Тянусь к руке Кавана и сжимаю её в знак принятия его признания. Наши взгляды не отрываются друг от друга. Всё моё тело наполняется напряжением и неизвестным мне жаром. С каждой секундой я всё ближе и ближе тянусь к Кавану. Мне сложно сглотнуть, потому что во рту сухо. Его синие глаза, ставшие тёмными и яркими, манят меня к себе всё ближе и ближе.
Глава 23
Таллия
Внезапно маленький мирок разрывается громким звонком. Я вздрагиваю, и магия момента, как и ожидание поцелуя Кавана, испаряются. Смущённо отодвигаюсь и чувствую жар на щеках, даже уши горят.
Каван недовольно достаёт мобильный, и я вижу там имя абонента. Дарина.
— Я оставлю тебя, — шепчу ему.
Каван хватает меня за запястье и отрицательно качает головой.
— Нет, я обещал. Теперь мне нечего от тебя скрывать, Таллия. Это моя сестра, и я поговорю с ней при тебе, — твёрдо произносит он.
Чёрт. Мне не особо хочется слышать каждый его разговор, но приходится кивнуть. Каван отпускает меня, проводит пальцем по экрану и сразу же ставит на громкую связь.
— Дарина, — его голос так разительно меняется. Со мной он говорит другим тоном, а сейчас резким, словно миллион осколков стекла полетели прямо в этого человека.
— Какой же ты мудак, Каван. Ты сбежал вчера, а у меня был день рождения, — раздаётся возмущённый женский голос. Но больше всего меня поражает форма обращения к Кавану. Как так можно?
— И что? — фыркает он.
— Как бы я твоя сестра, и ты должен был быть рядом со мной.
По крайней мере, теперь я на миллион процентов уверена, что она не его девушка или невеста.
— Есть ещё что-нибудь важное? Я занят, — отрезает Каван.
— Пообедаем вместе?
— Нет.
— Поужинаем?
— Нет.
— Завтра встретимся?
— Дарина, я занят в ближайшее время. Примерно, этак лет сто.
— Ты врёшь. Ничем ты не занят. Киф сказал, что ты даже в свой клуб не ходишь. Так где ты? Я подъехала к твоему дому, сейчас поднимусь…
— Я сказал тебе нет, мать твою, Дарина! — злобно выкрикивает Каван. Он хватает мобильный и отходит с ним к окну.
— Да что с тобой не так, а? Я же пытаюсь наладить с тобой общение, а ты?
— Мне это не нужно. Я тебе уже об этом тоже говорил. Занимайся своими делами, а ко мне не лезь.
— Слушай, Каван, я не знаю, что с тобой происходит, но ты безобразно ведёшь себя со мной. Я твоя сестра, чёрт возьми! У нас больше никого нет, а ты даже не позволяешь мне сблизиться с тобой! Я думала, что мы всё уже решили, и ты перестал ненавидеть меня!
— Дарина, я не хочу с тобой сейчас разговаривать. У тебя своя жизнь, у меня своя. Ничего не изменилось за последние годы. Ты мне не нужна. Отвали от меня. Оставь меня, мать твою, в покое! Если увижу тебя, придушу!
Вздрагиваю от ненависти в громком голосе Кавана. Мне так жаль его сестру, и я не понимаю, почему он так жесток к ней? За что?
Каван, которого знаю я, совсем другой. А сейчас… мне так грустно.
— Мы всё равно встретимся на свадьбе Фарелла. И я узнаю, что с тобой творится. Ты придёшь, Каван. И ты будешь на этой грёбаной свадьбе, иначе я начну расследование и вытащу правду.
— Иди в задницу, Дарина.
— Сам мудак…
Раздаются быстрые гудки, и Каван яростно ударяет кулаком в стену. Я с ужасом смотрю на то, как он опирается о стену и тихо рычит.
— Сука, — шипит он.
Даже не двигаюсь, потому что сейчас мне страшно от того, что я услышала. Для меня подобное обращение друг к другу, особенно в семье, ужасающе. Я потеряла брата, но всё на свете отдала бы за то, чтобы снова его увидеть и обнять.
Словно вспоминая, что я тоже нахожусь с ним в одном помещении, Каван оборачивается и резко бледнеет. Его глаза блестят от страха из-за того, что он напугал меня, и все его труды пошли насмарку. Каван быстро уходит прочь, а затем я слышу, как хлопает дверь. Предполагаю, что в библиотеку.
Хотя я шокирована, но поднимаюсь со стула и направляюсь за ним. Я нахожу его там, где и предполагала. Каван стоит у стола, оперевшись о него кулаками. Его плечи быстро поднимаются и опускаются. Кладу ладонь ему на спину, чувствуя, как его мышцы становятся стальными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты в порядке? — тихо спрашиваю его.
— Нет. Мне больно, — подавленно признаётся он.
— Почему?
— Долго объяснять. Тебе не нужно это дерьмо, Таллия. Не хочу тебя пачкать. Оставь меня на некоторое время, я должен прийти в себя, потому что сейчас мне хочется драться, — отвечает он и дёргает плечами, показывая мне, как ему неприятны мои прикосновения. Убираю руку, и моё сердце начинает ещё больше болеть за него.
— Я никуда не спешу, Каван. Ты можешь рассказать мне, почему ты так ведёшь себя со своей сестрой. Я не буду делать выводы по этому разговору, ведь есть причины, из-за которых ты настолько резок с ней и жесток. Но это твоя жизнь, я уйду. Побуду в спальне, — грустно вздыхаю и направляюсь к двери.
— Я ненавижу её, — говорит Каван.
— Почему? Что она тебе сделала? — удивляюсь я.
Каван выпрямляется и глубоко вздыхает.
— Не хочу больше нести ответственность за то дерьмо, которое она выкидывает каждый раз. Я расплачиваюсь за него. Только я.
Когда Дарина в Дублине, то всегда что-то случается. Она не умеет спокойно сидеть на месте или заниматься своей жизнью. Она лезет в мою и даёт советы, в которых я не нуждаюсь. Я… это очень сложно.
Я не простил её за многое и не прощу. — Каван проводит ладонью по волосам и смотрит на меня.
— Она причинила тебе боль?
— И она тоже.
— А кто ещё? Ведь на самом деле ты не ненавидишь её, да? Ты боишься сблизиться с ней, потому что знаешь, что тебе будет больно.
Я не поверю в то, что если Дарине будет угрожать опасность, ты останешься в стороне. Ты другой и защитишь её ценой собственной жизни, потому что до сих пор чувствуешь ответственность за неё.
Она ведь твоя младшая сестра, какой я была для брата. А он всегда защищал меня перед мамой. Он не позволял делать со мной ужасные вещи, пока был жив и не уехал от нас. Ты такой же.
Родственная связь — сложная система, но это семья. От неё не так просто отказаться. Нельзя уйти из семьи. Она всегда будет существовать, хочешь ты или нет.
Каван внимательно смотрит на меня, а затем протягивает руку, подзывая к себе. Я подхожу к нему, и он рывком тянет меня на себя.
Я оказываюсь в его объятиях. Он сжимает меня в них и целует в макушку.
— Я пока не готов рассказать тебе. Не готов. Но мне сейчас очень больно, и я прошу тебя обнимать меня, пока это не пройдёт, — шепчет он.
— Мне нравится обнимать тебя, Каван, и я не настаиваю на том, чтобы ты поделился со мной своими переживаниями прямо сейчас.
Всему своё время, — грустно улыбаюсь я.
— Спасибо, что не ушла. Я могу быть мудаком.
— Подобное поведение всегда имеет под собой вескую причину, Каван. Я не буду бегать от тебя каждый раз, когда ты начнёшь злиться. Думаю, что правильнее будет, если я останусь и пойму тебя, поговорю с тобой. Диалоги нужны всем, потому что в монологах можно умереть от одиночества.
— И откуда ты всё это знаешь, Таллия? — Каван отодвигается от меня и улыбается.
— Из книжек. Я прочла много любовных романов. Только не смейся. Я оттуда черпала свои знания. К тому же в работе медсестры нужно понимать пациента. Если я буду воспринимать всё буквально, то никогда не смогу помочь людям.
— Ты удивительная, Таллия, — произносит Каван и проводит внешней стороной ладони по моей щеке.
— Немного глупая, — кривлюсь я.
— Не говори о себе так. Ты искренняя, и я рад, что тебя никто не испортил. Ты пережила не меньше дерьма, чем я, но всё ещё хочешь верить в людей и помогать им.
— А как иначе? Люди должны помогать друг другу. Мы же люди, а не животные. У нас есть чувства и эмоции, а животные лишены их.
Разве не для того создан мир, чтобы люди протягивали руку помощи?
— Мой мир другой. В нём нужны именно животные инстинкты.
