— Беда в том, милорд, что вы даже не отдаете себе отчета в том, насколько ваши речи бестактны и унизительны для меня.
Винтер ненадолго задумался, устремив на Шарлотту ничего не выражающий взгляд своих прекрасных карих глаз, и, наконец, ответил:
— Отчего же, понимаю. Только меня это мало волнует. Выше нее ростом, к тому же не обделенный ни красотой, ни богатством, ни мужеством, он уверенно чувствовал себя в мире, где правят мужчины. Шарлотта снова ощутила приступ удушья, а по спине заструился ручеек пота.
— По-вашему, я настолько заблуждаюсь? Разве в Англии в обязанности мужчины не входит забота о женщинах-родственницах?
Как же ей ненавистна эта тема!
— Мужчины обычно поддерживают своих дочерей, но они не обязаны заботиться обо всех своих племянницах и тетушках. Это было бы слишком обременительно.
— Для бедного мужчины — да. Я вижу девушек, которые трудятся у нас в доме, и понимаю, что они помогают своим семьям заработать на хлеб. Но ваш дядя богат.
— Богатство — понятие относительное. После смерти главы рода Поттербриджеи все имущество переходит к прямому наследнику мужского пола…
— Ваш отец был старшим сыном в семье и графом… Шарлотте было больно говорить об этом, но вместо того, чтобы одернуть Винтера, она лишь вежливо ответила:
— Да, и поэтому я ношу титул «леди».
— И после его кончины все деньги и земли достались вашему дяде. Не понимаю в таком случае, почему вы не хотите признать, что он богат.
— Да, он очень богат… И у него много детей.
— Ага, — Винтер кивнул. — Он очень плодовит. Девушка не сдержалась:
— Почему, если в семье много детей, говорят, что плодовит мужчина, а если детей нет, — что женщина бесплодна?!
Ужаснувшись своей тираде, она зажмурилась. Какой дьявол толкнул ее на откровенность? Винтер, чего доброго, последует ее примеру и решит, что в обществе можно запросто обсуждать чью-либо способность к деторождению. Открыв глаза, Шарлотта серьезно посмотрела на молодого человека.
— Простите мне мою бестактность. И, прошу вас, поймите, совершенно непозволительно рассуждать о… м-м…
— О том, как делают деток? — с готовностью подсказал он.
— О плодовитости, — решительно продолжила девушка. — В благородном обществе ни при каких обстоятельствах не допускается прямо или косвенно обсуждать чью-либо плодовитость, будь то мужчина или женщина.
— Мисс леди Шарлотта, что бы я делал без ваших наставлений?
Он опять над ней издевается?
Но прежде, чем девушка успела что-либо сказать, молодой человек оживился, будто ему в голову пришла неожиданная идея:
— Стало быть, вы не хотите, чтобы я взял на себя ответственность за ваше будущее. Говорите, что сами сможете за себя постоять. Я мог бы с этим согласиться, если бы вы убедили меня, рассказав немного о себе.
Девушка мгновенно все поняла, В последней попытке избежать принудительной исповеди она дернула дверную ручку:
— Вы удерживаете меня здесь силой!
Винтер остановил ее, схватив за руку. Боли не причинил, но держал крепко, не отпуская.
— Мисс леди Шарлотта, я хочу знать, почему вы так одиноки. Как она сразу не догадалась? Ведь она и прежде видела его таким. С того самого момента, как он вошел к ней в комнату, вернувшись из Лондона, он выжидал удобного момента для нападения. Не потому, что она ему нравилась: им двигало лишь грубое любопытство. Кто-то в Лондоне нашептал ему о позоре, который пережила знатная семья по вине женщины, ставшей гувернанткой его детей.
— Держу пари, что вы все уже знаете.
— Недостаточно, мисс леди Шарлотта, — он жадно вглядывался в ее лицо. — О вас я знаю очень мало.
И теперь ему нужны детали. Какая, в сущности, разница? Он хочет знать? Пусть слушает. Может, тогда, наконец, он оставит ее в покое и позволит выполнять свои обязанности. С силой выдернув свою ручку из мужской руки, девушка откинулась на спинку сидения и сложила ладони перед собой, словно перед ней восседал священник.
— Что вас интересует? — почти зло спросила она. — Все? Или только подробности моего постыдного бегства из Поттербридж-холла?
Винтер напрягся и подался вперед, как будто боялся, что она передумает.
— Расскажите мне все от начала и до конца. Шарлотта опустила глаза.
— Я была единственным ребенком в семье, родители баловали меня как только могли. Роскошная детская, няня, гувернантка и множество игрушек — все для меня. Коридоры Поттербридж-холла служили для того, чтобы я могла по ним бегать, поля и луга — чтобы я могла кататься на своем пони. Заря ее жизни была поистине сказочным временем, и говорить о нем Шарлотта могла, лишь сухо констатируя факты и события. Ведь если она раскроет сердце навстречу воспоминаниям, позволит себе окунуться в прошлое… Нет, это недопустимо.
— Родители погибли от удара молнии, когда мне было одиннадцать.
Винтер хотел пожать руку девушки, но та отдернула ее.
— Вы хотели знать? Так слушайте. Только не прикасайтесь ко мне.
Похоже, ему это не понравилось. Широкие брови молодого человека сдвинулись, а кожа вокруг шрама побелела. Но, как Шарлотта и подозревала, он уступил ее просьбе, боясь вспугнуть вожделенное откровение. Во всяком случае, пока он не услышит весь рассказ, до последнего слова, ей ничего не грозит.
Глядя на него в упор, девушка дождалась, пока он кивнет и отодвинется. И только после этого продолжила:
— Поля и луга перестали быть моими. Перестал быть моим и дом. Дядя со своим семейством переехал к нам, а их было так много! Они сказали, что мне не нужна больше детская, потому что я уже не маленькая. В колыбельки, в которых я баюкала кукол, они уложили своих детей. Старшие братья и сестры вторглись в игровую комнату. Дядя сказал, что игрушек покупать больше не станет, потому что у меня их и так много. Няня и гувернантка взяли расчет, потому что дядя предложил им за воспитание всего своего потомства такое жалование, какое они получали, опекая меня одну. Спала я в одной комнате с двумя своими кузинами. Одна из них мочилась в постель. Они постоянно дрались. В доме не осталось уголка, где бы я могла побыть одна, и в то же время никому не было до меня дела.
Это прозвучало как жалоба, поэтому девушка пояснила:
— С какой стати им было заботиться обо мне, если они не привыкли бережно относиться даже друг к другу?
Винтер снял перчатки и бросил их на сидение.
— И что же вы?
— Что — я?
— Вы закатывали истерики, требовали обратно свои игрушки?
— Нет. Конечно же, нет. Я была совершенно сбита с толку, растеряна. Оглядываясь назад, я понимаю, как была несчастна. На пороге девичьей зрелости у меня не было никого, кто бы…
Шарлотта осеклась, не желая приоткрывать душу той смятенной девочки, какой она была в ту пору. Несомненно, он не откажет себе в удовольствии смаковать подробности ее прошлого в кругу таких же, как и он, светских повес. Все они такие, охотники за скандальными сплетнями…
