наблюдается…
Первая мысль, посетившая меня сразу, как только я смог нормально дышать, была крайне проста и доступна: «бежать, спасаться»! Но тут же перед внутренним взором предстало лицо Ростиславы, твердо, уверенно произносящей: «Я точно знаю — ты нас защитишь»… И вместо того, чтобы открыть люк (из-под которого дым идет уже плотными клубами, еще чуть-чуть и ничего уже не увидишь!), я с отчаянным рыком встал к скорпиону.
Стрелять по второй машине уже невозможно — враг начал ее перемещать, и она, увы, оказалась вне досягаемости полета сулицы. И к слову, татары по левую руку уже пошли вперед, стремительно закидывая ров фашинами прямо на моих глазах. Да позади их замерли штурмовые колонны гулямов с лестницами, встав напротив пока только двух проломов в обламе…
Времени осталось немного — дым, скрывающий меня от чужих глаз, скоро затмит и мой собственный взор. И дышать станет нечем даже здесь, в продуваемой стороже, венчающей башню! Понимая это, я быстро сориентировался и вновь направил арбалет на катапульту, замершую справа — ее расчет как раз принялся активно обстреливать городни, примыкающие к вратам…
Натягиваю ворот, вкладываю дротик в желоб, примеряюсь к поганым… Последние суетятся у канатов, прикрепленных с обратной стороны метательного рычага — дерни за них резко и дружно, и праща вихревой катапульты отправит камень в полет… Однако я опережаю врага, первым нажав на спуск!
Хлопок!
И словно в награду за мою стойкость и решение остаться, сулица врезается точно в спину одного из членов расчета, отбросив его животом на катапульту! Так и не произведя собственного выстрела, китайцы и подчиненные им нукеры бросились в разные стороны от канатов… Вновь натяжение ворота, вновь свое место в направляющей занимает очередной дротик — и я бью по обслуге, прячущейся теперь за щитами покоренных. Кажется, я хорошо пристрелялся — сулица прошибает щит, сбив наземь закрывшегося им врага! Атакованный мной расчет в панике прячется за камнемет, пока я заряжаю скорипон в третий раз… И следующие два выстрела произвожу по «черепахе», сложенной из щитов охраны. Но, увы, оба дротика врезаются в крепкие перекладины порока, так и не сумев пройти в щель меж ними, и не нанеся врагу особого вреда.
Впрочем, целиться из-за дыма стало уже гораздо сложнее — как и дышать. А тут еще при последнем выстреле вся башня ощутимо вздрогнула: татары закидали фашинами ров у ворот (за ночь расчищенный ополченцами), и подкатили к ним таран. И первый же его мощный удар сотряс горящее укрепление от основания до самой верхушки…
Оставаться здесь и далее — безумие, все, что я мог, уже сделал. Увы, займи я позицию в стороже пусть даже в самом начале, это ничего в конечном счете не изменило бы: уничтожить расчеты врага стрельбой всего лишь одного скорпиона нереально, как и повредить им вражеские пороки. Только сейчас в голову пришла запоздалая мысль, что можно было попытаться расширить желоб арбалета, сделать его двойным — более узким снизу, для заряжения сулицей, и расширенным сверху, для камней или малых горшков с собственной зажигательной смесью. А заодно изменить конструкцию деревянного ползунка, натягиваемого воротом и осуществляющего спуск. Тогда бы получилось что-то вроде аркбаллисты, точнее помеси ее со скорпионом…
Ощутив зыбь под ногами после нового толчка тарана, я дернулся к люку, молясь, чтобы пламя не отрезало мне дорогу назад — но только я открыл его, как мощный столб огня ударил мне в лицо! Рефлекторно отпрянув в последний миг, и почуяв при этом острый запах паленой шерсти, да слишком близкий треск чего-то горящего, я судорожно сбил пламя с бороды. А после неверяще уставился на языки пламени, высоко поднимающиеся из открытого люка — да где-то на задворках сознаниях тихо промелькнул термин из прошлой жизни: «обратная тяга»…
Все?! Это все?!
И я больше никогда не увижу Ростиславу, не возьму на руки нашего ребенка?!
…Да не будет никакого ребенка — княжну убьют при штурме града…
— Нет, твари, еще далеко не все!!!
Паника мгновенно трансформировалось в отчаяние — а отчаяние переродилось в ярость обреченного, загнанного в угол. Мой угол — это крохотная сторожа на высоте трехэтажного дома, даже чуть выше. Прыгать вниз не вариант (по крайней мере, я еще на это не решился) — а огонь скоро доберется и до меня… Но пока не добрался — и понимая, что в запасе у меня остались считанные пара минут, я вдруг очень остро захотел сделать что-то значимое, стоящее — что-то, что запомнилось бы! Голова неожиданно прояснилась, мысли стали четкие и емкие, ассоциации с акрбаллистой заставили вспомнить об зажигательных болтах к ней. И сразу после острого сожаления о том, что можно и нужно было попробовать изготовить аналоги, я вдруг понял, что должен сделать!
Выхватываю очередную сулицу — и засовываю ее наконечник в огонь, положив древко у самого люка. Сам резко встаю к скорпиону и спешно натягиваю ворот. Готово! Еще один удар в ворота — но я уже немного привык, и башня пока еще держится…. Выжидаю десяток-другой секунд — а после подхватываю весело горящий у острия дротик, да обжигаясь, закрываю деревянный люк. Вкладываю снаряд в желоб, ощущая, как становится горячо левой ноге, опирающейся на деревянную заслонку — она вскоре вспыхнет прямо под стопой… Абстрагируюсь от всего, четко понимая — это мой последний выстрел… Тщательно прицеливаюсь… Жму на спуск.
Хлопок!
— Да-а-а-а!!!
Не в силах сдерживаться, я завопил от радости! Так и не потухшая в полете сулица впилась в тросы катапульты у самого рычага, где они и крепятся! Впилась, не упала вниз — и прямо на моих глазах огонь перекинулся на веревки: есть чему радоваться!
Но тут же под левой ногой хрустнуло — и, вскрикнув от невыносимой боли, я каким-то чудом вырвал стопу из обугленного пролома в люке; следом взметнулся язычок пламени. Вновь удар тарана, потрясший башню — и что-то внизу с грохотом рухнуло, а тесаное дерево под ногами зашаталось еще сильнее… С отчаянием оглядываюсь назад, свесившись через парапет сторожи, и тут же начинаю ругаться на самого себя — ругаться от радости и злости на собственную дурость! Спешно перелезаю через парапет, достаю нож из ножен — и со следующим толчком прыгаю вниз, успев крикнуть:
— Господи, спаси!
Пролетев меньше метра, я приземлюсь сперва ногами, а после больно бьюсь задницей о наклонную крышу шатра, молясь, чтобы она выдержала — и она выдерживает! Съезжаю по ней, словно по горке (благо, внизу ледок еще не весь потаял) — и вновь прыжок, только теперь уже на двухскатную кровлю, венчающую городню, примыкающую к надвратной башне! И ожидаемо падаю, не
