— Вы считаете меня глупой, бестактной, нечуткой… такой, каких вы не любите.
— Вы… как живая вода, мадемуазель Лосон. И сами об этом знаете. Кажется у англичан есть пословица: «Дай псу дурную кличку и можешь его повесить». Правильно? — Я кивнула. — Перед вами пес с дурной кличкой. Увы, нет ничего проще, чем оправдать дурную репутацию. Вот! За урок реставрации вы получили урок семейной истории. Кстати, я намеревался вам сообщить, что после Пасхи мы с кузеном уедем в Париж. Откладывать свадьбу Филиппа нет причины. В доме невесты устроят ужин в честь подписания брачного контракта, потом состоятся свадебные торжества, и наступит медовый месяц. Когда все мы вернемся в замок, то сможем чаще принимать гостей.
Как он может так спокойно говорить об их свадьбе? Вспомнив о его роли в этом деле, я разозлилась. На него — за то, что он так поступает, и на себя — за то, что легко забываю о его грехах и с готовностью принимаю графа таким, каким он хочет выглядеть — а показывался он мне каждый раз в новом облике.
— Сразу после их возвращения мы дадим бал, — продолжал он. — Новая госпожа де ла Таль вправе на это рассчитывать. Еще через два дня мы устроим бал для всей округи… для виноградарей, слуг. Это старая традиция. Бал по случаю женитьбы наследника замка. Надеюсь, вы будете присутствовать на обоих праздниках.
— С удовольствием приду на бал для работников, но не уверена, что госпожа де ла Таль захочет увидеть меня на своем балу.
— Я этого хочу, и раз я вас приглашаю, она встретит вас как желанную гостью. Вы сомневаетесь? Дорогая мисс Лосон, я хозяин этого дома. И это изменится только с моей смертью.
— Да, конечно, — ответила я. — Но я приехала сюда работать, и присутствие на большом торжестве для меня неожиданность.
— Уверен, вы не растеряетесь в любой ситуации. Не смею вас больше задерживать. Вижу, вам не терпится вернуться к работе.
Он ушел — расстроенный, взволнованный. Я почувствовала себя утопающим в зыбучих песках, выбраться из которых становится все труднее. Знал ли он об этом? Были ли его слова предупреждением?
Граф с Филиппом уехали в страстную субботу, а в понедельник я забрела к Бастидам. В саду играли Ив и Марго. С громкими криками они позвали меня взглянуть на пасхальные яйца, которые в субботу нашли в доме и на улице. Столько же, сколько в прошлом году.
— Может, вы и не знаете, мисс, — сказала Марго, — но на Пасху все отправляются за благословением в Рим и по дороге разбрасывают яйца, которые находят дети.
Я призналась, что никогда об этом не слышала.
— Значит, в Англии нет пасхальных яиц? — спросил Ив.
— Есть… только их дарят друг другу люди.
— У нас тоже дарят, — сказал он. — На самом деле, никто не отправляется в Рим для благословения, но мы их находим, понимаете? Хотите одно яичко?
Я сказала, что хотела бы взять одно для Женевьевы. Ей будет интересно узнать, что его нашли на Пасху. Яйцо тщательно завернули и торжественно отдали мне.
Я объяснила, что пришла навестить госпожу Бастид. Дети переглянулись, и Ив сказал:
— Она вышла…
— С Габриеллой, — прибавила Марго.
— Тогда я зайду в другой раз. Что-нибудь случилось?
Они пожали плечами, как бы говоря, что не знают, мы попрощались, и я продолжила прогулку.
У реки я увидела их служанку Жанну с тачкой белья. Она стирала, выколачивая белье деревянной палкой.
— Добрый день, Жанна, — поздоровалась я.
— Добрый день, мисс.
— Я только что от вас. Госпожи Бастид нет дома.
— Она ушла в город.
— В это время дня она редко выходит на улицу.
Жанна кивнула и с многозначительным видом принялась разглядывать свою палку.
— Надеюсь, что все хорошо, мисс.
— У вас есть причины думать иначе?
— У меня у самой дочь.
В замешательстве я подумала, что, может быть, неправильно поняла смысл какого-то словечка из местного диалекта.
— Вы хотите сказать, что мадемуазель Габриелла…
— Хозяйка тревожится. Она повела мадемуазель Габриеллу к доктору. — Жанна развела руками. — Дай Бог, чтобы не оказалось ничего дурного, но когда в жилах течет горячая кровь, мадемуазель, такое может произойти с каждым.
Я не знала, что и подумать.
— Надеюсь, у мадемуазель Габриеллы нет ничего заразного, — сказала я и ушла, оставив ее подсмеиваться над моей наивностью.
Я очень беспокоилась о Бастидах и на обратном пути опять зашла к ним. Госпожа Бастид была дома. Она встретила меня со скорбным, осунувшимся от забот лицом.
— Я не вовремя? — спросила я. — Тогда я уйду. Но, может быть, я могу чем-нибудь помочь?
— Нет, — сказала она, — не уходите. Шила в мешке не утаишь… И потом, я знаю вашу скромность. Садитесь, Дэлис.
Сама она устало села рядом и, опершись рукой на стол, прикрыла лицо ладонью.
Я ждала. Через несколько минут, видимо, обдумав, что именно можно мне рассказать, она отняла руку и проронила:
— Надо же было такому случиться в нашей семье!
— Габриелла? — спросила я.
— Да.
— Где она?
— В своей комнате. — Госпожа Бастид кивком указала на верхний этаж. — Упрямая. Слова из нее не вытащишь.
— Она больна?
— Больна? Лучше бы она была больна. Все, что угодно… только не это.
— И ничего нельзя сделать?
— Она не признается, кто он. Я никогда не думала, что такое может случиться. Она не из гулящих. Всегда была такой скромной!..
— Возможно, все уладится.
— Надеюсь. Что скажет Жан-Пьер, когда узнает? Он такой гордый. Очень на нее разозлится.
— Бедная Габриелла! — прошептала я.
— Бедная Габриелла! Я бы никогда не поверила. И ведь молчала, пока я сама не догадалась… Она так испугалась, что я могла уже не сомневаться. Последнее время она выглядела неважно, встревоженной… избегала нас. А сегодня утром, когда мы готовили белье в стирку, она упала в обморок. Я почти совсем уверилась в своих подозрениях и повела ее к доктору. Он подтвердил мои опасения.
— Она отказывается назвать вам имя своего любовника?
Госпожа Бастид кивнула.
— И это меня пугает. Если бы это был кто-нибудь из парней… конечно, нам бы это не понравилось, но мы бы все уладили. А раз она не хочет говорить, я боюсь… Почему не сказать, если можно все уладить? Вот, что я хочу знать. Похоже, это кто-то, кто не может исправить положение.
Я спросила, могу ли я приготовить кофе, и, к своему удивлению, получила разрешение. Госпожа Бастид сидела за столом, безучастно глядя перед собой, а я, сварив кофе, понесла его наверх.
Когда я постучала в дверь, Габриелла сказала:
— Бабушка, это бесполезно.
Я открыла дверь и вошла в комнату с чашечкой дымящегося кофе. Габриелла лежала на кровати.
