Тоня вдруг вспомнила эпизод, который как-то прошел мимо сознания сначала. Она вышла в магазин и встретила Наташу, подругу-недруга Веры. Обычно Тоня пыталась просто кивнуть и пройти побыстрее, чтобы не выслушивать очередную гадость о Вере. Как-то удается человеку от нечего делать придумывать совершенно дурацкие истории. Но сейчас быстро отделаться не очень получается. Тоня выходит с палочкой, кругом лед да сугробы. Короче, пришлось какой-то отрезок до магазина преодолевать вместе с Наташей. Та о чем-то длинно и нудно рассказывала, ее в принципе интересовал только поток собственного сознания. И вдруг прозвучала совсем нелепая фраза:
– А ты знаешь, что Верка от мужа ушла? К другому! Прикинь?
– Ой, Наташа, как тебе не надоест, – отмахнулась Тоня, свернула в другую сторону, удлиняя свой путь, чтобы не вступать в обсуждение.
И вдруг сейчас, ночью, подумала: а ведь очень похоже на правду. Не только Вера странная, но и Виктор ее изменился. Он всегда приветливо улыбался, а тут встретил у подъезда и посмотрел как-то зло. Ну что ж. Если так, может, это и неплохая новость. Тоне нравился Виктор, простой такой человек с достоинствами и умеренными недостатками, с таким, конечно, можно спокойно прожить до глубокой старости… но никогда не взлететь к любви. А Вера за него вышла совсем девочкой. И, разумеется, попала в не очень-то золотую клетку. Сын? Да вымахал он уже ростом с папу, кажется, вторая по счету девушка ухаживает за ним, как Вера за Виктором. У Игоря уже своя жизнь. А Вера попала в такой переплет из-за этого своего желания помочь всем несчастным, что можно только пожелать ей чего-то для себя. Надежда Мандельштам писала о том, как в горе меняются представления. Она читала жалобы женщин на то, что бросил муж, возлюбленный, – и думала: бывает же такое счастье. А Вера сама ушла. Значит, что-то совсем серьезное, хотя она мучается наверняка виной. И с Тоней не делится, чтобы не ранить. Как будто обугленную душу можно ранить…
– Мама, – раздался шепот совсем рядом. – Ты не спишь?
– Нет, Катенька. Конечно, нет. Тебе что-то нужно? У тебя что-то болит?
– Мне просто плохо там одной. Можно я с тобой полежу?
– Господи, спрашиваешь…
Тоня прижала к себе девочку, вдохнула ее запах и почувствовала, как оживает сердце. Пока есть такая возможность, она все вынесет, что надо.
– Знаешь, мне Настя рассказывала, что есть один мальчик, который остался без мамы, их сбила машина. Мама погибла, а он остался жить. Совсем маленький, пять лет. Настя говорит, он борется, как взрослый человек. А у него никого больше нет. Только наша Вера ходит его кормить.
– Мы с тобой точно думаем всегда в унисон, – задумчиво проговорила Тоня. – Я только что думала о Вере. О том, что у нее всегда получается что-то хорошее, как бы к этому ни относились другие.
– Настя сказала, что, когда все кончится… – все плохое, – она нас с тобой с ним познакомит.
У Тони перехватило дыхание. Как будто ей сказали, что казнь отменяется. Катя сказала: «Когда кончится все плохое…» Катя собирается жить. Она что-то в себе победила. Спасибо, Настя, спасибо, бедный, осиротевший малыш! Тоня, конечно, помнит, о ком речь. Боже, если все… Как-то обойдется, ну, как-то… Она бы попробовала побороться за этого ребенка. На любых условиях. Может, им помогут. Они с Катей слишком одиноки вдвоем. И потому так сразу пошли ко дну в своей беде.
Глава 9
В салоне «Шоколад» все было, как обычно. Тихо, красиво, негромкая музыка, в холле работает огромный плазменный телевизор, который никто не смотрит. Посетителей мало. На белом кожаном диване за столиком ожидания – все тот же непременный компонент: Валентина Васильевна Кечмарева, которая пьет очередную чашку кофе с шоколадками и внимательно разглядывает новые глянцевые журналы.
Земцов с группой вошли очень тихо. Два человека остались у двери, Слава подошел к ресепшен.
– Здравствуйте, Анна. Нужно на время выключить музыку, телевизор, позвоните всем работникам, чтобы собрались здесь. Тем, кто в служебных помещениях, на складе, – тоже. Можете предупредить, что служебный вход нами охраняется.
– Ужас, – уже привычно отреагировала Аня и, к своему изумлению, занялась этим сбором не без интереса. Все тут уже решили, что они так и не узнают, что у них происходило. Что придется каждому в одиночку пугаться и вздрагивать от хлопка или тени.
– А с клиентами что делать? – уточнила она.
– Обойдите, пожалуйста, объясните положение. Как-то нужно на часок-другой не просто прерваться, но и покинуть салон.
Аня всем позвонила, потом пошла по кабинетам и залам. В принципе посетителей было всего четыре человека. Мастера быстро завершали. Лариса стерла лак с ногтей на руках удивленной девушки.
– Извините. Это полиция. Тут у нас кое-что произошло. Ножки у вас высохли, руки доделаю, когда будет удобно. Потом и расплатитесь. Аня уже, наверное, не может деньги принимать. Вы спокойно одевайтесь. Время есть.
Светлана сняла маску с лица невозмутимой дамы, быстро нанесла легкий крем, промокнула теплой салфеткой.
– У нас такой получается технический перерыв, Клавдия Георгиевна. Но для вас это даже хорошо. Кожа после процедур отдохнет, потом приступим к эпиляции. Выберем время с запасом. Тогда и расплатитесь. Я сама вам могу позвонить, спросить, когда вам удобно.
Невозмутимая дама невозмутимо кивнула, поднялась и стала одеваться. В холл выскочила странная, сильно накрашенная девица с головой, наполовину побритой.
– Вы что тут себе позволяете? Что значит, приходите завтра? Куда это я пойду с такой головой?
Аня негромко заметила:
– Кристина, вы с такой головой и пришли.
– Вот именно! Как ты думаешь, зачем? Зачем за такие деньги я уйду такая же, как пришла?
– Ох, – вздохнул за ее спиной молодой парень-мастер. – Какие деньги? Не надо сейчас никаких денег. Придете в следующий раз… Только не уверен я, что возьмусь за это выщипывание, когда мне через каждую минуту указывают, что делать. И все не так, и Владимир делал лучше.
– Нет! Вы посмотрите… – Кристина радостно собиралась затеять скандал.
– Девушка, надо освободить это помещение и дать возможность нам работать, – сказал Земцов. – Здесь проводятся следственные действия.
– Чего только не придумают, чтобы не работать. А потом ноют, что у них денег мало. – Кристина гордо сдернула с себя пеньюар, бросила его на пол и пошла одеваться.
Валентина Васильевна досмотрела журнал, который держала в руках, выпила последний глоток кофе, положила в сумочку оставшиеся две шоколадки и двинулась к выходу.
– Валентина Васильевна, а вас я прошу остаться, – придержал ее за локоть Земцов.
Кечмарева застыла, как монумент. В холле собирались сотрудники, сначала мастера, потом технические работники, уборщицы. Земцов спокойно ждал, стоя рядом с Валентиной. Когда его сотрудник дал сигнал: «Все», – он обратился к ней:
– Валентина Васильевна, вы уже отвечали на этот вопрос, сейчас давайте опять к нему вернемся. После убийства в салоне администратора Ирины ваш мастер Владимир Ларионов сообщил нам под запись в протоколе о том, что вы однажды ему сказали: «У вас тут работает убийца. Я видела, как он убивал». Когда он просил вас подтвердить и прояснить ваши слова, вы отрицали сам факт того, что это говорили. Отрицали вы это и в разговоре с нами. Хотя, конечно, это странная шутка для столь почтенной дамы. Но ситуация продолжает усугубляться. Убит Владимир Ларионов. Нам пришлось немного поработать, проверяя вашу, скажем так, шутку. Как сказал бы мой товарищ Сергей Кольцов, когда снаряды падают рядом с каким-то местом, ниточку нужно искать там, а не в других местах. Вы со мной согласны?
– Угу, – оторопело кивнула Валентина Васильевна.
– Мы ведь все заинтересованы в том, чтобы прекратить этот поток преступлений и постараться обезопасить тех, кто может пострадать. Вы и с этим согласны?
Кечмарева кивнула.
– А теперь я напомню. Вы живете через два квартала от салона. Полгода назад вы вышли из своего подъезда – дело было в девятнадцать часов, – дату вы сможете потом посмотреть по материалу, полученному нами из архива, – и увидели, как человек, снимающий квартиру в вашем доме, подошел к машине соседа, который только что вышел из нее, и начал битой выбивать стекла. Сосед – Федор Карякин – попытался его остановить. Но нападавший сбил его с ног, нанес несколько ударов битой по голове, а потом… Не напомните, что было потом?
– Потом он Федю вроде ножом пырнул.
– Дальше.
– Дальше он сел в машину и уехал.
– Кто-то позвонил в полицию, «Скорую», помог?
– Я хотела позвонить. Но председатель кооператива сказала: «Не лезь». Я так и поняла, что это по ее заказу. Федя на нее жалобы писал. Говорил всем, что надо остановить ее воровство. И еще, что она чужие квартиры продает, а люди неизвестно куда исчезают. Бумаги какие-то показывал.
