«Не этот вопрос должна была задать эта злая осенняя муха, – с досадой подумал защитник. – Нормальная женщина на ее месте обязательно поинтересовалась бы судьбой брата. Где он? Что с ним? А эта – ни звука! Сидит и считает в уме возможную прибыль».
– А вам не хотелось бы узнать, почему вы стали единственной наследницей? – пустил он пробный шар.
Светлана не моргнув глазом ответила:
– Должно быть, мой брат отказался от наследства в мою пользу.
Грановский был вынужден признать ее проницательность.
– Вы угадали. Но все же, как вы полагаете, почему он так поступил? Ему не нужны деньги?
– Но это же очевидно, – рассмеялась старая дева. – Наверно, он осознал то, что не заслуживает родительского состояния. Он опозорил всех нас. Какое право он имеет на наследство?
– Он умирает, ваш брат! – гаркнул Грановский. – Ему осталось жить две недели. Может, меньше…
На лице женщины не дрогнул ни один мускул.
– Это печально, но он сам выбрал свою судьбу.
«Черт ее подери! – еле сдерживал гнев Грановский. – Если бы не Лиза, боюсь, я бы не устоял против искушения отчитать ее не самыми литературными словами. Видит бог, я всегда был великодушен к женщинам!»
Терять самообладание было нельзя ни в коей мере. Семен Иосифович подавил душевный порыв, но пальцы продолжали дрожать. Он комкал галстук, что бывало с ним крайне редко.
– Вам известно имя: Алина Павловская? – перешел он к другой, как ему казалось, безопасной теме.
– Нет, а кто это?
– Это некая молодая женщина, предположительно, знакомая вашего брата.
– Она имеет какое-то отношение к наследству? – нахмурилась Светлана.
– Нет. Успокойтесь, вашим деньгам никто не угрожает.
– Я совершенно спокойна. Но эта девица меня мало интересует.
– Тогда, может быть, вы не откажете мне в любезности показать фотографии брата? Должен же у вас сохраниться какой-то семейный архив: его детские, школьные снимки…
– Я сожгла весь его архив, включая фотоальбомы. Не думаете ли вы, что мне доставляет удовольствие их рассматривать… Эй, куда вы?
Грановский сорвался с места и с поспешностью, ему не свойственной, бросился к входной двери. С него было на сегодня достаточно.
– Я надеюсь, вы мне сообщите о дате судебного разбирательства, – всполошилась наследница. – Я обязательно хочу присутствовать!
Громко стукнула дверь. Адвокат был уже на лестничной площадке…
– Все, что касается моей дочери, дорого мне как память, – грустно улыбнулась мать Павловской, поправляя рукой высокую прическу. – Александр и Алина учились в одном классе. Какие между ними были отношения? А какие могут быть отношения между одноклассниками? Дружеские, не более того. Алина была очень разборчива. Она не водила знакомства с кем попало. Это замечание, разумеется, не относится к странной дружбе с вашей Дубровской.
Семен Иосифович пропустил последнюю реплику мимо ушей. В конце концов, Павловская-старшая была любезна с ним: согласилась его принять и выслушать, а также ответить на некоторые вопросы. Не имело смысла развязывать дискуссию и доказывать матери убитой девушки, что ее дочь была не столь бела и пушиста, как о ней привыкли думать. Мать имела право быть необъективной.
– Вы когда-нибудь принимали у себя Данилкина? – Грановский, конечно, понимал, что вряд ли добьется положительного результата. Адвокат действовал наудачу. Авось среди пестрой словесной мишуры найдется то самое разумное зерно, в поисках которого он находился вот уже почти месяц.
– Конечно, он у нас не бывал. Что бы ему здесь было делать? – Павловская пожала плечами. – А вообще я слышала, что с ним приключилась какая-то неприятная история.
Она перешла на шепот, словно в их просторной гостиной присутствовал еще кто-то, кому судьба Александра Данилкина была небезразлична.
– Да. Он отсидел несколько лет в колонии за совершение умышленного убийства. – Грановский предпочел краткость.
– Вы подумайте, какой кошмар! А с виду вполне приличная семья. Мне известно также, что и его отец плохо кончил. В наших кругах поговаривали о его связи с какой-то девицей. Вы что-то знаете об этом?
– Я об этом почти ничего не знаю, – признался Грановский. – Прямого отношения к нашему делу эта история не имеет. Арсений Данилкин погиб в результате несчастного случая. Это в какой-то мере обеляет все его грехи.
– Может быть, – покачала головой Павловская. – Хотя я не стала бы торопиться, называя тот случай на озере несчастным. Поговаривают о том, что его убили конкуренты.
– Вот как? – удивился Семен Иосифович. – Кто-то знает больше, чем органы расследования?
– Я не буду называть фамилии (в нашей среде это не принято). Но однажды в одном уважаемом доме мне сказали, что Арсения Данилкина затащить в воду можно было только против его воли. Он не умел плавать! Официальная же версия следствия звучит глупо: несчастный случай во время рыбалки. Какая нелепость! Что делать бизнесмену, не умеющему плавать, одному на озере с удочкой?
– Наверно, только ловить рыбу.
– Ах, не смешите меня! Смотрите чуть дальше и глубже, чем это делают те, кто по роду своей деятельности должен докапываться до правды. Они списали все на несчастный случай. Дело закрыли. Но мы-то с вами знаем, что не все так просто!
– Может, вам известны конкретные факты? – Грановского начинала раздражать эта пустая беседа с доморощенной мисс Марпл. Вот что значит сидеть весь день в своих роскошных хоромах и не иметь никаких забот!
– Факты? Пожалуйста! У Арсения Данилкина пропали часы, с которыми он никогда не расставался. Вещица удивительная, со старинным механизмом и необычной надписью на корпусе. Вот только куда они делись? Неизвестно. Во всяком случае, в вещах покойного этот раритет обнаружен не был.
Грановского очень заинтересовала эта подробность. Но довольствоваться досужими сплетнями он не хотел.
– Будьте так любезны и назовите имя того, кто сообщил вам этот факт. Это имеет большое значение для нашего общего дела.
– Смею вам напомнить, что общих дел у нас с вами нет. Вы защищаете убийцу моей дочери. Я же остаюсь при своих слезах и воспоминаниях!
– Не соглашусь с вами, – проявил упрямство Семен Иосифович. – Мы все заинтересованы в установлении истины по делу.
– Допустим, это так. Но я не вижу связи между делом Алины и смертью этого бизнесмена!
– К сожалению, я сам ее вижу весьма смутно, – признался Грановский.
Бесхитростность адвоката покорила Павловскую. Она несколько минут перебирала в уме аргументы, но потом махнула рукой.
– Хорошо. Я сообщу вам имя этого человека. Но с маленьким условием…
– Каким же?
– Вы не должны ссылаться на меня. Крутитесь, как хотите, но про меня забудьте. Не хочу, чтобы меня считали сплетницей.
– Я сделаю все в лучшем виде. К вам не будет претензий.
Павловская подошла к секретеру. И достала из ящика квадратные карточки толстой белой бумаги. Размашистым почерком она написала фамилию и адрес нужного человека и передала записку Грановскому.
– Благодарю вас, – поклонился он. – Если у меня появятся новости, я сообщу вам.
Павловская проводила его до дверей. Надевая в прихожей пальто и шляпу, Семен Иосифович все же не удержался от вопроса:
– У вас чудесный дом. Скажите, неужели вы не предпринимаете мер, чтобы сохранить все свои фамильные ценности в неприкосновенности?
Женщина удивилась:
– С чего вы это взяли? В нашем доме есть надежные сейфы, а кроме того, мы прибегаем к услугам банковских хранилищ.
– Но как же тогда пропали «бриллиантовые слезы»? Не говорите только, что Дубровской удалось взломать сейф.
– Нет, конечно. Это был единственный раз, когда по оплошности Алины серьги оказались на виду. Преступница же зря времени не теряла и воспользовалась случаем.
– Скажите, а кто обнаружил пропажу?
– Алина. Бедная девочка была так взволнована. «Мама, ты не относила серьги в банк?» – спросила она. «Нет», – ответила я. А она стала бледная как полотно. «Они пропали, мама. Коробка пуста». Мы кинулись в ее комнату, перевернули все вверх дном. Мы рассчитывали на чудо. Вдруг серьги упали на ковер или затерялись в постельном белье. Все было тщетно. Оставалось принять правду. «Их украли, доченька, – сказала я. – Мне кажется, я знаю, кто вор». Бедняжка Алина всячески выгораживала Дубровскую. Она умоляла не сообщать о пропаже в органы. Я взяла с нее честное слово, что она больше не приведет в наш дом эту мерзавку. Дочка поклялась. Ах, если бы я знала тогда, чем все это закончится!
В глазах Павловской заблестели слезы. Грановский почувствовал легкое беспокойство. Нужно было уходить, пока женщина, под лавиной нахлынувших воспоминаний, не выпихнула его вон.
Он поспешно откланялся, бормоча под нос невнятные соболезнования и извинения. Только оказавшись за массивными воротами особняка Павловских, он почувствовал облегчение. Пусть ему в лицо летела снежная крупа, а ледяной ветер стремился забраться под воротник пальто, Грановский был в прекрасном настроении. Его встреча прошла плодотворно…
