— А если раздобыть доказательства?
— Как?
Я замялась.
— Всегда могу попросить Маас угостить меня чаем.
Шинар не оценил идею — схватил руками край стола, сжал пальцы и опалил меня убийственным взглядом.
— Не шути так.
И снова от этого огня что-то перевернулось внутри… Я робко вздохнула, борясь с противоречивыми чувствами. Хотелось возразить. Хотелось простонать, что идея вовсе не плоха! И в то же время — протянуть руку и с благодарностью коснуться плеча мужчины.
— Ладно… — сдалась я. — Может, Аделик в силах нам помочь?
— Не хочу показаться самоуверенным, но мои покои вы уже пытались обыскать по сговору. Вышло не слишком изящно.
Пришлось опустить голову, теперь без тени радости.
— Лиата, а какие доказательства ты хочешь получить? Отец Маас вряд ли поверит твоему слову, и ни приложенный дурман, ни даже рецепт чая никак не помогут делу. А вот Аделик… с него стоит начать, да. Сейчас главное предупредить его, верно?
— Да! Но… а вдруг и он решит, что я всё-таки придумываю? Ты прав: я подозревала тебя — и чуть не устроила скандал. Мы готовы были схватить Балуара и почти отправили верного короне человека в тюрьму!..
Шинар нахмурился, но затем отвёл взгляд. В едва ли свойственной ему манере. Молчал некоторое время, прежде чем качнуть головой.
— О Балуаре ты в итоге узнала больше, чем кто-либо ещё во дворце, а обо мне… — Жених вздохнул, слабо изогнул губы. — Не хотел тебя расстраивать, Лиата. Я на самом деле… очень рад, что ты тогда пробралась в мой кабинет.
И снова всё прочее будто отступило на край сознания. Страхи, сомнения… даже комната. Я улыбнулась в ответ; Шинар продолжил мягко:
— Давай подумаем, чем убедить твоего упрямого брата. Найти странности в поведении Маас? Сама она вряд ли скажет теперь, как давно ей понравился Аделик. Может, окружающие её прольют на ситуацию свет. Из литанийцев.
— Сарен и Балуар, — прошептала я. — Те, кто были в Асхеме.
Шинар внезапно сузил глаза — я не сразу поняла причину…
— Лиата, а ты сама уверена, что младший из твоих братьев на нашей стороне?
И в груди будто разорвался пузырь с ледяной водой — отчасти потому что я услышала то… чего давно боялась.
— Ты подозреваешь Сарена?
— По-хорошему его не мешало бы допросить. Вместе с советниками.
За столом вдруг стало тесно — я отодвинулась вместе со стулом и резко встала. Как он может? Сар… нет!
— И какие вопросы ты бы задал? Не хотел ли он меня убить?
— Да, в том числе.
— Прекрати! Пожалуйста!
— Но меня же ты подозревала.
Руки сжались в кулаки. От стыда, возмущения, чувства собственной беспомощности — всего вместе.
— Прости, но тебя я знала две недели! А Сарена — семнадцать лет. Он… у нас холодные отношения, но мой брат не убийца.
— Почему, кстати? За что он тебя не любит? — Шинар взирал на меня из-за стола — по-привычному внимательно и хмуро. А я… могла бы многое сказать о детских обидах и юношеской глупости. Но с языка внезапно сорвалось:
— За то что из-за меня погибла мама.
Взгляд скользнул в сторону. Затем вниз. Я подняла глаза вновь, когда стул скрипнул — Шинар встал и пошёл ко мне. Медленно, но неотвратимо, и лицо жениха изменилось. Вытянулось еле заметно.
— Ты ведь сама так не думаешь? — спросил он, остановившись в каком-то шаге.
— Кажется, нет. — Я постаралась улыбнуться, теряясь. Стоит ли изливать на взрослого мужчину свои надежды и тайные страхи? Ведь разговор секунду назад шёл о вещах куда серьёзнее! — Но понимаешь… Я не знала маму совершенно, и всё равно мне всегда её не хватало. А Сар, хоть и был совсем мал, действительно жутко её любил. Отец говорил, что когда ему было три, он вечно ходил, цепляясь за её подол…
Я виновато поглядела на жениха ещё раз, и почему-то слова потянули язык дальше. Захотелось высказать то, о чём я молчала почти всю жизнь. Излить впечатления, которыми не могла поделиться ни с кем в последние годы — ни с фрейлинами, ни тем более с учителями!
— Он терпеть не мог меня в детстве, — я глупо и лишь отчасти грустно улыбалась. — Ломал мои игрушки, пачкал платья. А отец, конечно, жалел единственную дочь и наказывал сорванца. О, думаешь, я была идеальным ребёнком? Как бы не так! Вскоре сама научилась пользоваться этим доверием и убеждалась, что Сару доставалось даже из-за пустяков. В общем… прежде чем мы выросли, между нами накопились обиды. Но…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты любишь его, — произнёс Шинар каким-то невозможным тоном. Мрачно, но будто смирившись.
— Мы семья. — Я повела плечами. — Мы — я, Аделик, Сарен — всё, что осталось друг у друга после гибели Риана и смерти родителей. И я просто не хочу думать, что кто-то из нас способен желать зла другому.
Шинар качнул головой — и сделал то, на что я так надеялась. Поднял кисть, аккуратно коснулся пальцами моей щеки. И привлёк к себе — рука скользнула на волосы, другая обвила за плечи. Я подалась вперёд и растворилась в его объятьях, закрывая глаза.
Скучала… так сильно! Прошло полтора дня — а я мечтала до невозможности вновь оказаться наедине в его тепле. Собственные пальцы путаются в прядях на спине мужчины, под сгибами локтей разливается нежное пламя…
«Ты подарил мне веру», — хотелось прошептать. — «И я вновь смею надеяться на лучшее. Разве это так много, чтобы пытаться отнять?»
— Что же ты предлагаешь, Лиата? — сказал жених мягко, не отстраняясь. Я лишь слабо двинулась, чтобы поднять голову.
— Пожалуйста. Даже если ты хочешь проверить Сара, давай не делать этого по-плохому. Аделик не позволит в конце концов! Хочешь, я сама приду к братьям и… предложу?
— Нет, — возразил Шинар, — лучше тогда не посвящать Сарена в наши подозрения вовсе. Мы попытаемся найти что-нибудь ещё о дурмане и проклятье, а пока… просто будь с ним осторожна, на это ты согласишься?
Я слабо кивнула:
— Тогда Балуар?
— Да.
Он должен был отпустить меня — определённо. Но он держал. Твёрдый подбородок упёрся мне в лоб, затем губы вдруг коснулись переносицы. Миг спустя они сбежали ниже и сорвали краткий, почти невесомый поцелуй.
— Пошли, — шепнул жених, будто останавливая что-то.
И я вынуждена была согласиться.
* * *
К Балуару мы явились сами — решив застать советника в кабинете, среди привычных бумаг, к которым тот мог бы обратиться.
— Ваше высочество, милорд Шинар, — приветствовал нас старец, удивлённо вставая. — Чем могу помочь?
— Не волнуйтесь, — постаралась успокоить я. — Святейший, позвольте… у меня к вам серьёзный вопрос. Касательно вашей поездки в Асхем. Вы ведь много времени провели в обществе принцессы Маас, верно?
Советник кивнул, серьёзно. Его глаза оценили нас ещё раз, скользнули прочь, к ящикам стола. Пальцы двинулись, но застыли в нерешительности.
— Да, леди Лиата.
— Расскажите пожалуйста… Не замечали ли вы каких-либо… странностей в её поведении в последнее время?
Вопрос заставил Балуара крепко задуматься.
— Могу я спросить, чем вызван подобный интерес?
— Просто отвечайте честно, — нахмурился Шинар. — Будьте добры.
— Что ж, — старец бросил ещё один взгляд на ящики, но так и не полез к записям. — Вопрос сложный, его не так просто раскрыть. Маас — молодая девушка, и в её возрасте можно встретить много потрясений, которые изменят характер…
— Ради Богов, вы умеете говорить прямо?!
— Да, полагаю…
Я отвела взгляд на миг, пряча улыбку. Шинар надел привычную строгую маску, стоило предстать перед другими людьми, но сердиться на него сейчас казалось решительно невозможным. Святейший провёл языком по губам, вздохнул.
— Если вы ставите вопрос так… могу сказать, что дома принцесса представлялась мне девушкой живой, образованной и более… спокойной нежели сейчас. Возможно, окружение и родные стены положительно на неё влияли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что вы думаете насчёт её внезапного интереса к Аделику? — спросила я прямо.
— О…
И тогда я постаралась объяснить — в общих чертах, конечно же — что именно мы с женихом пришли искать. Балуар слушал, иногда кивая. Затем обхватил рукой подбородок и ещё долго глядел в одну точку.
