перекусить чего. Ну, да ладно, голод не тётка – в Уфу, куда вы так спешили, не уедет. Начнём.
Макаров расположился на краю воронки, держа наготове наган, и наблюдая за местностью.
– Пугать вас не вижу смысла, но как профессионалу напомню, что начав допрашивать вас с пристрастием, буду вынужден впоследствии избавляться от вашего тела. Альтернатива известна – ваша полная искренность, только в этом случае мы можем стать союзниками. Итак, первое: что за груз вы транспортируете? Логика, опыт и данные расследования в Казани мне уже подсказывают ответ, но я бы хотел услышать его от вас.
Туманов не спешил с ответом. Следовало взвешивать каждое слово, этого стреляного воробья на мякине не проведёшь.
– Хорошо. Ваше любопытство удовлетворю, в конце-концов это уже ничего не изменит. – Макаров слушал его внимательно, но в глаза не смотрел, разглядывая то окрестности, то свой потрепавшийся мундир на Туманове, – Груз, как вы наверное догадались, составляют ценности, изъятые мной у банковского конвоя в Казани. Серебряные слитки, немного золотых монет и бумажные деньги.
– Где и как вы изъяли эти ценности.
– Отследил конвой, вывозящий из банка груз. Перехватил за городом, всё просто. Одно плохо, не повезло с содержимым, рассчитывал на большее, сами понимаете. Но тут уж не от меня зависело.
– Когда это имело место быть?
– В ночь с пятого на шестое августа. Конвой положили с пулемёта, грузовик отогнали в лес, потом перегрузили на две подводы.
– Много взяли?
– Ерунда, пудов тридцать серебром, да золотом один солдатский мешок. Бумажные деньги не считали. Пришлось уходить с тем, что взяли.
– Второе. Сколько человек с вами было?
– Пятеро.
– И всё? Что-то не верится.
– С большим количеством и хлопот больше, полковник. Задача мне была поставлена конфиденциально, с непременным соблюдением скрытности. Поэтому действовал так, как привык на фронте, малой группой. И смею считать, что с ней справился.
– Не спешите с выводом. Третье: кто ставил задачу? Иными словами, кто ждёт груз?
– Я не стану отвечать на этот вопрос.
– Как вы оказались в Казани? Со своим отрядом из «малой группы»?
– Из Самары, пароходом.
– Не хотите говорить… Ну ладно, это не важно. И последнее: где сейчас обоз? – тут Макаров бросил блуждать взглядом и теперь смотрел на Туманова в упор.
– Очень надеюсь, что уже на подходе к Белебею.
– Как? Почему к Белебею? – Макаров слегка напрягся.
– А вы считаете, что нужно было с оркестром, и – в ставку командующего? Обозначил ложное направление, отвлек внимание на себя, а обоз основным маршрутом третьи сутки двигается к Белебею. Должен быть уже на месте, по всем расчётам. Поэтому я с вами и откровенен, полковник. Опоздали вы со своим любопытством.
– А фронт они где перешли?
– Под Бугульмой, в районе Старой Письмянки. Две подводы, ерунда, проскочили ночью, а дальше были все документы на груз, всё надёжно. Искали меня одного, я и вызвал огонь на себя, так сказать.
Что с вами, полковник? Разочарованы?
– Откровенно говоря, да. И не знаю, чем больше – вашей артистичностью или вашим враньём, Туманов. – Макаров раздражённо смахнул сухую траву с картуза. – в вашей легенде ряд нестыковок, и вы сами подталкиваете меня к иной методе допроса.
Говоря это он спустился к центру воронки, и указал на вход в подземелье:
– Продолжим нашу беседу в более уютном месте.
Туманов усмехнулся, и переступая короткими шагами, какие позволили делать путы на ногах, спокойно спросил:
– Что это за подземелье? Чья-то могила?
– Пока ещё нет-с. Всё будет зависеть от вас, Туманов. Моя прабабка, урождённая Рычкова, вменила в обязанность всем потомкам фамилии чтить память своего предка-исследователя, который доводился ей то-ли двоюродным дядей, то-ли дедом. Я и чтил, и не напрасно, как изволите видеть. Эти пещеры мой далёкий родственник описал в своих мемуарах, кои я штудировал ещё в отрочестве. Бывать тут мне не доводилось, но сейчас появилась возможность это исправить.
Появились Крупин и Шилов, каждый с охапкой сухого хвороста. Кинув свою ношу в одну большую кучу, они занялись приготовлением к спуску. Распаковали тюк, который тащили с собой, и в котором оказались пара старых шинелей и бешметов, одеяла, пара керосинок и с десяток восковых свечей. Из мотка потрёпанных веревок связали канат метров в десять, снабдили его узлами и скинули в щель, привязав конец к толстой палке, установленной в распор у камней около входа. Первым в щель скользнул Шилов, сухой и рослый парень, цепко перебирая руками узлы на связанном канате он исчез где-то внизу. Скоро канат дернулся три раза, и Крупин сноровисто вытащил его наружу. В три приёма скинул в щель вещи из тюка и собраный хворост, после чего сделал на конце каната петлю и, качнув ею в руке, кивнул Туманову:
– Пожалуйте, ваше благородие.
– Ххэк… – затылок толкнул голову уже в меркнувшем свете, потом уже был звук удара и угасающие слова:
– Прочнее вяжи, Крупин…
Второе за сутки возвращение в реальность состоялось в кромешной темноте и адском холоде. Голова раскалывалась от малейшего движения, рук и ног не чувствовалось вовсе. Дышать тоже удавалось с трудом, было ощущение, что онемело всё тело. Холодный воздух спазмом сдавил лёгкие и Туманов закашлялся, морщась от боли. Пошевелил пальцами рук, ног и не почувствовал их. Издали послышались голоса, глухо отдающиеся коротким эхом, затем из темноты выплыл отсвет горящей свечи и появились оба соратника Макарова, одетые в телогрейки и с ног до головы вымазанные чем-то серым.
– Очнулись, ваше благородие? – спросил тот, кто собирался вязать Туманова перед спуском в пещеру.
Спрашивал равнодушно, отстранённо, не выразив никаких эмоций, как-бы не требуя и не ожидая ответа. Молча подхватили Туманова, поставили на ноги и поддерживая повели по невысокому подземному ходу, освещая путь свечным огарком. С каждым коротким шагом связанными ногами, Туманов удовлетворенно ощущал возвращение чувствительности организма, нарочито делая твердые шаги, давая встряску конечностям. Сильная рука пригнула ему голову, перед низким входом в большую подземную полость, которую можно было назвать пещерой, с почти круглым озерцом возле одной из стен. Освещалась пещера небольшим костром, огонёк которого бился у противоположной от воды стены. Там же были сложены хворост и вещи, на которых удобно расположился Макаров в коротком тулупчике. В отличии от своих помощников выглядел он опрятно.
– А, господин Туманов! Как вы себя чувствуете? – приязненно осведомился он, радушно указывая рукой на место у костра, – Не обессудьте, что обошёлся с вами не по дружески, уж больно вы, батенька, резвы-с не в меру. Ну да ничего, голова у вас крепкая, организм молод, руки-ноги целы. Пока, по крайней мере.
Говоря
