было преждевременным. Когда начались зимние дожди, наступление Алленби приостановилось, и на севере Палестины евреи остались заложниками турецкой военной администрации. Теперь о безопасности не могло быть и речи, турецкая армия начала конфискацию еврейского имущества, а тысячи дезертиров терроризировали поселенцев, грабили их и даже убивали. Конец турецкой оккупации в Палестине превратился для ишува в тяжелейшее испытание. Когда англичане, возобновив наступление весной, к сентябрю 1918 г. окончательно сокрушили противника, еврейское население, составлявшее до войны 85 тыс. человек, насчитывало менее 55 тыс. При этом по меньшей мере 8-10 тыс. человек погибли от голода, болезней и отсутствия медицинской помощи. В кампании 1918 г. принимал участие и Еврейский легион. Как только его солдаты ступили на Святую землю, Жаботинский немедленно приступил к вербовке молодых палестинских евреев, избежавших изгнания и репрессий турецких властей. Для военной службы пригодными оказались всего несколько сотен человек, но именно они стали самыми надежными бойцами легиона. Весной 1918 г. еврейские подразделения поначалу были размещены для патрулирования в Иорданской долине, где можно было ожидать турецкой контратаки. Затем, после неоднократных просьб Паттерсона, Еврейскому легиону было разрешено принять участие в решающем осеннем наступлении. В этот момент в легионе насчитывалось 5 тыс. солдат, что составляло одну шестую британской оккупационной армии. В нерегулярных частях Фейсала[172] в 1918 г. арабов было примерно в два раза больше. Легион, таким образом, вовсе не был символической боевой единицей. В деле подтверждения прав евреев на национальный очаг в Палестине легион сыграл столь же значительную роль, что и шедшие наперекор трудностям пионеры-сионисты. Действия Еврейского легиона имели не меньшее значение, чем Декларация Бальфура. Под покровительством Англии, под стягом освободительного движения вооруженные и готовые к борьбе евреи настолько громко заявили о себе, что ликвидировать их плацдарм в Палестине стало теперь непросто.
Глава VI.
Установление мандата
Определение границ
Редко военная победа приносила столь явные выгоды и положительные последствия, как те, что достались Англии по окончании боевых действий на Ближнем Востоке. В декабре 1918 г., благодаря усилиям 100-тысячной армии, ее влияние распространилось на Сирию, Западную Турцию, Палестину, Месопотамию и Южный Иран. Под британским контролем оказались все сухопутные маршруты, связывавшие Средиземноморье с Индийским океаном. Франция в это время учредила свою гражданскую администрацию в прибрежных районах Сирии, а во внутренних областях представители Хашимитской династии самостоятельно справлялись с политической ситуацией. Однако, хотя эта расстановка сил в целом соответствовала соглашению Сайкса—Пико, Великобритания, оказавшись в исключительно выгодной позиции, намерена была пересмотреть сложившееся положение. “Когда Клемансо посетил Лондон после войны [в декабре 1918 г.], — писал позднее Ллойд Джордж, — и я сопровождал его во французское посольство, нас приветствовали ликующие толпы. Когда мы приехали в посольство, он спросил меня, чего именно я хотел бы от французов. Я немедленно ответил, что хочу, чтобы Мосул был присоединен к Ираку и чтобы Палестина “от Дана до Беэр-Шевы”[173] находилась под британским контролем. Он без всяких колебаний согласился”. Собственно, Клемансо ничего другого и не оставалось.
В то время как соперничество французов и арабов за управление Сирией подлежало рассмотрению на Парижской конференции, в принципе было решено, что Франция будет нести мандатную ответственность за Сирию, а Палестина станет британским мандатом. Эта договоренность была утверждена на заседании Верховного совета держав Антанты 25 апреля 1920 г. (конференция в Сан-Ремо). Но был еще один вопрос, связанный с Палестиной. Ни англичане, ни евреи не имели точного представления о том, как должны быть установлены границы Святой земли. Основываясь на тщательных географических и геологических изысканиях, Вейцман и его товарищи-сионисты просили Верховный совет утвердить границы, по которым Палестина на севере была бы ограничена склонами Ливанских гор, верхним течением Иордана и вершиной горы Хермон, на востоке — заиорданско-месопотамской пустыней, а на юге — Эйлатским заливом. Англичане, со своей стороны, были тоже заинтересованы в том, чтобы увеличить территорию будущего мандата. Британский Генеральный штаб не уставал подчеркивать важность расширения границ Палестины на северо-востоке с целью защиты железнодорожных путей, ведущих к Средиземному морю, а Бальфур поддерживал претензии сионистов на водные ресурсы верхнего течения рек Иордан и Литани.
Однако французы не собирались безропотно соглашаться с этим. Со своей стороны, они поддерживали ливанскую точку зрения, согласно которой истоки реки Иордан находятся в “исторических и естественных” границах Великого Ливана. 20 марта 1919 г. на встрече с Ллойд Джорджем министр иностранных дел Франции Пишон холодно отверг предложение англичан пересмотреть соглашение Сайкса—Пико в том, что касается границ, и принялся доказывать, что Северная Галилея со всеми ее еврейскими поселениями должна остаться в составе Сирии. Англичане, конечно, не могли согласиться с такой трактовкой договоренности 1916 г., поскольку в этот момент их войска стояли гарнизонами по всей Галилее. Выход из тупика не был найден до февраля 1920 г.
Наконец, после того, как Англия отказалась поддерживать претензии Фейсала на Сирию, новое французское правительство Мильерана в целом признало фактическую расстановку сил в Палестине. Таким образом, максималистские требования сионистов, которые прежде защищали сами англичане, попросту были проигнорированы. Теперь Ллойд Джордж, так же как и его французский коллега, готов был удовлетвориться существующим положением вещей. Ведь буферная зона к северо-востоку от Египта, Хайфа в качестве средиземноморской военно-морской базы, а также железная дорога и трубопровод из Ирака к побережью — все то, в чем англичане были реально заинтересованы, — находилось в предложенных пределах Палестины. Бесспорно, евреи немало помогли в достижении этих целей, однако границы, которые хотели бы установить сионисты, границы, обеспечивающие Палестине обширные пространства и экономическую независимость, не имели для англичан первостепенного значения. 4 декабря премьер-министры Великобритании и Франции пришли к окончательному соглашению по этому вопросу.
Это было для Палестины серьезным ударом. Страна лишилась важнейших водных ресурсов, расположенных на севере и северо-востоке, в том числе реки Литани, главного истока Иордана, — ручья, начинающегося на горе Хермон, и большей части реки Ярмук. Мало того, англо-французские договоренности никак не учитывали исторически сложившихся пределов Палестины “от Дана до Беэр-Шевы”, принятых во внимание во время переговоров перед появлением Декларации Бальфура. К тому же установленные границы, не обусловленные никакими природно-географическими рубежами, не защищали Палестину от постоянной угрозы вооруженного вторжения. Эта экономическая и военная уязвимость на много десятилетий стала проблемой палестинского мандата, а позже — и всего Ближнего Востока.
Преждевременные надежды в Святой земле
Хотя сионисты и были разочарованы решением территориальной проблемы, в прогнозах относительно будущего национального очага у них были все основания для оптимизма. Их не пугало даже ужасающее состояние Святой земли и ее еврейского населения. Когда в 1917–1918 гг. армия Алленби заняла Палестину,
