бы того гада, который к тебе целоваться лез.
— Илана? — спросила не думая и тут же замолкла.
Ласкис зарычал.
Я успокаивающе улыбнулась.
— Он хороший друг…
— Похрену, пусть не лезет к тебе.
— Уже точно не полезет?
— Почему ты так в этом уверена?
— Я с ним потеряла любую связь.
Минута молчания прошла в обоюдном тяжелом дыхании.
— Вэйлантина?
— Да?
— Ты погрустнела, — сказал Итан, обозначив это как данный факт.
— Итан, я хотела попросить тебя. Даже не знаю как начать. Ты вероятно знаешь, что у меня есть сестры. Я когда думаю о них, у меня сердце разрывается. Я не знаю как они, что с ними и вообще… живы ли.
Последнее я сказала едва вслух.
Глаза увлажнились моментально. Было больно говорить о них. Очень больно. Будто душу разрывало надвое. Не знаешь за какой край цепляться, чтобы было воедино.
Итан встал.
Он не отвечал. Ходил по комнате, затем остановился и встал ко мне спиной.
Господи, неужели он собирается мне сообщить плохие новости?
— Не молчи, — попросила я. — Не молчи, Итан. Говори…
— Рыжая, — он наконец обернулся. В руках держал браслет, который через секунду был застегнут на запястье. — У меня есть для тебя новости, но абсолютно другие.
Не успела я и рта раскрыть, как дверь отворилась и в комнату с шумом вбежали девочки. Мои девочки. Живые.
Боже! Они мне не мерещились, потому что Ясина тут же зацепилась за шею точно обезьянка. Маленькая, но довольно тяжелая обезьянка.
— Яся! — всхлипнула я. — Мария! Как же я за вас волновалась. Как вы? Что у тебя над губой?
— Мы хорошо, за нас не переживай. А над губой, наверное, шоколад.
— Шоколад? — я тут же нахмурилась.
— Ага, он такой сладкий.
Ясина отцепилась, посмотрела в глаза и широко улыбнулась.
— Спасибо, сестренка.
Я не могла поверить своим глазам? Они не выглядели истощенными или каким-то образом изнеможденными. Они просто светились.
— Иди ко мне, — подозвал Итан ласково. А когда Ясина легко спрыгнула с моих колен и побежала к раскрытым объятиям Итана Ласкиса, героя войны и самого молодого командора, наследника эмпатии и сильного таноса, у меня сердце просто остановилось.
— Ты горячий, — веселилась Яся.
— О да, и знаешь благодаря кому? А вот и не скажу.
В глазах Итана Ласкиса плескался задор. А еще в них искрила сумасшедшая щемящая нежность. И, кажется, я прочитала в них, что можно ему довериться. Доверить себя и свою семью. Он не обидит.
Бонус
5 лет спустя
******************
Вот уже пять лет каждое утро я просыпалась с одной единственной мыслью, а точнее вопросом. Изменилась ли моя жизнь? А после, уже по известно пройденному пути, поворачивала голову в сторону и смотрела на темные волосы, раскиданные на белой подушке. Он их так и не отстриг.
Итан Ласкис. Мамочки! До сих пор это имя ввергало меня в дрожь даже в собственных мыслях.
— Ты снова меня рассматриваешь? — прозвучало как-то чересчур бодро для спящего человека, но если быть правильной, точнее таноса. Самого лучшего таноса из всех ныне живущих. И он такой единственный только мой. Впору задаваться еще одним вопросом. За что?
— Почему тебе можно это делать, а мне нельзя? — ответила почти серьезно и была за это жестоко схвачена, а после нежно расположена на широкой груди.
На голой симпатичной груди, поправил вредный внутренний голос, который уже предвкушал откровенную ласку.
Оказавшись под натиском щемящей нежности с утра, я не сдержала довольный смех.
— Ты меня ужасно щекочешь, — прикрикнула обросшему мужу. — Твои волосы стали длиннее моих.
— Не за это ли ты меня любишь? — отстранился Итан от созерцания моей груди и взглянул наконец в глаза. Разговаривать так удобнее, но, чтобы меня, стало чуть холоднее.
Я фыркнула.
— Уж точно не за это и вообще, сегодня особый день. Мог бы подготовиться.
Очередь фыркать настала Итана.
— Подумаешь, академию закончил. Это для тебя возможно праздник, а я уже сбился со счета сколько обучений закончил. Как только с ума не сошел? Ты хоть представляешь как издевались над маленьким, когда у меня ничего не получалось?
— Не получалось или не хотелось просто делать, о чем тебя просят?
— Я всегда делаю то, что просят. А вот приказы… — Итан сделал театральную паузу. — Приказы выходят некоторым боком.
— Ты просто эгоистичный командир, — назидательным тоном сообщила я и взвизгнула.
Рука этого самого красивого эгоистка оказалась на попе, которая почти больно ущипнула за мягкую часть.
— Не за это ли ты меня любишь? Да, я тот ещё наглый эгоист и все, что мое, я нагло забираю.
— Моя попа не твоя, можешь отпустить.
Я отбивалась как могла, но особо не старалась. В груди уже зарождалось тепло вкупе с томительным ожиданием чего-то большего. И я знала какие грани могут быть острыми этого большего.
— Ты вся моя, — рыкнули на меня неожиданно серьезно. Игривый тон пропал будто его и не было.
Итан пятерней обхватил за затылок, чтобы приблизиться и впился в мои губы, приоткрытые от легкого шока. Сладкий поцелуй стремительно перешел в требовательный. Итан буквально высасывал из меня душу. Сцепил языком мой язык и вобрал в себя почти больно. Из меня вышел первый стон, который отличался от других. Сладко до дрожи в теле.
Руками я уперлась в грудную клетку, хотелось обнять его всего, почувствовать напряженные мышцы животом, но меня не опускали.
Я заметила, что для Ласкиса, я была словно музыкальным инструментом. Настраивал под себя, поправлял, а когда получалось не совсем то, что ожидал, учился играть по другому и слышать другой звук. Это происходило каждую секунду. Сколько раз я ловила на себе задумчивый взгляд…
Для него было важным исследовать меня вдоль и поперек и не только в прямом смысле. Чем и начал заниматься Итан. Исследовал мое тело вместе с тональностью голоса.
— Моя рыжая, — повторил он.
— Я не рыжая, — вставила свое слово.
Меня до сих пор это слово выводило из себя, особенно когда слышала от других. Итану нравился цвет моих волос и нравилось это слово. От него слышать “рыжая” означало “любимая”. Поэтому повторивший вслед за Итаном получал тотчас в нос или поддых, не важно, Итан бил сильно и прямо в цель.
После парочки таких случаев меня конечно же перестали задевать. Но задевать начала я. Итана! Стала заигрывать с ним, поддевать. Не знаю почему. Мне нравилась эта игра. И вот сейчас привычка сработала против моей воли.
Чувствую сработает боком.
Потому что я уже лежу на спине и под взъерошенным таносом, чье тело превышало градус в
