выговаривал он ей, чтобы Митька не слышал. — Я тебе предлагаю нормальную семью, законный брак, любовь, наконец! Твое болезненное отношение к Димке — это уже мания. Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься?
И, пользуясь моментом, схватил ее и поцеловал. А вырваться из железных Колькиных лап — напрасный труд. И кричать нельзя. Митька за стенкой мультики смотрит. Что ему скажешь, если он прибежит?
Она позвонила Диме:
— Приезжай к нам вечером. Мне нужно с тобой поговорить.
Димка пришел поздно. Митя уже спал. Даша хотела попросить его поговорить с Колей. Она устала спорить с ним и с собственным сыном. Заранее к его приходу приготовила целую речь. Ну и не забыла об ужине. Дима приедет прямо с работы, голодный.
Но планируемого разговора не получилось. Они давно не виделись. Даша уже забыла, как он выглядит, как смотрит, как пахнет. И когда он переступил порог, то, вместо того чтобы думать о предстоящем разговоре или предлагать поесть, она стояла и смотрела на него, а внутри все трепетало. Даша как подняла на него глаза, так и замерла. Она ничего не сказала, но из ее глаз словно пролилась вся скопившаяся в ней любовь. Димка почувствовал ее волнение и тоже встал как вкопанный. После разговора с братом он думал о том, что в словах Кольки есть резон. Хотя намерения предоставить Даше свободу выбора у него не было, но все же он почему-то перестал приезжать, прекрасно зная, что его брат наведывается сюда чуть ли не каждый день.
Но в эту минуту никакие аргументы не смогли заставить их сдержаться. Желание бросило их в объятия друг друга. Так уже случалось. И каждый раз это было словно веление высшей силы, перед которой они были бессильны. Даша таяла в его объятиях от любви и нежности. Нет, сейчас она не ревновала его к жене, потому что он так обнимал только ее.
Визит Димы убедил ее в правильности своего поведения. О Коле они поговорили. Разговор был вроде бы откровенным, но все же не до конца. Так уж сложились их отношения, что у каждого были свои тайны. Даша жаловалась ему на коварство Коли, но не признавалась в своих чувствах к нему. А ведь он ей нравился. Нравились его прямота, решительность, его насмешливость и упорное постоянство. Она рассказала о просьбе сына:
— Ты знаешь, он хочет, чтобы я вышла за Колю замуж. Представляешь, он мне так и заявил! Что два папы — это лучше, чем один. Поговорил бы ты с ним.
— И что я скажу?
— Это Колькины проделки! — возмущалась она.
— Его можно понять. Ты всегда ему нравилась. Он считает, что с ним ты была бы счастлива…
— Перестань, — она повернула его лицо и поцеловала в уголок губ. — Мне не нужно другое счастье.
Димка прижался щекой к ее щеке.
— Я понимаю его, — вздохнул он. — Хоть он и мой брат, но он любит тебя. И, скорее всего, он прав: с ним ты была бы счастлива.
— Не надо…
— Так все запуталось, что, сколько ни думаю, не нахожу выхода.
— А ты не думай, — прошептала она. — Жизнь сама все расставит по своим местам.
Но спустя несколько дней ее мнение изменилось. Даша случайно подслушала чужой разговор. Но когда находишься в кабинке туалета, а рядом идет речь о тебе, невольно затаишься. Судя по голосам, разговаривали их секретарь и кто-то из сотрудниц бухгалтерии.
— Сейчас начисляли премию, — сообщила вторая. — Так снова этой смирновской больше всех начислили. Можно подумать, ценный работник!
— Какой смирновской? Что-то я не знаю такой.
— Ну Куприяновой, так тебе понятней?
— Даша? А почему она смирновская?
— Потому что Смирнов из главного офиса ее сюда устроил, неужели непонятно?
— Он что, спит с ней?
— Естественно! У нее и ребенок от него. Ты что, не знала? Ну ты даешь! Да все знают. Воткнул ее на место начальника. Игорь столько лет в отделе, он и опытнее в сто раз, но нет, всего лишь заместитель. Но он же со Смирновым не спит!
«Значит, это Нина», — догадалась Даша. Ее заместитель, Игорь Петрович, приходился Нине двоюродным братом.
— Мало того что зарплата у нее больше всех, так еще и премия, — продолжала Нина.
— Ну она же начальница.
— Да знаем мы таких начальниц…
А дальше пошли такие подробности о том, как и чем Даша сделала себе карьеру, что у нее запылали щеки. Она оставалась в кабинке все время, пока болтливые подруги не отправились по своим рабочим местам. Только тогда она покинула, наконец, свое убежище и потом долго умывалась холодной водой, а лицо ее все горело, словно ей надавали пощечин.
Ее заместитель, несмотря на приличный опыт, был не слишком толковым юристом, но с непомерным самомнением. Он часто допускал ошибки при составлении документов. И именно Даше, как непосредственной начальнице, приходилось отчитывать его. Значит, за ее спиной он подавал их конфликт совершенно в другом свете. И только потому что она заняла, как он считал, его законное место совершенно незаслуженно. Вернее, получив его определенным способом.
В этот день ей, как назло, пришлось проводить проверку всех текущих дел. Даша сдержалась и не опустилась до того, чтобы сорвать на заместителе скопившееся раздражение, но ее подчеркнутое холодное презрение бросилось в глаза. Он вышел от нее в бешенстве! Какая-то любовница будет ему указывать!
Даша ощущала его ненависть и нескрываемое недоброжелательство. В таком состоянии она опрометчиво решила, что все сотрудники о ней такого же мнения. И все из-за Димки! Сначала настоял, чтобы она работала с ним, а потом убрал с глаз долой и наверняка просил за нее. Их начальник, конечно же, пошел ему навстречу. Как же отказать самому Смирнову! Значит, все это время, несмотря на все ее старания, для окружающих она была и остается всего лишь безмозглой любовницей, которую пристроили на теплое местечко!
Даша провела у себя в кабинете весь остаток дня, не выходя даже на обед. Конечно, можно было сказать себе, что такое сплетни двух не слишком умных женщин. Но не обращать на это внимания она уже не могла. К концу недели она решила уволиться. Что из того, что она пока даже представления не имеет, куда пойдет работать. Но просить Диму она больше не станет. Ей нужно самой подыскать себе место. А послужной список у нее такой, что работу себе она всегда найдет.
Начальник посмотрел на нее с удивлением и предложил подумать две недели. Сказал, что его вполне устраивает ее работа и он не понимает причины увольнения. «Личного порядка», —
