от костра. Тянуло хорошо, даже огонь свечи едва не погас, когда он поднёс его к этой расщелине. Отложив свечу в сторону он принялся руками разгребать грунт, расковыривая ножом слежавшуюся породу. Через некоторое время открылся узкий лаз, расширяющийся дальше до вполне подходящего для свободной ходьбы прохода, теряющий очертания в темноте. Дым от костра теперь стал уходить быстрее. Туманов вернулся к костру.
– Есть, Олег Александрович! Вон он, путь ко второму выходу.
Полковник устало посмотрел вверх, на исчезающий в темноте дым. Со вздохом сказал:
– Мне всё равно, Туманов. Не смогу я идти, и знаете… чувствую, что долго не протяну. – помолчав добавил: – Вы бы помогли мне уйти, а, Туманов? Один патрон всего, не жалейте.
Туманов молча смотрел на огонь. Этого предложения он уже ждал, полковник не романтичный юноша, всё просчитал верно. Не было других вариантов.
– Вот что, полковник… Грех на душу брать не стану, в этом деле я вам не помощник. Вы мне не друг, даже наоборот, кол для меня приготовили, и сложись всё по вашему, закопали бы меня тут. Разве нет? Но и бросать вас без содействия не стану, окажу вам последнюю услугу, а дальше уже ваш выбор…
Туманов аккуратно вытащил из нагана Крупина патроны, и передал его Макарову. Затем отыскал кружку, зачерпнул воды из озера и сняв с шеи медальон долго рассматривал под свечой. Этот свой трофей он разгадал сразу, после того памятного рейда, тщательно изучив орнамент и определив нажатием неприметный рычажок, выпускающий из нутра медальона каплю яда. Само собой, пробовать его действие ни на ком не стал. Сейчас, держа его над кружкой, стал давить острием ножа на завитки серебряного кружева, обрамляющего черный гранат в центре. Один завиток легко поддался нажиму, и с медальона в кружку упала прозрачная капля, слегка взмутив воду, которая быстро стала прежней кристальной чистоты. Хмыкнув, одел медальон и подвинул кружку к Макарову.
– Я оставлю вам выбор. Решайте сами. Чем могу, уж не обессудьте.
Кинул рядом с полковником один патрон, и стараясь не обращать на него внимания стал перебирать содержимое баула, откладывая в сторону то, что считал нужным в предстоящем походе в неизвестность. Макаров, выслушав предложение, не стал тянуть время и мучить себя выбором, с трудом сел и в три глотка осушил кружку. Выпив, вытер губы рукавом, выжидательно глядя на Туманова, и неожиданно завалился на бок, тяжело ударившись виском о камень. Всё. Ушёл.
По исчезающему следу
(Шляхтич)
Утра я ждать не стал, этим же вечером истребовал себе в распоряжение у коменданта Чистополя трёх бойцов, и ночью уже гнал этот невеликий отряд по мерзлому тракту в сторону фронта. Где-то там объявился мой визави, и встречу с ним я хотел организовать без повторения предыдущих ошибок. Направление на место его возможного нахождения зафиксировал сразу, с трёх разнесенных по фронту точек. Получалось, что он возник где-то недалеко от Бугульмы, или в её окрестностях. Попутно посмотрел на карту Поручика, не с ним ли они вместе? Вышло, что рядом. Возможно, что и вместе, а мне об этом не сигнализировал, старый прохиндей. Следовало это рандеву прервать, и как можно скорее. Уже утром, останавливаясь для отдыха, завернул в Ново-Шешминск, решив по пути подробнее допросить сданного в острог попа. Разбуженный караулом начальник острога мне не понравился, вилял взглядом и выглядел каким-то пришибленным, да и караул был в некотором смущении, так сказать. И предчувствие меня не обмануло.
Сданный мной под ответственность караулу поп с самого начала вёл себя, как и подобает попавшему под «Серый невод»: сидел сиднем, тупо уставясь в стену перед собой, не буянил, бормотал себе под нос что-то там о бесах и демонах, хлопот не доставлял в общем. Но совсем скоро, как я понял, караул возжелал зрелищ. Бравые стражники решили, что поп симулирует невменяемость, а сам преступно скрывает за этим свою контрреволюционную сущность, а то и ценности, пограбленные у трудового народа. Пять дней они ударно измывались над попом в подвалах, охаживая его шомполами, не давали спать, ставили на колени и связывали «козлом». А на шестой день, буквально вчера, решили устроить публичную акцию. Короче говоря, не придумали ничего лучшего, чем приволочь безропотного попа на старую звонницу острога (бывшего монастыря), поставить под вечевой колокол на колени и, раскачав язык у старого колокола, вдарить им на всю округу. Ну не идиоты? Впрочем, откуда им знать про исцеляющий от всего тёмного колокольный звон… С первым же ударом поп схватился за голову, а с третьим пришёл в себя, и неожиданно для всех превратился в разъярённого медведя – схватил двоих стражников за ремни и скинул с колокольни. У третьего отобрал винтовку, запорол его штыком и рыча от бешенства кинулся с ним наперевес на поднятый по тревоге караул. Разогнал по двору красноармейцев, не ожидавших от него такой прыти, тяжело ранив ещё троих. В общем, взять его живым не получилось, поэтому расстреляли из пулемёта, во избежании массового неповиновения арестантов. Начальник острога клялся, что был в это время на обходе камер и предупредить безобразие никак не мог, хотя я уверен, что он и был главным заводилой. В общем, оставили меня без интересного собеседника, обормоты.
А хуже всего было то, что Туманов опять соскочил с поводка: очередная проверка ментальной связи ничего не дала, как и не было его в природе. И что ещё страннее – куда-то исчез Поручик. Вот эта синхронность мне очень не понравилась.
Следующие два дня потратил на детальную разведку фронтовой полосы под Бугульмой, решив идти на риск, и пробираться в тылы белых: игра стоила таких свеч. Результат разведки меня удивил, оказалось, что линии фронта, как таковой, уже нет. Каппель переместил свои оборонительные рубежи за Бугульму, оставив прикрывать свой отход небольшие команды, которые не ввязывались в бои и перестрелки, лишь обозначали своё присутствие на прежних рубежах.
В ночь на 10 октября я, со своими бойцами, беспрепятственно прошёл в город. Рассвет застал нас у дверей комендатуры, распахнутых настежь. Пустые коридоры и открытые двери кабинетов не оставляли сомнений, что прежние хозяева съехали на новые квартиры. Кабинет Поручика я отыскал быстро, интуиция и ощущение близкого присутствия своих предметов помогли сориентироваться в незнакомом здании. Собственно, кабинет был вовсе не полковника Макарова, каковым являлся в миру Поручик, а скорее всего прежнего коменданта, не посмевшего отказать в просьбе представителю контрразведки фронта. Ну да не суть. В ящике широкого дубового стола я обнаружил пару
