class="p1">Эшли ухмыльнулась:
– Атрипла? Прости. Неверный ответ. У нее устойчивый штамм. Понадобится что-то другое.
Больше универсальных таблеток от ВИЧ не было.
– Дерьмо.
– Ей понадобятся три или четыре разных препарата, – сказала Эшли. – К счастью, у нас есть из чего выбрать.
– Она согласилась принять сегодня только одну таблетку. Может, выбрать ту, что с наименьшими побочными эффектами.
– Тоже не выход. Нужно атаковать вирус одновременно с разных сторон разными препаратами. Если дать только один, штамм может стать только еще устойчивее.
– Она сказала, что примет сегодня только одну таблетку.
– Что ж, это точно будет не таблетка от ВИЧ. Так мы ни к чему не придем.
От безысходности я сжал кулаки. Не успел я толком порадоваться своему большому прорыву, как он уже шел коту под хвост. Хуже того, я переживал, что это испортит мои налаживающиеся отношения с Дре. Она может воспринять это как предательство или подумать, что я играл ее чувствами, а не просто был простофилей, который не удосужился сначала проверить, какие ей нужны лекарства, прежде чем пытаться уговорить начать принимать их.
Когда на пейджер врача приходят сообщения с задачами, предполагается, что они должны быть выполнены немедленно. Поэтому туда никогда не добавляют слово «срочно».
Прямо перед обходом я отправился в ее палату. Я чувствовал себя отцом, собиравшимся рассказать детям, что запланированная поездка в Диснейленд отменяется.
– Главное – заманить! – завыла Дре, услышав новости. – Значит, теперь четыре? Нет, спасибо.
Она повернулась ко мне спиной и натянула на себя простыню.
– Как ты думаешь, почему я такой приставучий? – спросил я, пытаясь сохранять самообладание, однако раздражение уже начинало просачиваться. Она не шевельнулась. Мы снова вернулись в начало. – Поговори со мной.
– Ты понятия не имеешь, Эм.
Она была права, я не имел понятия. Я обошел ее с другой стороны, чтобы попасть в поле зрения. Вновь стал рассматривать бесконечные бугорки на ее крошечном лице. Пододвинув стул поближе к кровати, я сел и начал оправдываться. А были ли у меня оправдания? Может, мне следовало просто извиниться за то, что я недооценил всю сложность ее болезни? Я объяснил принцип работы лекарств, а также то, почему ее штамм вируса можно одолеть только комплексной терапией. Дре между тем была совершенно не в настроении меня слушать. После двадцати минут безуспешных увещеваний я сдался и согласился принять одну из своих таблеток от ВИЧ – ралтегравир – в обмен на то, что она выпьет добавку с магнием. Это сложно было назвать большой победой: магний был действительно необходим только пациентам с больным сердцем. У Дре было много проблем со здоровьем, но сердце было в порядке.
– Спасибо, – сказал я, и мой пейджер завибрировал. – Уже прогресс.
С разговором про поясничную пункцию придется подождать.
«ВАС СРОЧНО ВЫЗЫВАЮТ В КАРДИОРЕАНИМАЦИЮ».
– Завтра давай выпьем по две таблетки, – сказал я и закрыл дверь, прежде чем Дре успела ответить.
Из-за полученного сообщения я занервничал – в больнице все делалось в срочном порядке, и то, что кто-то добавил это слово в текстовое сообщение, настораживало. Отделение кардиореанимации было для меня родным местом: здесь я впервые встретился с Байо, Ариэль, Меган и Лалитой, впервые встретился с Карлом Гладстоном. Историю с Гладстоном я уже почти оставил в прошлом: один коллега рассказал мне, что пациента перевели в реабилитационный центр и ожидается, что он полностью поправится. Пробежав вниз четыре лестничных пролета, рефлекторно повторяя про себя «ABC, ABC», я оказался в отделении кардиореанимации, где меня перехватил один из интернов, Марк.
– Матисьяху! – воскликнул он, стоя посреди отделения, руки в боки. У него были коротко подстриженные огненно-рыжие волосы и очки в проволочной оправе.
– Все еще пытаешься это устроить? – спросил я.
– Получил мое сообщение? – спросил он. Марк, мой проказливый коллега, был среди интернов с нашего курса заводилой. Он постоянно устраивал всякие встречи и турниры по бир-понгу[72].
– Ага, – сказал я, показывая свой пейджер. – В чем дело?
Он провел пальцем по своей верхней губе:
– Так ты будешь соревноваться, кто быстрее отрастит усы?
Я все еще думал про Дре. Мы явно с ней сделали шаг назад. Наблюдение за тем, как Джим О’Коннел творит чудеса, не особо подготовило меня к сложному, деликатному процессу выстраивания доверительных отношений, которые, должно быть, помогали ему достучаться до самых трудных пациентов. Я вспомнил про Шерил – понадобилось целых шесть лет, чтобы она согласилась на один сеанс психотерапии. Теперь я понимал, насколько медленным будет этот процесс с Дре. Мне могут понадобиться недели, а то и месяцы, чтобы на нее подействовать, но у нее не было столько времени. Мне следовало быть в тот момент с ней, а не обсуждать в кардиореанимации какое-то дурацкое соревнование. Будет ли Дре или кому-либо еще из пациентов дело, если кто-то из интернов внезапно начнет отращивать усы? На ум пришел Аксель со своими премудростями – «не носи галстук-бабочку», «не покупай мотоцикл», – и я представил, как он разносит меня за усы.
Я привык к тому, что многие интерны притворялись. И было удивительно видеть человека, который казался жизнерадостным и позитивным на самом деле.
Я представил себе белесые глаза Дре: они были словно два и́глу, опрокинутые набок. Ее слова задели меня, и мне нужно было на что-то отвлечься. К счастью, возможность находилась прямо передо мной. Я подбоченился, подражая Марку:
– Наверное, да. Я в деле.
Я окинул отделение взглядом – было странно снова здесь оказаться – и почувствовал облегчение от осознания того, что все эти пациенты больше не под моей ответственностью. Я был здесь гостем.
– Не могу дождаться, – добавил я, изобразив немного энтузиазма. До меня дошло, что в следующий раз я буду работать в этом отделении уже ординатором второго года, обучая незрелого интерна, как быть врачом.
– Отлично! Глория будет нашим судьей. Отличный способ поддержания морального духа.
Глория была старшим администратором ординатуры – нестареющая пухленькая латиноамериканка, которая всегда рада была составить компанию.
– Должен предупредить, – сказал я, – мои растут рыжими.
– Потрясающе!
Казалось, Марк чувствует себя в отделении прямо как дома. Подобно Байо и Моранису, он как будто искренне наслаждается работой врача. Мне было любопытно, в чем его секрет. Я частенько замечал, как многие интерны, включая меня самого, порой притворяются. Мы улыбаемся, ничего не соображая от усталости, или с энтузиазмом предлагаем доставить пациента на забор крови, в то время как на самом деле мечтаем поужинать дома. Подобная показуха наблюдалась повсеместно, однако Марк был другим: он производил впечатление человека, который не зацикливается на ошибках или успехах.
