как бабочкино крыло.
Моя отважная жрица помогла этой семье воссоединиться, и тем тяжелей мне сейчас принимать решение. Знала ли Рамона, к чему может привести мягкосердечие?
Сейчас я жалел, что не убил Ольда раньше. Собственно, зачем он мне? Изгнанный, лишенный сил, продавший себя ради мести и сомнительных благ. Обучить искусству владения Даром искателя меня может кое-кто другой.
Точнее, другая. Та, о судьбе которой мне ничего не известно.
Мы встретились взглядами с Ольдом – в его я прочел немое послание. Возможно, он уже не рад, что пошел на поводу у мести и связался с Лестрийским лордом. Он оказался куда страшней и могущественней его собратьев.
– Демейрар, – обратился тот к наследнику. – Проконтролируешь готовность солдат.
Тот кивнул с таким усердием, что показалось – сейчас голова отвалится.
– Будет исполнено, мой лорд!
Я сильнее сжал челюсти. Ничего, побеседую с ним позже, а пока есть дела и поважнее.
Вскоре лорд распустил собрание. Я не спешил уходить, мы остались один на один. Наверное, я мог бы попытаться убить его сейчас, в голове рождались картинки, как пальцы сжимают ненавистное горло. Так просто и ясно – устранить господина и тем самым остановить или отсрочить поход на Антрим.
Но я знал, этого не сделаю. Даже если стражи не успеют оттащить меня прежде, чем отец умрет, живым мне из замка не выбраться, а мое безжизненное тело не сможет спасти Мону. Я только хуже сделаю. Демейрар еще слишком молод и имеет недостаточно влияния на знать, его могут свергнуть, и тогда весь Запад потонет в междоусобице. Стоит ли оно того?
К тому же глубоко внутри еще теплилось чувство, которое можно назвать остатками сыновней любви и привязанности, верности дехейма и чести лестрийца.
Я должен быть осторожен, чтобы вырваться из капкана и не потерять лап.
– Я возлагаю на тебя большие надежды, ты не имеешь права меня подвести, – стальной голос отца вырвал из оцепенения.
– И не подведу, господин, – я кивнул, старательно подавляя чувства, которые так и рвались на волю. – Не сомневайтесь во мне, и вы получите Антрим. Я поднесу вам его на острие своего меча.
Глава 27. В тебе мало веры!
Реннейр
Леймах привел меня туда, где я уже был. Где почти умер, но смог удержаться и не провалиться за край. Капище Первобога, с которым отныне связаны самые темные воспоминания в моей жизни, молчало, но я слышал отчаянный крик Рамоны, видел распростертое на земле тело Орма.
Время здесь остановилось.
Говорят, Первобог создал мир из хаоса, а Праотца и Праматерь – из двух половин своего сердца. Они же породили детей-богов: Равнин и Гор, Лесов и Вод, Пустынь и вечного Снега. Все это казалось мне красивыми сказками, пока боги не стали играть моей жизнью.
Над степью зарождались мутные сумерки, край горизонта окрасился алым, ветер гнал и гнал волны пожелтевшей травы, омывая подножья камней-исполинов.
– Зачем ты привел меня сюда, старик? – спросил я, повернувшись к Леймаху, теребившему неизменные бусы, обмотанные вокруг запястья.
– Ты избавился от Хранителя Секретов, – спокойно сказал он, глядя мне в глаза. – Ты снял печать своей матери.
– Зачем ты мне это говоришь? Зачем лишние слова? – я сделал шаг к нему. – Не твоя ли задача – обучить меня?
– Мне нечему тебя учить, Зверь-из-Ущелья, – пожал плечами тот. – Я слаб, многие тайны закрыты от меня.
Сначала я не поверил ушам, а когда внутри поднялась первая волна гнева, схватил жреца за грудки и хорошенько тряхнул. Показалось, что в худом теле звенят кости.
– Тогда зачем ты вообще нужен, Леймах? Зачем тратить на тебя время? Да хотя бы за тот проклятый браслет мне придушить тебя хочется!
Глаза под морщинистыми веками на миг распахнулись, а потом он улыбнулся.
– Я служу отцу Равнин, – ответил кротко, смиряясь со своей участью и готовясь принять смерть от моей руки.
Зачем терять время с этим умалишенным фанатиком? Меня ждет Мона! Возможно, именно в этот момент страдает, мучится, пока я пытаюсь вытрясти хоть что-то полезное из пыльного мешка с костями.
– Шарлатан! – выкрикнул в сердцах и оттолкнул старика прочь. Вытер испарину.
Может, снести ему голову и дело с концом?
– Только богу ведомо, кто я такой. Браслет из Волчьей Пустоши заставил твой Дар бороться, а тебя – сбросить печать. Зло это не всегда зло, Зверь-из-Ущелья.
– Бороться?
А ведь точно! Именно после того, как у меня появился Хранитель Секретов, я стал чувствовать изменения. И те мысли, что он нашептывал… Я потом долго думал, а что, если это были все-таки мои мысли? У каждого есть темная сторона.
– Твоя воля оказалась сильнее.
Жрец сухо кашлянул, зашуршал бусинами. А на меня вдруг нахлынуло – вспомнил, как он ошивался во дворце, как рассматривал меня, изучал, точно насекомое под стеклом, как пытался снять печать, как притащил в замок эти проклятые кольца. Наверняка это Леймах надоумил отца соблазнить и увести мать.
Рука уже ложилась на рукоять меча – такую знакомую, родную.
– Ты выжил, упав в Ущелье Забытых. Вспомни, что ты сделал, – раздался спокойный голос Леймаха, и я вздрогнул, стряхивая наваждение.
То, что я задумал, еще успеется.
– Я ничего не делал.
В голове зашевелились смутные воспоминания: ярко-голубое небо в клочьях облаков, стены скал, меч, стиснутый одеревеневшими пальцами, который я так и не выпустил. Ослепительный золотой свет, чувство полета и… Абсолютная пустота.
Я поморщился. Эти воспоминания всегда приносили только боль и непонимание. Годами я пытался забыть их, стереть, потому что проще было вообще ни о чем не думать.
Старик упрямо помотал головой.
– Ты не выжил бы, тебе помог Дар. Ты его использовал, обошел силу печати. Стихийно, неконтролируемо. Осталось лишь вспомнить.
– Мне казалось, что это ты должен мне объяснить. Кто здесь у нас всемогущий жрец Отца Равнин?
Последнюю фразу я произнес со злой иронией, но Леймах сделал вид, что ничего не заметил.
– Если не ты, то кто должен мне все объяснить? Кто?!
– Твой меч, – он кивнул на оружие, а я замер в недоумении. – У тебя есть меч, он служил тебе долгие годы, спасал жизнь, он твой верный друг и спутник. Он поможет тебе. Неужели прежде ты не замечал ничего странного?
Я нахмурился, пытаясь понять, что несет старикан. И вдруг…
– Золотые линии – как будто прорехи. И искры в воздухе.
В Лествирском лесу я, обезумевший от картин прошлого, до одурения махал мечом, представляя, что рублю незримого противника. Я описал Леймаху то, что видел, умолчав лишь о срубе и кровавом камне.
