на наше оружие, но молчит. Каждый из нас прекрасно помнит последнюю встречу. Мы следуем за ней по открытым коридорам к саду в сердце святилища. На лужайке стоит накрытый стол, и к нам приближаются две жрицы с теплыми полотенцами. Освежившись, мы садимся.
Еще одна жрица разливает вино. Впрочем, я не намерен ни есть, ни пить. Ни капли не доверяю Гекате. Она всегда была скорее колдуньей, чем богиней, и ей ничего не стоит превратить нас во что-нибудь этакое, лишь бы мы не спутали планы. Просто улыбнувшись, Геката делает маленький глоточек вина. Затем аккуратно ставит бокал и складывает руки на коленях.
– Вы правы, время тайн закончилось. Хотя вам стоит знать, что я никогда не собиралась причинять кому-либо вред. Мы с Тотом хотели только лучшего для всех нас.
– И вы оба знаете, как это?
Высокомерные боги. Они всегда были такими. Из-за этого мы и оказались в подобном положении.
– Мы очень долго искали Нефертари, – не реагируя на упрек, продолжает она. – В общем и целом несколько тысячелетий. Осирис неслучайно отправил тебя к ней, пускай ему и неизвестно о ее роли. Дело никогда не было только в поиске регалий.
– Что, прости? Тогда в чем же?
Какую еще особую роль Нефертари должна сыграть? Неужели она недостаточно страдала? Если Геката считает, будто я позволю еще что-то сотворить с Нефертари или требовать от нее большего, она меня узнает.
Богиня слегка подается вперед.
– Никто из вас никогда не заглядывал внутрь ковчега. Только аристои и Тот находились рядом, когда после коронации Сети туда снова убирали артефакты.
– Тогда я был в немилости, как ты помнишь, – киваю я.
– Знаю. Когда регалии опускали в ковчег, на внутренней стороне крышки появилась надпись. Тот пришел ко мне, чтобы сообщить об этом.
– Никогда об этом не слышал.
– Я тоже, – подает голос Гор. – Как ему пришло в голову рассказать все тебе?
Геката прочищает горло, однако на вопрос не отвечает.
– Аристои не афишировали этот факт, поскольку не желали вызывать новые волнения среди наших народов. – Богиня пожимает плечами. – К тому же никто не понимал, как истолковать те слова. Пока я не попросила о помощи Платона.
– Ты не имела права рассказывать смертному о регалиях власти, – замечает Энола. – Это было запрещено.
– Вряд ли я единственная, кто так поступил.
– Как звучит надпись из ковчега? – уже резче спрашиваю я.
– Ты спишь, чтобы проснуться, – нараспев произносит Геката. – Ты умираешь, чтобы жить.
Тихо выругавшись, я изо всех сил стараюсь не наброситься на нее.
– И что это означает? – У меня имеется смутное подозрение, но хочу услышать это из ее уст.
– Регалии решили, что вернуть Атлантиду сможет не бессмертный, а только возродившаяся.
– Ты умираешь, чтобы жить, – тихо повторяет Гор.
Энола сдавливает в руке бокал, и тот лопается. Раздается звон, но я не свожу глаз с Гекаты. Мысли мелькают, как в калейдоскопе.
– То есть Нефертари якобы суждено вернуть Атлантиду? Вы думаете, что это предложение подразумевает именно ее?
– В Нефертари пересекается множество линий крови, – поясняет богиня. – Столько мужчин и женщин, живших до нее, вершили историю смертных. Мы абсолютно уверены, что она та самая, а если ты по-прежнему сомневаешься… она нашла скипетр и кольцо.
– О местонахождении которого ты все это время знала.
Геката пожимает плечами, как будто это несущественная мелочь. Неудивительно, что в какой-то момент она перестала общаться с Саидой. Как бы невероятно это ни звучало, ее замучила совесть. Богиня невозмутимо делает глоток вина и берет дольку нарезанной груши.
– Угощайтесь, – предлагает она Эноле и Гору, а затем щелкает пальцами, и разбитый стакан восстанавливается. – Здесь ничего не отравлено. Мы на одной стороне.
– С каких пор?
– Всегда, мой дорогой. По-твоему, мне легко было обратить Платона? Я заранее знала, что мне никогда больше нельзя будет к нему прикоснуться. Что ты почувствовал, когда Нефертари не смогла держать тебя за руку? А если бы ты узнал, что больше никогда не займешься с ней любовью?
В ее голосе звучат гипнотические нотки, и у меня в голове вспыхивают образы. Я лежу с Нефертари на широкой кровати во дворце джиннов. Целую, ласкаю и погружаюсь в нее. Обвив меня ногами, она стонет.
– Все ясно. До нас дошло, – разрушает иллюзию Гор. Судя по всему, картинки возникли не только у меня в подсознании. Моя ладонь ложится на кинжал на поясе. Я ее убью.
– Хочешь сказать, ты уже тогда поняла, что тебе понадобится вампир, который однажды пробудит Нефертари к жизни? Больше чем за две тысячи лет до этого? Вот почему ты превратила Платона? – Геката пристально смотрит на меня, и ей необязательно даже отвечать. – Кому известно все, что вы разгадали о той надписи? Только тебе, Платону и Тоту или еще кому-то?
Аристоям, очевидно, нет.
– Сету. Нам пришлось рассказать Сету. Если бы мы посвятили более широкий круг лиц, все закончилось бы ссорами и раздором, а их нам уж точно хватило с лихвой.
– Почему ты ничего не сказала нам, когда мы приходили сюда в прошлый раз? – недоумевает Энола.
– По той же причине, по которой и Сет не мог вам довериться. Есть обстоятельства, на которые мы не рассчитывали. – Геката обращает взгляд на меня. – Невозможно было предвидеть, что ты влюбишься в Нефертари. Сет поделился бы с тобой, если бы ты, как раньше, изо всех сил стремился вернуться к Нейт. – Сделав паузу, колдунья ждет, стану ли я возражать, однако я этого не делаю. – Когда мы нашли Нефертари, она была еще маленькой, только потеряла родителей, – продолжает богиня. – Лишь после этого мы начали претворять свой план в жизнь. Мы так долго искали.
– Как ты можешь быть уверена, что она – та самая?
– Я это знала, – говорит Геката, словно этого объяснения достаточно. – Ты ведь тоже сразу почувствовал, что эта девочка – нечто особенное.
Верно. Пусть и прошло некоторое время, прежде чем я это признал.
– Тот навестил Сета в изгнании, – помедлив пару секунд, рассказывает Геката, – и убедил Ра больше не мучить его так сильно.
– Значит, то, что утверждал Сет, тоже правда? В пропаже регалий виноват не он, а Осирис, Исида и Исрафил? – перебивает Энола, осторожно ставя бокал с вином на стол. Судя по лицу, больше всего ей хочется снова его разбить.
– Да, это так. – Сет отбывал ужасное наказание, хоть и был невиновен. По крайней мере, в том преступлении. Он вел войны и жертвовал невинными, но за все это его покарали не так жестоко, как за исчезновение артефактов. – Нам пришлось посвятить Сета и убедить его
