – Запах. Воняет… тухлыми яйцами. Посвети-ка сюда, Лоренс! Похоже, тут что-то есть.
Ее отец убрал еще один камень, и им открылся коридор, вполне широкий и высокий для прохода. Он поправил фонарь и выругался:
– Черт, это всего лишь…
Эбигейл вскрикнула.
Лоренс заглянул в коридор еще раз и вдруг отпрянул назад.
– Господи!
– Она жива? – прошептала Фостер. – Выглядит как живая…
Завал из камней скрывал углубление, в котором, прислонившись к каменной стене и положив левую руку на заросли окаменелых цветов, сидела молодая женщина. Она была нагая, изящная, но фигуристая. Голова ее покоилась на изгибе правой руки, словно она только что присела и уснула, а левую руку покрывал воск.
– Красивая, – прошептал Кендал. Волосы у женщины были длинными и черными, и даже ее полные губы сохранили цвет – темно-малиновый. Под розовой кожей проступали наполненные кровью вены.
– Ее, должно быть, завалило здесь, – предположила Эбигейл.
– Нет, думаю, она жила в Абандоне восемьсот девяносто третьего года, – возразил профессор.
– Хочешь сказать, этому прекрасно сохранившемуся трупу сто шестнадцать лет?
– А ты посмотри на ее одежду. На ботинки. На холщовые штаны, шаль… По-твоему, современные женщины так одеваются?
– Но это невозможно! Ни малейшего признака разложения. Она и на мертвую-то не похожа.
– Согласен. Невероятно. Я такого чуда еще не видывал. – Лоренс отступил от углубления и глотнул чистого воздуха. – Запах тухлых яиц, говоришь? Это сернистый газ. Очень токсичный. Вероятно, он ее и убил. Но он же потом и сохранил ее тело, уничтожив все бактерии как внутри нее, так и вокруг. В то Рождество она, наверное, как и мы сегодня, искала выход. Увидела этот укромный уголок, решила отдохнуть. А потом обрушился потолок, и она оказалась вроде как в гробнице. Получилась своего рода герметичная камера. Деваться сернистому газу было некуда, вот разложения и не случилось. Так что она в буквальном смысле застыла во времени. Посмотри на нее! Перед тобой человек, живший и дышавший в Абандоне. Держу пари, ей было бы что рассказать… Господи, какая красавица!
– Она смотрит на меня! – вскрикнула вдруг Джун. – Глаз с меня не сводит!
– Дорогая, эта женщина давно мертва, – напомнила ей Эбигейл.
Кендал поднял камень и положил его перед расщелиной.
– Что ты делаешь? – удивилась Эбигейл.
– Если туда попадет свежий воздух, долго она не протянет. Нужно поскорее запечатать ее, сохранить в том виде, в котором мы ее нашли, – объяснил профессор.
Глава 63
Выбравшись из пещеры с водопадом через слепой шахтный ствол, соединявшийся с другим коридором, пленники несколько часов бродили по сети туннелей, которые то перекрещивались, то заканчивались тупиком, то заворачивались в себя. Впервые за все время Эбигейл ощутила полную безнадежность.
Отдохнуть остановились в подземелье, где сталактиты и сталагмиты соединялись в колонны, формой напоминающие песочные часы. Фостер прислонилась к холодному известняку и посмотрела на часы – 11:03. Они блуждали по пещерам пять с половиной часов, и она не спала уже двадцать девять часов.
– Мне надо отдохнуть. Сил больше нет…
– Светлое время слишком дорого, чтобы тратить его на сон, – возразил Лоренс. – Заниматься поисками выхода в темноте бессмысленно. Даже оказавшись в пещере с выходом наружу, мы можем просто не заметить его ночью. Так что будем продолжать до захода солнца.
– Но это еще восемь часов! Я не в состоянии…
– Эбби, ты понимаешь, что в нашем распоряжении всего три или четыре дня? Потом, без воды и пищи, нам недостанет сил на продолжение поисков. И тогда – всё, конец.
Девушка опустила голову на колени и расплакалась.
* * *
От постоянного движения света фонаря в животе у Эбигейл творилось что-то неладное. А может, причиной этого был холодный воздух подземелья или теснота туннеля, каменистые стены которого сужались последние пятьдесят ярдов. Сам туннель постепенно шел под уклон. «Отлично, мы забираемся все глубже в гору», – подумала Фостер и тут же почувствовала укол вины – ей ли жаловаться? Как ни плохо ей было, а Джун последние двенадцать часов дались куда тяжелее.
– Ты как, держишься? – спросила она свою спутницу. – Если захочешь, мы можем отдохнуть в любое время – ты только скажи! – Миссис Тозер не ответила, и Эбигейл обернулась. – Все будет… – продолжила она, но внезапно замолчала. Даже в том скудном свете, что доставался им от фонаря Лоренса, девушка увидела, что позади никого нет. – Стой! – крикнула она отцу. – Джун отстала.
Кендал остановился, повернулся и посветил в пустой туннель.
– Давно?
– Не знаю. Я минут десять или пятнадцать с ней не разговаривала. Вот только сейчас…
– Джун! – крикнул профессор. Голос его эхом пробежал по коридору и быстро затих.
Никто не ответил.
– Идем, быстро! – бросила Эбигейл. – Ее надо найти.
Они побежали назад. Примерно через минуту журналистке показалось, что она слышит что-то.
– Лоренс. Лоренс! – вновь позвала она отца; тот оглянулся. – По-моему, я слышала…
Из глубины горы вырвался и тут же оборвался крик, оставив гулкое и долгое эхо.
