– Как ты догадался про подвал? – спросил полковник.
– Сосед подсказал.
– Какой сосед?
– Из этого дома, – Корнеев махнул рукой, указывая направление.
– Ты сегодня с ним разговаривал?
Вопрос прозвучал как упрек. По крайней мере, так показалось Корнееву.
– Да, – коротко ответил он.
Христич, наверное, считал, что не следовало ему лишний раз засвечиваться. Чтобы не стоять под осуждающим взглядом полковника, Корнеев пошел в дом.
– Вадим! – позвал его Христич.
Но Корнеев лишь дернул плечом и даже не обернулся. Хотел напоследок посмотреть, как там дела, в доме.
В коридоре он увидел одного из тех, с кем приехал из Москвы. Тот шагал Корнееву навстречу, торопливо пряча под пиджак пистолет. Пистолет был с глушителем. Парень заметил Корнеева, убавил шаг и зыркнул взглядом в сторону. Вышел из дома, грохнув дверью.
Двое охранников по-прежнему лежали на полу в гостиной. Но уже мертвые. Обоим стреляли в голову. Корнеев глядел на них, все понимал, но не мог поверить. Слишком жестоким и бессмысленным казалось ему то, как с ними поступили.
Хлопнула входная дверь, появился Христич. Хотел что-то сказать, но не успел.
– Зачем? – спросил Корнеев сквозь зубы.
– Нам пора уезжать, Вадим.
– Зачем?!
– Они видели тебя – и узнали, – буднично пояснил Христич.
– Ну и пусть! – крикнул Корнеев.
Неоправданная жестокость его потрясла.
– Так надо, Вадим.
Особенности профессии. Издержки производства. Корнеев скрипнул зубами, пытаясь сдержать готовое прорваться бешенство.
У машины их уже ждали. Один из ожидающих отхлебнул из бутылки пиво «Хайнекен».
– Ну как? – спросил у него Христич.
– Порядок.
– Один был?
– Один, – ответил тот и сделал очередной глоток.
Корнееву мозолила глаза этикетка «Хайнекен». Он обернулся к Христичу. И тот не выдержал его взгляда. Значит – правда. Ошибки не было.
– Он же был совсем ни при чем, – пробормотал потрясенный Корнеев. – Мы с ним даже ни о чем таком не говорили. Попили пива, и я ушел…
Он отчетливо представлял, как мертвый сосед лежит в своем доме, на полу одной из комнат.
– Он видел тебя, – опять объяснил Христич. – Мы не могли оставить его в живых.
Кровавая цепочка тянулась, и не было ей конца.
– Возвращаемся в Москву! – распорядился Христич. Он был хмур.
Сели в машину. Корнеев смотрел в окно и ничего там не видел.
– Ну что ты, в самом деле! – внезапно прорвало Христича. – В первый раз такое, да?
Напомнил, что и прежде были смерти. И зачастую к этим смертям Корнеев имел самое непосредственное отношение.
Тянется кровавая цепочка. Нет ей конца и, похоже, не будет.
Глава 68
Уже когда ехали по Москве, Христич обернулся к Корнееву и спросил как ни в чем не бывало:
– Ты не возражаешь, если мы прямо сегодня начнем знакомиться с досье?
Предлагал мир. Но на Корнеева навалились мрак и пустота, и он не способен был ни «да» сказать, ни «нет». Христич подождал ответа и, не получив его, отвернулся, всем своим видом показывая, что молчание Корнеева расценивает как «да».
Въехали во двор особняка, Христич отпустил сопровождающих, а Корнеева повел с собой. Прошли пустынными коридорами, спустились в подвал, где, по обыкновению, кипела жизнь, но теперь Корнееву здесь было холодно, как в том, другом, страшном загородном подвале, где неведомые умельцы установили станки на человеческих костях.
Христич похлопал Корнеева по плечу:
– Сейчас займемся работой, и все будет в порядке.
Будто прочитал мысли.
Вошли в одну из комнат, пустую, только стоял у стены стол да пара стульев, на столе – стопка папок, тех самых, из полковничьего кабинета.
– Я приготовил тебе рабочее место, – сказал Христич. – Чтобы ты мог спокойно заняться делом.
Он говорил все тем же будничным голосом, желая, наверное, внушить Корнееву, что об эмоциях надо забыть, слишком много впереди работы.
Корнеев шагнул к столу. «Яншин» – значилось на верхней в стопке папке. Он неверной рукой открыл папку, пробежал глазами «объективку». Яншин Александр Борисович. Фирма «Дельта плюс». Контрольный пакет акций фирмы «Дельта плюс» принадлежит «Росэкспорту». Тот самый Яншин. Никаких сомнений. Корнеев сдвинул папку. На следующей увидел: «Полутягов».
– И этого тоже будем валить? – осведомился бесцветным голосом.
– Да, – подтвердил не ожидающий неприятностей Христич.
– А Альметьева?
– Что? – опешил полковник.
– Альметьева, спрашиваю, тоже убьем? Или он пусть живет пока?
Корнеев обернулся наконец к собеседнику.
– Что такое, Вадим?
– Я хотел у вас спросить еще кое-что, – произнес Корнеев, будто не слыша полковника. – Вот эти люди, – он положил ладонь на стопку папок, – все они почему должны умереть?
– Там все есть, в этих досье…
– Нет, я не про досье спрашиваю. Я хочу правду знать.
Полковник взял Корнеева за плечи и тряхнул, словно тот был не живым человеком, а неодушевленным предметом.
– Что случилось?
Корнеев молчал. И в глазах ничего нельзя было прочесть.
– Эти люди, – кивнул на папки Христич, – входят в одну связку с «Росэкспортом». У меня приказ…
– Чей приказ?
– Моего начальника. Мы – служивые, Вадим. Государственные люди.
– К черту! Не верю!
– Мне не веришь? – не скрыл удивления Христич.
Толкнул Корнеева, и тот упал на стул. Христич возвышался над ним скалой, готовой вот-вот обрушиться.
– Ты знал, куда шел! – сказал сквозь зубы Христич. – Знал, что работа будет грязной! И теперь нос не вороти! Нам доверили эту работу – пусть тяжелую, пусть неблагодарную, и мы эту работу должны выполнять, как любую другую. Устал? Нервы сдают? Получишь отставку. Но только когда сделаешь то, что от тебя требуется. Некем мне тебя заменить. Понял? Некем! Ты у меня один расстрельщик. И пока этих вот, – показал рукой на папки, – не уберешь, твоя служба продолжается.
Христич сунул руки в карманы брюк и стал покачиваться – с пятки на носок и обратно.
– Об «Экотехнике» слышали? – спросил Корнеев.
Христич замер. Пауза тянулась долго. Когда Корнееву надоело ждать, он поднял глаза. Полковник, оказывается, пребывал в состоянии крайнего изумления.
– Журов, – стал называть фамилии Корнеев. – Константинов. Болдырев.
Перечислил всю верхушку «Экотехники».
– За них примемся, когда «Росэкспорт» развалим окончательно? Тоже ведь змеиное гнездо. И промышляют тем же самым. Тоже Родину распродают, если разобраться.
– Ну-ну, – произнес Христич. – Продолжай. Такие вещи рассказываешь, что мне даже интересно стало.
– Мне и самому было интересно, когда я об этом впервые узнал.
– Кто же просветил?
– Нашлись добрые люди.
– От знаний – один вред, – печально отметил Христич. – Я всегда так считал.
Значит, правда, понял Корнеев. Молотов не обманул. Да и зачем лгать перед смертью? Вот-вот придется держать ответ за земные грехи, так к чему в последний момент добавлять еще один?
– Я ненавижу вас, – сказал Корнеев. – Даже не знал, что ненависть может быть такой жгучей. Все горит внутри…
– Когда-нибудь мы обсудим с тобой все это. Но не сейчас.
– Именно сейчас, – не согласился Корнеев.
Жар испепелил все чувства в его душе. Ничего не осталось, кроме ненависти, да и та не побуждала действовать. Она была какой-то мертвящей.
– Убивать страшно, – сказал Корнеев. – К этому не привыкнешь. Когда убиваешь, всегда есть опасность сойти с ума. Но удерживает сознание того, что ты выполняешь долг. Только это, как индульгенция, спасает от расплаты за содеянное. Вы у меня эту индульгенцию отняли. Я не расстрельщик. Я убийца. Не казню, а убиваю.
Корнеев провел рукой по лицу, словно пытаясь избавиться от мучившего его наваждения.
– Вы говорили мне о долге и чести. А оказалось – я участвовал в бандитских разборках. Работал на людей, которых всегда ненавидел. И моими руками… Вот этими руками… – Поднес ладони к лицу и долго в них всматривался, будто увидел впервые. Этой паузой и воспользовался Христич.
– Ты не в себе, Вадим. Я вызову врача…
– Никаких врачей!
– Тебе надо успокоиться. Он сделает укол…
– Никаких врачей!
– Ну хорошо, – согласился Христич. – Пусть так. Сейчас ты отдохнешь, и потом мы поговорим.
– Потом – не поговорим!
– Почему? – подозрительно осведомился полковник.
– Потому что ничего больше не будет! Ни-че-го!
Корнееву представлялось, что своим отказом убивать он способен разорвать кровавую цепочку. И тогда ему станет легче. Он верил.
– Отдыхай, – буркнул Христич и повернулся к двери. – Я распоряжусь, тебе принесут раскладушку и постельное белье.
– Я не останусь здесь ни минуты!
– Ты останешься здесь, – обернулся полковник. И посмотрел на Корнеева.
Взгляд у него был очень красноречивый. Жесткий и холодный. Корнееву стало ясно, что его не выпустят отсюда. Бессмысленно даже пытаться уйти.
