— Нет. Конечно же, нет. Я была совершенно сбита с толку, растеряна. Оглядываясь назад, я понимаю, как была несчастна. На пороге девичьей зрелости у меня не было никого, кто бы…
Шарлотта осеклась, не желая приоткрывать душу той смятенной девочки, какой она была в ту пору. Несомненно, он не откажет себе в удовольствии смаковать подробности ее прошлого в кругу таких же, как и он, светских повес. Все они такие, охотники за скандальными сплетнями…
— Вы были напуганы.
Нет, тихий голос, и мягкий взгляд не обманут ее. Весь этот разговор — не более чем грубый, бесстыдный допрос.
— Я боялась всего, — хрипло согласилась девушка. — Это, наверное, безумно раздражало родственников. Дети кричали, носились по дому, сбивали друг друга с ног, дрались. Я не понимала таких взаимоотношений и не умела вести себя подобным образом.
— А сейчас вы их понимаете?
— Я жила в разных семьях. В счастливых и не очень. В шумных и спокойных. Были и такие, в которых каждый считал своим долгом причинить своим близким как можно больше горя. Такова и семья моего дяди. Мне это по-прежнему трудно понять, но теперь я знаю, что так бывает.
— Кажется, у меня счастливая семья, — задумчиво вставил Винтер. — Мать счастлива, что мы теперь с ней, и дети будут счастливы, когда привыкнут. Как вы думаете, мисс леди Шарлотта?
— Я думаю, у вас очаровательные дети.
— А вы не желаете узнать, счастлив ли я?
Девушка попыталась улыбнуться, но губы лишь скривились в жалком подобии улыбки.
— Полагаю, вы счастливы, милорд. Всецело и безгранично. Ее сарказм явно задел Винтера, и он произнес с более заметным акцентом:
— Нет… пока.
Шарлотта невольно сжалась. Мысленно собравшись, она решила не терять бдительность, памятуя о том, что имеет дело с дикарем.
— Мне хотелось сделаться невидимой. Я выполняла все требования дяди с теткой. Но кузены и кузины не упускали малейшей возможности впутать меня в свои проказы. Дядя орал на меня, а это было невыносимо. Беда в том, что он так похож на отца! Но папа — он любил мою мать и любил меня. А нынешний граф Поттербридж не любит никого или же тщательно это скрывает. Он — как невыносимая зубная боль, от которой хочется, во что бы то ни стало избавиться.
Девушка замолчала, и Винтер с досадой осознал, что она не хочет рассказывать свою историю до конца. Как же это огорчало его! Ведь он безгранично сочувствует ей, относится с пониманием. И она говорит не с кем-нибудь, а с ним, будущим спутником жизни, человеком, который поведет ее под венец. Шарлотта еще не знает об этом, но он скажет ей, чтобы она смогла полностью довериться ему. И стоит ли ее упрекать? Винтер знал, что в жизни на ее долю выпало много горестей. С ней поступали дурно снова и снова, пока в каждом добром слове ей не стала мерещиться скрытая опасность или издевка.
— Я так и думал, — сказал он вслух.
— Что вы хотите этим сказать? — сухо переспросила Шарлотта.
Без сомнения, Винтер был резок с ней и очень ее расстроил, иначе она не стала бы так упорно отстаивать свое право хранить в тайне события прошлого. Но когда она услышит, как он обеспокоен ее судьбой, когда узнает, какая честь ее ожидает, она утешится.
— Сказанное вами убеждает меня в правильности моих намерений.
— Каких намерений?
— Мы с вами поженимся.
Винтер с удовольствием отметил, что девушка потеряла дар речи. Она сидела недвижно, глядя на него широко раскрытыми глазами, не веря обрушившемуся на нее счастью. И молодой человек продолжил, любезно предоставив ей возможность прийти в себя:
— Вы будете хорошей женой. Вы воспитаны, красивы, у вас прекрасные манеры, — Винтер сделал паузу, но Шарлотта не улыбнулась. — И вам нужен муж.
Девушка не вскрикнула, не рассыпалась в благодарностях, не бросилась к нему в объятия в порыве радости. Быть может, она не до конца поняла его слова или сомневалась в искренности его чувств? И молодой человек решил добавить:
— К тому же нас по-настоящему влечет друг к другу, так что и в постели мы будем счастливы.
Наконец Шарлотта нашла в себе силы заговорить. Кровь хлынула к лицу девушки, и она наклонила голову, словно верблюд, приготовившийся к атаке.
— Виконт… Раскин, — медленно произнесла она, словно напоминая, кто он на этом свете. — Я не нуждаюсь в супруге.
— Не говорите глупостей, — фыркнул Винтер.
Поля ее шляпки задрожали и спустя мгновение дрожь перешла на руки и распространилась до самых кончиков пальцев.
Охваченный тревогой, Винтер попытался взять пальчики девушки в свои, чтобы успокоить. Одним молниеносным истеричным движением она отбросила его руки. И из уст Шарлотты полилось безудержное стаккато:
— Я уже слышала подобные речи, — она судорожно глотнула воздух. — Мне и раньше говорили, что я — подходящая партия, что я добродетельна и хорошо воспитана, и что привилегия замужества будет мне дарована, несмотря на мою бедность, что я получу возможность всю оставшуюся жизнь изо дня в день выражать свою бесконечную благодарность и безграничную преданность.
Тут только молодой человек понял, что совершил ошибку, не сумев правильно облечь в слова свои мысли и чувства.
— Я полагал…
— Меня не волнует, что вы полагали, — девушка не повысила голос, не изменилась в лице, но ужасная дрожь красноречиво говорила об эмоциях, клокотавших в ее измученной душе. — В семнадцать лет я была послушной девушкой, и мои родственники считали, что я безропотно сделаю все, что мне велят, даже если бы это означало превратиться в ничто, в бесполезную тумбу, заполняющую пустое место, которую мужчины величают женой. Но я выбрала другой путь, — ее взгляд испепелял Винтера. — И не пытайтесь заставить меня свернуть. Вы знаете все. Тот, кто рассказал вам обо мне, вряд ли утаил от вас лучшую часть рассказа.
Молодой человек понимал, что сейчас ему поможет только искреннее сочувствие. С теплом и заботой в голосе он сказал;
— Все его части мне кажутся настоящей трагедией.
Но его сочувствие как будто только раздражало Шарлотту.
— Только не эта часть, — дрожь прекратилась. — Потому что это был мой триумф. Потому что я… ушла… из дому. С одной единственной сумкой в руках оставила дом дяди и его семейства, села в почтовый дилижанс и отправилась в Лондон.
Винтер зажмурился. Одна мысль о том, что юной семнадцатилетней девушкой Шарлотта отправилась в большой недружелюбный город, приводила его в ужас. Даже зная, что ее история закончилась хорошо — или закончится, если она примет его предложение, — ему хотелось защитить девушку от уже пережитых ею страха и одиночества. Вот что она делала с ним!
— Я поселилась в доме у одной дамы, знакомой моей матери, — продолжала Шарлотта, — простой женщины, страстно желавшей пробить своему сыну путь в высший свет. Она наняла меня. Наняла все с тем же расчетом, что в будущем я смогу составить подходящую партию ее сыну. К тому времени, как она узнала о моем побеге, сын из неотесанного простолюдина начал превращаться в настоящего светского льва. Видя мои успехи, хозяйка позволила мне довести работу до конца.
