Что с трубкой? А ничего, пепел вытряхиваем, табак набиваем…
— Молодо-о-ой господи-и-ин!..
— Чего?
Можно не спрашивать — сразу промокашку вручать. Плачет-рыдает, глазенки покраснели, из носу течет. А и в самом деле, чего она такая приставучая?
— Встань!
Трубку в сторону, кисет тоже. Мне бы еще в прошлый раз задуматься, а не про сказки толковать. Фольклорист, братец Гримм-средний.
— Стоишь? Так и стой, не двигайся.
И мы встанем. Всякое явление имеет, как известно, форму и содержание. Форма проста и понятна: юная девица, приятная видом, годков четырнадцати, волосы черные, личико симпатичное. Глаза… Ого, да ведь она испугалась!
— А теперь слушай. Ты мне ничем не обязана, можешь повернуться и уйти — прямо сейчас. Крепостное право в Италии, слава богу, отменили, во Франции, поди, уже революция началась, там всех господ на голову укорачивают.
— Ой, зачем молодой господин говорит о страшном? Франция далеко, за горами. Молодой господин не должен о таком думать. Он должен думать о хорошем, о приятном, он должен гулять, веселиться…
Речка спокойная, ветерок свежий, деревья кронами колышут, все та же башня на холме. Это — форма. А вот и содержание: я кому-то здесь должен.
— А ты что должна?
Ого, куда только слезы девались! Глазенки горят, щеки румянцем пылают.
— Я… Я должна быть рядом с молодым господином. Песни петь, танцевать, в игры играть всякие. И… И делать все, что молодой господин прикажет. Все! Даже если… Если это будет грешно. Совсем-совсем немного грешно!
Завелась, однако, того и гляди, одежку стаскивать начнет. И с себя, и с меня. Патриархальная сельская идиллия, как она есть. «Здравствуй, милая красотка! Из какого ты села?» Тот, кто все сие придумал и нарисовал, не учел одного: я тоже в подобных файлах разбираюсь. Для меня следовало чего похитрее измыслить.
— А если молодой господин велит тебе идти домой и до завтра не возвращаться?
— Не-е-е-ет!..
Пожалуй, все ясно, как с формой, так и с содержанием. Разве что детальки уточнить можно. Скажем, если бы я это придумывал…
— Ты ведь никому о наших встречах не рассказываешь? Верю-верю, крест целовать не надо. Ты только в часовню заходишь после каждой нашей встречи. И в прошлый раз там была, и сейчас пойдешь.
Понимает? Нет, не понимает. И не должна.
— Да, конечно, молодой господин. Наш Святой очень добрый, он всегда мне помогает. Как ему не исповедаться? Но я даже не шепотом, я только про себя, лишь губами двигаю.
— Можешь сказать ему, что молодой господин тоже читал роман «Солярис». Как твоего Святого кличут? А то неудобно, такой хороший — и без имени.
— Но… Но я не помню. Святой Пьетро… Святой Джованни… Прости меня, Святая Дева, как же я могла забыть?..
Можно снова набивать трубку. И не стоя, а на песочке, с видом на реку. Докурю, нащупаю пульт…
— Молодой господин! Молодой господин! Я что-то не так сказала? Не так сделала? Я виновата, я забыла имя нашего доброго святого…
— Ты не забыла. Нет у него имени. И у тебя нет, и у меня. Садись рядом, если хочешь.
Села, плечом прислонилась. Но не сопит, тихо дышит. Да, хорош табачок, и места приятные, но возвращаться сюда не стоит. «Здравствуйте, коллега! Надеюсь, этот простенький сон вам понравится…» Нет, коллега, не понравился. Когда я сам создавал такие файлы, то даже и не пытался чужие мысли считывать. Это, коллега, моветон. Хорошо еще, мой дядька в своем серо-черном мире не слишком увлекался гравюрами, выполненными в технике «сухой иглы». Какой вывод сделаем? Простейший: мне с самого начала не доверяли. Тогда зачем было приглашать? Разве что в качестве подопытного кролика? Ай-яй-яй, коллега!
— Молодой господин! Мне очень грустно. Мне плохо очень!
— Программу мы с тобой нарушили. Не понимаешь? Твой Святой — не Святой, а хитрый колдун. Он тебя заколдовал и воли лишил. Привязал — к молодому господину. Ты ему обо мне рассказываешь, а он слушает. Для чего это нужно, сама подумай.
Плачет? Нет, не плачет. Думает. Ну, думай, думай… Трубку в сторону, кисет тоже. Ловим пульт?
— Может, я нужна была, чтобы рассказать господину ту страшную сказку про остров, который между Жизнью и Смертью? Я сейчас понимаю, что этой сказки я никогда прежде не слыхала. Но когда молодой господин спросил, мне словно нашептал кто-то… Знаешь, а у меня действительно имени нет!
Вот уже и не в третьем лице. Прогресс, прогресс! Насчет сказки, похоже, правда, но и без этого картина ясная.
— Но ведь у человека должно быть имя! Даже если его и вправду заколдовали. Должно!.. А… А тебя как зовут?
И глаза совсем другие. Самое обидное, что она столь же разумна, как и я сам. Мой сон — это я и есть. Но ей от роду — всего несколько часов, умнеть было некогда. Ловим пульт… Кстати!..
— У меня на ладони что-то есть? На этой, на правой.
Наклонилась, наморщила лоб, глаза ладонью протерла.
— Нет! Ничего не вижу. Это тоже волшебство? Молодой господин, я совсем ничего не понимаю. Так не может быть! Ни у тебя, ни у меня нет имен, у батюшки твоего имени нет… И у моего — тоже нет. Ой! И город наш никак не называется. Выходит, во всем злой колдун виноват?
Не колдун, конечно. В простеньком «сонном» файле так и должно быть. Чей сон, тот всех и наделяет именами или прозвищами, в том числе и самого себя. Или так и остается «молодым господином» без всякого ущерба для сюжета. Черноглазая без меня ввек бы не сообразила.
— Молодой господин! Давай с тобой что-нибудь придумаем. Вместе! Ты же умный, книжки читаешь. Возьмем — и победим колдуна!
Это она что, всерьез? Мордашка суровая, губы ниточкой. Ого, мы и кулачки умеем сжимать!
— А зачем? Жила ты здесь — и не тужила. И не ты одна. Имя — мелочь, его придумать несложно. Есть вещи посерьезнее. Миллиарды людей не желают замечать, что их мир — не единственный, а земля, как ни странно, не плоская. И ничего, не страдают. Воюют друг с другом, подличают, предают, звереют — в полное свое удовольствие. Люди не слепые, им просто это совершенно не нужно.
— Мне — нужно. Я — человек!
Кто?! Сапиенс на мою голову!.. Впрочем, сам виноват, очеловечил. Сон — это разговор с самим собой. Вот и побеседовал.
Пульт в руке, кнопка горит желтым огнем. Как на светофоре — стой и жди. Вероятно, из-за этого у моего дядьки — у меня, у меня! — такие проблемы. Стою и жду невесть чего. Таинственный Хозяин сразу переиграл меня по темпу, а я, наивный, верил в благородство «коллеги». Джеймс Грант, светлая ему память, тоже доверял друзьям.
Темп уже не набрать. Можно лишь прижаться затылком к стенке и отбиваться тем, что под рукой. А что у меня под рукой. Точнее, кто?
— Хочешь повоевать с колдуном? Ну, пошли! Бери меня за локоть и не отпускай. А я тебя за руку возьму. Глаза закрой, откроешь, когда скажу. Поняла?
— Ой! Сейчас, молодой господин, я только сяду ближе.
Ого, как вцепилась! Гарантии, конечно, никакой, хотя о чем-то подобном читать уже приходилось. Гипносфера, вселенная снов, едина, как, впрочем, и весь Мультиверс. Значит, между ветками-мирами почти всегда можно найти тропинку.
— Закрываю… Закрыла!
Получится, не получится, а попробовать можно. Здесь черноглазая — часть чужой программы, деталь пейзажа. А если пейзаж удалить?
Восемь кнопок — восемь дорог, семь пока закрыты.
Желтая!
— Н-не трогайте, не трогайте! Отпустите!..
Не трогаю и давно уже отпустил. Что значит шок! Тряхнуло нас не слишком сильно, но переход из картинки на «платформу» — дело крайне неприятное. Не для людей, понятно, а для таких вот, нарисованных.
— Куда вы меня затащили? Что за черт? Да кто вы вообще такой?
Комнатка все та же, стол прежний и стул. Стул впрочем, мы успешно повалили, так что восстановим status quo. Порядок… Белый свет из окошка, лаванда на полке… О, сюрприз!
— Куда вы девали того парня? Мальчишку, смешного такого, у него рубашка с кружевами и туфли с застежками. Он меня за руку держал…
Поскольку мы в гостях у малых голландцев, кока-кола в ассортименте отсутствует. Зато есть глиняный кувшин с… Ого, лимонад! Вполне в духе традиции, прямо-таки Герард Тербох. Даже две чашки предусмотрены. Все это богатство на полке, значит, следующие сюрпризы будем искать там же.
— Эй, послушайте, я к вам обращаюсь. Где тот мальчик?
А был ли мальчик? Если и был, то явно вырос. Зеркала в комнате нет, но годиков мне сейчас точно за двадцать. А в чем это я? Надо же, джинсы! Привет вам, славные семидесятые!.. На девице, что угол забилась, такие же вкупе с рубашкой-ковбойкой. Волосы не черные, каштановые, ростом стала повыше, а вот лицо узнать очень даже можно. «Здравствуй, милая красотка! Из какого ты села?» Но в данном случае уже не из села, а с танцплощадки все тех же семидесятых. И возраст подходящий, лет семнадцать или чуть старше.
— Лимонада хотите? О мальчике не беспокойтесь, он вам приснился. К нему прилагались башня, часовня, неизвестный Святой и страшная-страшная сказка.
