одного шанса. Так оно и случилось.
Только сейчас я вспоминала веревку во рту, в ладонях, которая осыпалась пеплом. Почему? Потому что ладони загорелись. А горят они только тогда, когда Итан рядом.
Внутри похолодело, рядом сильнее запищал аппарат. Итан был там и сколько бы я себя не умоляла и не просила, таны прилетели, атаковали, но проиграли. В жестокой войне не может быть одного победителя.
Из воды меня вытащил Итан.
Мамочки…
Танос сам спрыгнул в чужеродную, враждебную для него воду! Он поплыл? Боже, как? Но главное. Как он нашел меня. Волосы вставали дыбом сильнее с каждым вопросом, всплывающий в голове.
— Итан согрел меня своей энергией! — прошептала в легком шоке.
— Он выгорел, — закричал отец, потерявший сына. — Лежит ни живой ни мертвый…
— Нет, — замотала головой. — Нет, не правда, — теперь закричала я. — Он мне должен. Должен ответы, должен свое проклятие.
Ласкис старший мерял комнату короткими нервными шагами, чесал подбородок, ерошил короткие волосы и снова проводил рукой по лицу. Будто хотел что-то снять. И вдруг остановился, посмотрел на меня золотисто-карими глазами и стремительно приблизился. Ауру вокруг него затрещала, воздух обжигал легкие и только. Тяжелая аура меня больше не кусала и не пугала.
Шок переходил в неверие. Внутри свербило. Не может быть, Лаксис, будь ты проклят. Ты не можешь оставить меня здесь с горящими ладонями, не объяснив мне про все, не можешь украсть свой же поцелуй. Он мой и только мой. И я хочу вернуть его.
Грубая шершавая ладонь сомкнулась на горле, сжала его слегка, так, что из глаз слезы брызнули.
— Скажи, — прорычал президент. — Почему мне стоит оставить тебя живой? — процедил сквозь зубы зло. Он винил меня и был прав.
— Я его верну, — прошептала я и словно ударила таноса. Он вздрогнул, разжал ладонь.
— Я знаю, как ему помочь. Он же не умер. Он выгорел. Я верну ему его энергию…
Через пять минут мы спустились в самый нижний этаж. Пролетели все коридоры и лестничные площадки не жалея ног.
В темном помещении тут же зажглись фонари, как только первая нога ступила за порог.
Это была точно не палата. Шикарная мебель тут же притянула взгляд своей дорогостоящей обивкой, ценными вставками. На большой кровати, куда могли поместиться еще несколько человек, лежал Итан.
Полуголый он был без рубашки. Остальное скрывало одеяло. Уши тут же загорелись от стыда. Я еще не видела полуголых мужчин так близко. Но то, что Итан лежал не двигаясь, остудил мой пыл. Подошла на ватных ногах, встала около кровати.
Изменения все же были. Издалека он казался просто спящим человеком, даже грудь его слегка приподнималась. А вблизи его либо было осунувшееся. Острые скулы стали резче, волосы казались блеклыми, губы белыми. Молодой парень в самом расцвете сил постарел лет на двадцать с лишним.
Вот как выглядит перегорание?
— Прогнозы неутешительны, — прошептали сзади. Я не стала оборачиваться. Я и так знала, что за мной следят и одну не оставят. А что мне скрывать? Все мои чувства, наверное, напоказ.
— Если бы дело произошло на нашей родной планете сама атмосфера справилась бы и Итан восстановился сам. А здесь она к нам враждебна. Врачи ничего не могут сделать.
— Я смогу, — ответила на все вопросы разом. Ведь они витали в воздухе так явно, что не обязательно быть телепатом.
— Как?
— Просто!
— Нет, так дело не пойдёт. Я не пущу тебя к моему сыну пока ты не объяснишь что хочешь сделать.
И вразрез его словам я уже тянулась к спящему телу. Кожа его блестела. Светло бронзовая шея, переходящая к груди сильно разнилась с мертвецки белым цветом на лице.
Пальцы нащупали холод. Ох, как непривычно… Они стремились к груди, где едва виднелись отпечатки моих собственных ладоней, которые я оставила в первое наше прикосновение. Тогда даже рубашка нам не помешала. Ткань просто спалилась. Следы бледнели, но все ещё выделялись. Словно кожу в этом месте прижгли…
О, Итан, где твоя красота, от которой у меня дух захватывало. Где твой взгляд, которого я искала себя не помня. От которого бежала и к чему стремилась. Против себя, против здравомыслия я хотела его.
Где ты, Итан? Почему так поступил? Почему спас меня ценой своей жизни? Или ты знал, что тоже будешь спасён?
Что же, это сути не меняет.
Танос научился плыть ради меня. И не просто танос, а сам Итан Ласкис, самый молодой командор, лучший боец, герой войны, заезда континента и убийственный красавчик.
Одна ладонь нашла своё место, прицелилась и отпустила пальцы в точности как на рисунке.
— Стой… — осталось где-нибудь в комнате. Звуки пропали в тот же момент, когда вторая ладонь опустилась.
Аура заблестела, окружила меня в кокон и скрыла от чужих глаз. Что там подумают обо мне? Явно не в лучшую сторону, но беда была в том, что ситуацию исправить не могла. Я попросту ее не контролировала.
Я думала, что что-то почувствую. Но кроме повышенной температуры внутри маленького кокона и уже привычной теплоты в ладонях не было ничего. Ну разве что немного голубого света, отраженный от стен.
— Итан, ну же, помогай мне. Я не знаю как это делается. Ты всегда брал сам, без моего ведома и разрешения. Но сейчас про это забудем и просто сделай это. Итан!
В голосе в основном преобладали просящие нотки, а ещё встревоженные. Ведь я не была уверена в том, что все получится.
А он не давал никаких признаков
— Итан, будь ты проклят… — вздохнула я. — Ты мне должен. Ты обязан меня услышать, просто обязан. Ты хоть знаешь что сделает твой отец со мной, когда эта защита развеется и увидит тебя по прежнему лежащего?
Я разговаривала с ним. Тупо проговаривала все мысли вслух, потому что боялась. Я откровенно боялась провала. И не из-за его отца. А потому что я не смогу без этого эгоистичного и самонадеянного гада.
— Ты украл мой первый поцелуй, ты обязан его вернуть. Слышишь, эгоистичная ты сволочь? — крикнула я и стукнула его по груди. Ладони все равно перестали гореть, голубой свет почти исчез, оставив едва заметный оттенок.
— Отец не слышит. Но за такие слова всечь тебе могу и я.
Итан открыл глаза. И пока взгляд его сфокусировался на мне одной, я успела и обрадоваться и разозлиться одновременно.
— Да кто же тебе позволит? — спросила сквозь улыбку на лице.
— Вэй, ты жива, — протянул Итан медленно и на выдохе. Будто ему сложно было дышать. Руки подрагивали, но лежали на боку точно
