Через месяц, в начале августа, заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, известный своей близостью к Ф. Рузвельту, направил американскому послу в Москве Л. Штейнгардту строго секретное послание с изложением взглядов президента на положение в Европе. Тех самых, которые Рузвельт сообщил советскому полпреду К.А. Уманскому в конце июня. С предписанием немедленно довести содержание американского послания до сведения главы советского правительства В.М. Молотова. В интересах сохранения тайны послание с изложением взглядов американского президента было отправлено из Парижа дипломатическим курьером.
Но еще до получения посольством США в Москве 15 августа президентского послания о нем сообщила сперва немецкая, а затем и польская печать. По мнению американского посла Л. Штейнгардта, с советской стороны была допущена преднамеренная утечка информации с целью повлиять на продолжавшиеся секретные «разговоры» с Германией{437}.
16 августа Л. Штейнгардта принял глава советского правительства В.М. Молотов, исполнявший также обязанности наркома иностранных дел. Целью визита посла было доставить по назначению послание президента США. Процитируем наиболее примечательную часть обращения Ф. Рузвельта к советскому правительству: «В случае войны в Европе и на Дальнем Востоке и победы держав Оси положение как Соединенных Штатов, так и Советского Союза тут же будет неизбежно и существенно затронуто. Причем положение Советского Союза будет затронуто намного скорее, чем Соединенных Штатов. Поэтому …президенту ничего не остается, как полагать, что если бы было достигнуто удовлетворительное соглашение против агрессии между другими европейскими державами, то оно оказало бы стабилизирующее действие в интересах всеобщего мира, в котором, конечно же, глубоко заинтересованы и Соединенные Штаты, и Советский Союз»{438}.
Обоснованность основного американского аргумента в пользу достижения соглашения на московских советско-западных переговорах — в случае войны и победы в ней нацистской Германии пострадают прежде всего и больше всего интересы Советского Союза — доказал последующий ход событий. В том, в чем сталинское руководство обвиняло Запад — в классовом ослеплении, еще больше оно было виновно само.
Глава 8.
Американский «источник информации» в посольстве Германии в Москве
Многие тайны международной политики периода развязывания Второй мировой войны отнюдь не были таковыми в буквальном смысле этого слова. То есть тайнами, о которых мало кто мог знать и даже догадываться. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться, например, к обилию материалов разведывательного характера, увидевших свет в третьем томе многотомных «Очерков истории российской внешней разведки» (изданных под редакцией Е.М. Примакова) или в «Пятисотлетней войне в России» И.А. Бунича (Книга третья: «Гроза. Кровавые игры диктаторов)». Сказанное верно и в отношении длительных закулисных советско-германских переговоров, завершившихся ошеломившим внешний мир подписанием 23 августа 1939 г. пакта о ненападении между СССР и Германией. Между государствами, вплоть до этого момента казавшимися непримиримыми врагами.
Со второй половины мая 1939 г. о скрываемых и советской, и германской сторонами переговорах («разговорах» — по В.М. Молотову, «беседах» — по И. Риббентропу) стало известно, причем подробно, в деталях, президенту Ф. Рузвельту и государственному секретарю США К. Хэллу. С этого времени второму секретарю посольства США в Москве Чарльзу Болену (впоследствии американскому послу в СССР) «повезло» проникнуть через завесу тайны бесед посла Германии в СССР Ф.В. Шуленбурга и главы советского правительства В.М. Молотова, который с начала мая по совместительству стал наркомом иностранных дел (вместо смещенного сторонника сближения со странами Запада М.М. Литвинова). «Повезло» благодаря антинацистски настроенному второму секретарю посольства Германии в Москве Г. Биттенфельду (Hans Heinrich Herwarth von Bittenfeld), обычно именовавшемуся Джонни Хервартом и слывшему среди западных дипломатов в советской столице человеком интеллигентным и честным. Во время одной из совместных верховых прогулок в окрестностях Москвы он поделился с Боленом информацией о срочном вызове в Берлин Шуленбурга за новыми инструкциями, взявшись сообщать о дальнейшем ходе дела. Тайную информацию «Джонни» (кодовое имя американского информатора) передавал Болену во время конных прогулок, игры в теннис или за выпивкой.
Глава в воспоминаниях Ч. Болена, повествующая об этой удивительной конфиденциальной связи, называется «Источник информации в нацистском посольстве»{439}. О значимости этого канала информации говорит тот факт, что одновременно с закулисными советско-германскими «разговорами» и «беседами» сталинское руководство вело официально объявленные переговоры с Англией и Францией о военно-политическом союзе с целью противодействия дальнейшему наступлению нацистской Германии.
Сопоставляя дипломатические депеши американского посольства в Москве о содержании бесед В.М. Молотова с Ф. Шуленбургом начиная с 20 мая 1939 г., то есть с того времени, когда эти депеши основывались на информации от «Джонни», с опубликованными немецкими (в сборнике «Нацистско-советские отношения в 1939–1941 гг.») и советскими (в двухтомном сборнике «Год кризиса. 1938–1939» и 22-м томе серии «Документы внешней политики СССР») документами, нетрудно придти к выводу об их, за малым исключением, полной тождественности.
Естественно, американцы дорожили секретной информацией из германского посольства, заботясь о сохранении в тайне ее источника. В посольстве США о «Джонни» знал только узкий круг лиц. Ими были, помимо Ч. Болена, его жена, поверенный в делах США в СССР С. Грамон и прибывший в Москву в августе 1939 г. новый американский посол Л. Штейнгардт. Утечку сведений удалось предотвратить. Г. Биттенфельд, рисковавший жизнью, уцелел и по окончани войны стал первым западногерманским послом в Англии.
Шеф Г. Биттенфельда, германский посол в СССР Ф. Шуленбург, казненный в 1944 г. за участие в антигитлеровском заговоре, был сторонником советско-германского сближения. Как рассказывает в своих мемуарах Л. Гендерсон, в 1937–1938 гг. временный поверенный в делах США в СССР, Шуленбург в беседах с ним неоднократно говорил о том, что война между Советским Союзом и Германией чревата гибельными последствиями для обеих стран{440}. По воспоминаниям шведского дипломата С. Острёма, «для посла нацистской Германии вел он себя довольно своеобразно, поговаривали о его симпатиях к России»{441}. Германский посол, по свидетельству Ч. Болена, настолько был привержен идее долгосрочного сближения с Советским Союзом, что «в своем рвении добиться этого, он выходил за рамки полученных инструкций»{442}.
Американский информатор «Джонни» действовал с присущей немцам пунктуальностью. В результате, писали американские историки У. Лангер и Э. Глиссон (одними из первых получившие по окончании мировой войны доступ в архив Госдепартамента США), «фактически каждый шаг, который вел к немецко-советскому пакту, становился известным Вашингтону почти одновременно с Берлином»{443}.
Г. Солсбери, корреспондент New York Times в Москве в 1949–1955 гг., в своих воспоминаниях добавляет новые штрихи к тайне «Джонни». Он пишет: «Пройдет сорок лет, прежде чем я узнаю, что вся эта история, весь ход переговоров между Гитлером и Сталиным вообще не были тайной. Благодаря мужественному поведению молодого немецкого дипломата Ганса фон Херварта, или Джонни… Болен рассказал мне лично большую часть всей этой истории…». Рассказ Ч. Болена дополнил сам «Джонни», поведавший Солсбери о своих попытках «насторожить итальянцев, надеясь, что Муссолини сможет остановить Гитлера». Затем «пробовал убедить англичан и французов, что, если они не разморозят переговоры, которые они вели в Москве с русскими, Гитлер обойдет их на самом старте. Все его усилия ни к чему не привели. Муссолини проявил весьма слабый интерес, а Лондон и Париж даже не сообщили, прочитали ли они информацию Херварта. Только в Вашингтоне сообщения Болена были восприняты всерьез»{444}. Так правительство США оказалось единственным, кто, помимо правительств Германии и Советского Союза, обладал полной информацией о советско-германских тайных переговорах{445}.
Но еще до установления конфиденциального контакта между американским дипломатом и «источником информации в нацистском посольстве» в Москве в Госдепартамент США из европейских столиц по дипломатическим каналам постоянно поступали сообщения о состоянии и эволюции советско-германских отношений. В том числе из Москвы и Берлина, хотя США не имели своего посла в советской столице с середины и в германской столице с конца 1938 г. Но посольства продолжали функционировать, возглавляемые временными поверенными в делах.
