С палубы доносился учащённый звон корабельного колокола — рынды. Видимо, туман становился гуще.
Робинзон Крузо свернул карту странствий «Колумба Российского» и с особенным чувством обратился к своим друзьям:
— Капитаны, я горжусь тем, что в личной библиотеке Григория Шелихова стояла на полке книга «Приключения Робинзона Крузо, природного англичанина!..»
— Но кто после Шелихова продолжил его дело? — поинтересовался пятнадцатилетний капитан.
— Позвольте мне прочитать один документ от 17 августа тысяча семьсот девяностого года, — сказал капитан корвета, перелистывая книги. — Вот договор, заверенный в магистрате города Охотска: «Мы, нижеподписавшиеся, рыльский именитый гражданин Григорий Иванов сын Шелихов, каргопольский купец, иркутский гость Александр Андреев, сын Баранов постановили сей договор о бытии мне, Баранову в заселениях американских при распоряжении и управлении Северо-Восточной компании, тамо расположенной…»
Так Александр Андреевич Баранов стал первым правителем русских поселений в Америке… На западном берегу острова Ситха, в районе, свободном от льдов круглый год, Баранов построил столицу этого края — город Ново-Архангельск, затем форт Росс в Калифорнии, неподалёку от которого впоследствии был заложен город Сан-Франциско… Торговые суда из Ново-Архангельска ходили в Кантон, Сантьяго и на Сандвичевы острова… Правитель крепко сдружился с коренными жителями — индейцами, алеутами и эскимосами… Строил для них школы… А на острове Кадьяке был создан любительский театр. Представления давались по праздникам. В самом Ново-Архангельске, в резиденции Баранова часто давались балы — игрушки… На этих ассамблеях казаки плясали индейский танец «ворона», а индейцы распевали русские песни… И потом все садились в круг, чтобы раскурить трубку мира.
— Я не думаю, что пират Барбер имел поручение от первого лорда Адмиралтейства раскурить трубку мира в столице Русской Америки, — произнёс Гулливер.
— Это бесспорно, — заметил Немо. — Надо полагать, что секретный пакет таил нечто другое… — зловещее!
Не в первый раз знаменитые капитаны сталкивались с подобного рода загадочными делами. Но всё это было в прошлом, а вот сегодня, казалось, что перед капитанами была неразрешимая задача. Как узнать, что было в секретном пакете? Какие инструкции?.. Не случайно же старого пирата буквально вытащили из петли! Ведь его голова должна была торчать на пике, украшавшей каменные ворота Тэмпл-Бара в Лондоне для всеобщего обозрения и назидания! И вдруг — такой поворот в жизни! За несколько часов до казни! Из Ньюгетской тюрьмы — на капитанский мостик брига «Юникорн»… Что развевается на гроте: «Юнион Джек» или «Весёлый Роджер»? А может быть, и то и другое, в зависимости от обстоятельств…
Вот о чём думали капитаны в этот час на борту корвета.
Туман не рассеивался. Через короткие промежутки времени ревела сирена. Мерцали ходовые огни, но они почти не были видны в тумане. Пришлось запускать ракеты, выбрасывающие красные звёздочки.
По распоряжению капитана корвета были приняты все предупредительные меры во избежании гибельного столкновения с каким-либо судном. На случай же встречи с пиратом команда была готова к бою.
Артур Грэй, задумчиво поглядев в иллюминатор, беззвучно прошептал:
— Барбер?! — и, внезапно обернувшись к друзьям, воскликнул — Вспомнил, капитаны… в одном из старых морских журналов я читал, что пират Барбер на бриге «Юникорн» появился в гавани Ново-Архангельска в 1802 году.
— Не собьёмся ли мы в тумане с курса? — спросил Гулливер.
— Я проверял. Мы идём строго по курсу к острову Ситха, — ответил капитан корвета.
— Вернее, к острову Баранова, — поправил Артур Грэй. — Ещё при жизни правителя острову Ситха было присвоено его имя.
— Вы не тревожьтесь раньше времени, Гулливер, — успокаивал его капитан корвета. — Мы настигнем пиратский бриг. Ваше мнение, Грэй?
Артур Грэй ничего не ответил на его вопрос, а продолжил разговор, начатый у иллюминатора…
— «Моряк искусный, но человек недобрый…» — так говорили на Аляске о Барбере в те времена.
Дик Сэнд с досадой отозвался:
— Жаль, что Клуб знаменитых капитанов не в полном сборе. Где сейчас Мюнхаузен? Куда исчез Тартарен? Да-а, его коллекция оружия могла бы нам пригодиться при свидании с королевским корсаром.
— Особенно в абордажной схватке! — добавил Артур Грэй.
— Пойду распоряжусь, — сказал капитан корвета, направившись к двери. — Надо на всякий случай снять «куртки» с пушек. Так называли просмолённые парусиновые чехлы, прикрывающие чугунные жерла.
— Это предусмотрительно, — одобрительно произнёс Немо. — В тумане пиратский бриг может совершенно неожиданно появиться у самого борта. Нетрудно себе представить, что произойдёт, если мы не успеем дать бортовой залп и наши пушки будут молчать!
Раскатистый голос старшего помощника капитана гремел на палубе, прошумел над «вороньим гнездом» марсового матроса, налетал на снасти и паруса и даже глухо отзывался в трюме.
— Поставить брамсели и бом-брамсели!.. Убрать стаксель!.. Подобрать гика-шкот!..
Вскоре корвет «Коршун» исчез в тумане. Но долго ещё восточный ветер, славившийся своим коварством, доносил гулкий бой судового колокола и пронзительный рёв корабельной сирены.
* * *
Тёплая августовская ночь. Над Москвой поднималась Луна. И редко кто из прохожих смотрел на клоунский лик вечного спутника Земли, хотя в этот час в районе Моря Дождей медленно двигался советский луноход…
К этому «чуду» уже привыкли и со дня на день ждали нового и более невероятного сообщения, поглядывая на Марс, ярко мерцавший красноватым блеском. В эту ночь — десятого августа 1971 года — Марс был в великом противостоянии с Солнцем и находился на самом близком расстоянии от Земли. Но, пожалуй, больше всего удивило редких пешеходов другое явление. Мимо Курского вокзала промчался старинный почтовый дилижанс. Четвёрка лошадей как вихрь пронеслась по мостовой, обогнав такси.
Ведь лошади уже давно исчезли с московских улиц. Их можно было увидеть только на бегах и на манеже цирка. А тут — четвёрка коней, запряжённых в почтовый дилижанс! Да ещё с ряжеными на козлах!
«Киносъёмка… — подумал постовой милиционер и, улыбаясь, прикинул в уме: — Что же это может быть за картина? Историческая, наверно…»
Домыслы сержанта милиции не оправдались. На этот раз это была не киносъёмка. На козлах сидело двое — Карл Фридрих Иероним Мюнхаузен с длинным бичом в руке, а рядом — знаменитый охотник за фуражками и гроза львов — Тартарен из Тараскона.
— Гоните прямо в нашу кают-компанию, Карл Фридрих Иероним.
— Да говорите просто Мюнхаузен, — сердито перебил его барон, придерживая лошадей.
— Что же вы?.. — нервно воскликнул Тартарен. — Ведь заседание клуба уже в полном разгаре. Дайте мне бич!
— Вы что, ослепли? — закричал Мюнхаузен. — Красный свет! Не видите?! У нас отнимут права.
— Мы не на «Волге», Мюнхаузен, — возразил любимец Тараскона. — В крайнем случае заплатим штраф.
— Чем? Франками или марками?
— О! Зелёный! Подхлестните лошадей!
Мюнхаузен взмахнул бичом, и гулкий топот конских копыт по Садовому кольцу снова поразил слух поздних прохожих.
Пока они мчались в библиотеку, Тартарен рассказал Мюнхаузену, как ему удалось бежать из квартиры Катюши. Он сошёл со страниц Альфонса Доде в то время, когда девушка ушла в Театр имени Вахтангова на «Принцессу Турандот». Захватив саквояж с вещами и на всякий случай свою коллекцию оружия, он вылез на балкон и спустился вниз по пожарной лестнице. Это было нелегко, но охотник за фуражками знал, что сегодня состоится встреча знаменитых капитанов в кают-компании. Он обязан быть там и занять своё постоянное кресло у камина, рядом с круглым столиком, где всегда стоял большой глобус.
Тем временем почтовый дилижанс остановился во дворе, у подъезда школы. Здесь находилась библиотека, ставшая пристанищем клуба. От взмыленных лошадей валил пар.
Мюнхаузен с необычайной лёгкостью побежал вверх по лестнице.
Снизу доносился умоляющий голос Тартарена:
— Подождите меня… Дайте хоть отдышаться на площадке…
Мюнхаузен перегнулся через перила и посмотрел в тёмный пролёт лестничной клетки. Любимец Тараскона, задрав голову и закатив блестевшие глаза, еле дыша, отдуваясь, пыхтел…
— Не так-то легко… втащить на третий этаж… мои сто десять кило… да ещё… багаж… Могли бы помочь… Где вы воспитывались, барон?..
— Извольте, любимец Тараскона, — крикнул Мюнхаузен, сбегая вниз. — Заодно я смахну звёздную пыль с моих ботфорт. — Он поставил ногу на подоконник и ловко щёлкнул платком по лакированному сапогу. — Кстати, Тартарен, вы должны поклониться мне в ноги!
