Ее смерть в такой день, как этот, казалась несправедливой. День, который мог принести ей большую радость.
Вздрагивая от боли, он жалел, что не живет там, где никогда нет снега. Там, где так тепло, что ему не придется снова видеть его и вспоминать обо всем, что потерял.
О боги, как она могла уйти?
Тэлон зарычал от боли. Стоя на коленях, он руками зарылся в белый ледяной покров. Его сердцу остались лишь мучительные страдания.
Он мог думать только о Нинье, лежавшей там, в земле, и прижимающей к груди их ребенка. О том, что он не был сейчас с нею, чтобы защитить и согреть ее. Взять за руку и проводить туда, куда она отправилась.
Почувствовав на плече маленькую ручку, он поднял голову и увидел личико сестры. Кеара испытывала больше, чем просто сострадание брату в этой трагедии.
— Я все еще с тобой, Спирр. Я не оставлю тебя в одиночестве.
Тэлон обхватил ее за талию и притянул к себе. Он держался за нее, пока плакал. Она — это все, что у него осталось. И он готов бросить вызов богам, только бы она была в безопасности.
Он не смог защитить Нинью, но защитит Кеару.
Никто не навредит ей, не имея дела с ним…
Тэлон проснулся как раз перед закатом с болезненными ощущениями в животе.
Он чувствовал себя очень одиноким. С его эмоций содрали кожу и порвали в клочья. Он не ощущал подобного целые столетия, с той самой ночи, когда Ашерон научил его прятать их. А прошедшей ночью одиночество накрыло его. Жгучая боль резала грудь на части, и он прилагал усилия, чтобы дышать.
Пока не уловил слабый запах чего-то странного на своей коже и на постели.
Пачули и скипидар.
Саншайн.
На сердце мгновенно стало легче. Он подумал о ней, о пути, которым она, спотыкаясь, шла, о ее насыщенной красками жизни.
Вдохнув этот милый аромат, он перевернулся и обнаружил, что кровать пуста.
Тэлон нахмурился.
— Саншайн?
Оглянувшись вокруг, увидел, что ее нигде нет.
— Оставьте меня в покое, вы, ходячая пара ботинок!
Он выгнул бровь, услышав ее голос по ту сторону двери. И прежде чем успел встать, дверь распахнулась. Саншайн раздраженно кричала на Бет и другого аллигатора, который шипел и пятился назад в протесте.
Двое из этой троицы боролись в дверном проеме.
— Отпусти мой мольберт, ты, беженец с чемоданной фабрики. Если тебе нужны деревья для зубочисток, вон там, на крыльце, есть связка.
Уголок его рта дрогнул в усмешке при виде этой схватки между Саншайн и Бет.
— Бет, — бросил он. — Что ты делаешь?
Та открыла пасть, выпуская мольберт. Саншайн бросилась в хижину, держа его обеими руками. Аллигатор зашипел и огрызнулся, размахивая хвостом и раздраженно таращась на женщину.
— Она говорит, что заставляла тебя вернуться в дом, прежде чем в болотах наступит темнота и кто-нибудь решить съесть тебя. — сказал он ей.
— Скажи этому Болотному Духу, что я там уже была. Почему бы ей… — Саншайн замолчала и посмотрела на него. — О, здорово. Я что, правда, разговариваю с аллигатором?
Он усмехнулся.
— Не беспокойся ты так. Я делаю это все время.
— Да, но без обид — какой-то ты странный.
Если это не горшок, обзывающий черным чайник…
Она прогнала Бет, хлопнула дверью и поставила мольберт в угол.
Тэлон с интересом смотрел на нее, тем более что джинсы очень аппетитно обтянули ее ягодицы, когда она наклонилась.
— Сколько ты спала?
— Несколько часов. А ты?
— Я только что проснулся?
— Ты всегда спишь так долго?
— Да, потому что я бодрствую всю ночь.
Она улыбнулась.
— Думаю, что ты сова совершенно нового уровня.
Она подошла и села на кровать рядом с ним, потерла запачканные краской руки о бедра, тем самым привлекая его внимание к тому, какая совершенная у них форма, и как он хотел бы провести по ним рукой дальше, к самому центру ее тела…
Он возбудился от этой мысли.
— Хочешь, приготовлю что-нибудь на завтрак? На твоей кухне не так много продуктов, которые не убьют тебя, но думаю, что смогла бы соорудить омлет из яичных белков.
Он скривился при мысли, каким на вкус мог бы быть омлет из белка. Скорее всего, еще хуже, чем соевый сыр.
Черт возьми, кто-то должен познакомить эту женщину с шоколадными сливками Reddi-Wip[36]! И в этом месте его размышлений возник вопрос: а что бы чувствовала Саншайн, вся покрытая шоколадом? К сожалению, прошлой ночью у него не было шанса выяснить это.
Не обращая внимания на его задумчивость, она продолжила:
— Ты слышал когда-нибудь о хлопьях из отрубей? А из цельной пшеницы?
— Нет. — Он протянул руку к ее шее и дразняще погладил мягкую кожу кончиками пальцев.
Хммм, ему очень нравилось касаться ее плоти.
Она продолжала читать ему нотацию:
— Питаясь так, как сейчас, будет удивительно, если ты проживешь еще хотя бы лет тридцать. Клянусь, что на фабрике Вилли Уонки[37] больше еды, чем у тебя на кухне.
Тэлон только улыбнулся.
Почему она так пленяет его? Он слушал ее голос, пока она его поучала, и вместо того, чтобы раздражаться, наслаждался этим.
Так приятно было иметь кого-то, кто настолько беспокоится о тебе, что прилагает усилия научить правильному питанию.
— Что, если я немного перекушу тобой?
Саншайн замолчала на середине предложения. Прежде чем она смогла придумать ответ, он дернул ее на себя и впился в губы.
Она застонала от удовольствия. От его замечательного вкуса. И бедром ощутила его эрекцию. Ее тело растаяло. Он уложил ее на спину и склонился к ней, расстегивая кофточку. Груди напряглись в ожидании его прикосновения.
— У тебя талант сбивать меня с толку, — сказала она.
— У меня? — переспросил он, целуя ложбинку между мягкими полушариями.
— Умм-хммм, — выдохнула она.
Ее тело затряслось, как в ознобе, когда он куснул ее под подбородком. Его горячее дыхание опаляло. Мужские ладони ласкали ее груди, нежно сжимая их.
Запустив руки в его взъерошенные волосы, она прижалась к нему еще сильнее, и его косички слегка касались кожи, дразня и лаская ее. Тело женщины пульсировало и пылало, жаждало его обжигающих прикосновений.
Тэлон закрыл глаза и вдохнул сладкий аромат Саншайн. Она была так тепла и нежна. Так женственна. Руки гладили ее безупречную загорелую кожу, пока он дразнил ее шею языком и зубами.
Пальцы Саншайн ласкали его тело.
Ему нравился вкус этой женщины. Нравилось чувствовать ее под собой.
Он погладил рукой кружево ее вандербра и мягко обхватил грудь ладонью. Она зашипела от удовольствия. Ее ноги заскользили по нему. Он никогда до этого не любил ощущать прикосновения джинсовой ткани к своему телу, но когда эта одежда была на Саншайн, он совсем не возражал.
