— Иисусе! — выдохнул он, отбросив согнутую железку, — Зацементировали они её, что ли?
Секунду поразмыслив, он принёс кувалду:
— Поберегись!
Шарп благоразумно посторонился. Ирландец высоко вскинул молот и со всей силой, на какую только был способен, ударил по плите. По церкви прошёл гул, будто от пушечного выстрела. Трещина расколола каменную доску крест-накрест. Харпер работал, как паровой молот, пыхтя и не останавливаясь, пока не превратил плиту в груду щебня. Тогда он отбросил кувалду прочь, утёр пот с покрасневшего лица и довольно подытожил:
— Не мытьём, так катаньем!
Явился лорд Кокрейн. Покосившись на встрёпанного Харпера, он гордо продемонстрировал Шарпу часы с откинутой крышкой:
— Тридцать минут сорок три секунды!
— Простите, мой лорд?
— Тридцать минут сорок три секунды! Каково?
— Столько требуется, чтобы повредится здесь в рассудке? — осторожно полюбопытствовал стрелок.
— Столько потребовалось, чтобы захватить эту твердыню! Этим хронометром можно отмерять заданные промежутки времени. Нажал рычажок вот здесь — и секунды затикали. Я его нажал, когда мы уткнулись в пристань, и отжал, когда последний защитник избавил нас от своего присутствия. В общем-то, я чуть позже отжал рычажок, так что взятие заняло меньше времени, но и тридцать минут сорок три секунды весьма прилично, согласитесь? — Его Милость, лучась от радости, щёлкнул крышкой, — И этим я в немалой степени обязан вам обоим. Спасибо.
Кокрейн торжественно поклонился.
— Да мы ничего особо не сделали. — скромно сказал Шарп.
— Немного, по крайней мере. — поспешил поправить друга ирландец.
— Похвальная непритязательность. Однако я дерзну остаться при своём мнении. Видите ли, опыт предыдущих баталий на земле Чили привёл меня к убеждению, что в данной войне победу легче добыть, действуя малочисленными отрядами. Среди моих ухорезов много ветеранов войн с французами. Для них Ричард Шарп и сержант Харпер — легендарные воины, а сражаться с ними плечом к плечу — это всё равно, что сражаться в одном строю с Ричардом Львиное Сердце или Уильямом Уоллесом!
Испытывая неловкость, Шарп попытался прервать поток славословий, но лорд решительно отмахнулся:
— Кстати, поэтому я сам всегда иду с ними в бой. Зная, что я рядом, они бьются на пределе возможного. Верят мне. Мне и моей удаче.
— Наши парни тоже всегда верили в мистера Шарпа. — ревниво заметил Харпер.
— То-то и оно! — азартно продолжил Кокрейн, — Наполеон любил повторять, что в сражении предпочёл бы под начало счастливчиков умникам. Во мне-то, слава Богу, удачно сочетаются оба достоинства.
Нескромность рыжего насмешила Шарпа.
— Почему вы никому не признались, что отдали «О’Хиггинсу» приказ вмешаться, когда атака запнётся?
— Такие вещи загодя рассказывать вредно. Снижает задор и расслабляет солдат. Кто полезет расшибать себе лоб, если можно переложить работу на плечи канониров?
— Сработали артиллеристы ювелирно.
— Абсолютно с вами согласен, мой дорогой Шарп! — внимание Кокрейна привлекла разломанная плита, — Чем вам так не угодила милая церквушка, мистер Харпер?
— Здесь похоронен Блаз Вивар. — объяснил ирландец, — Пару недель назад плита вынималась без труда, но потом поганцы залили её раствором.
Адмирал склонился над могилой, словно надеясь разглядеть в толще земли дона Блаза:
— Вам известно, почему люди жаждут быть похороненными рядом с алтарём?
— Нет. — стрелок никогда над этим не задумывался.
— В алтарях католических церквей обычно хранятся мощи святых…
Кокрейна прервал приход доминиканца в измазанной кровью раненых рясе. Безошибочно угадав начальство в шотландце, монах поспешил принести жалобу на учинённый Харпером разгром. Адмирал слушать его не стал, отправив куда подальше.
— Почему же, — таинственным тоном продолжил Кокрейн, — реликвии в алтаре так важны для усопших мирян?
— Не знаю. — сознался Шарп.
— Из-за того, мой дорогой подполковник, что произойдёт в день Страшного Суда.
Харпер подобрал заступ и принялся долбить щебень, бубня:
— Ну да, цемент. Что я говорил! Вот же пакостники! На кой чёрт было цементировать?
— Цементировали, — отклонился от темы Кокрейн, — потому что не хотели, чтобы вы его выкопали.
— А что там насчёт Страшного Суда? — напомнил ему Шарп.
— Наши братья во Христе, проклятые паписты, — люди разумные (мистер Харпер тому — яркий пример). Здравый смысл подсказал им, что, когда прозвучат трубы Страшного Суда, покойники вознесутся на небеса, но скорость у них будет разная. Грешников провинности потянут вниз, праведникам их святость, наоборот, придаст дополнительное ускорение. Оттого-то паписты и выгадывают местечко поближе к алтарю. Святые-то взмоют в небо с такой силой, что наверняка, поднимут за собой соседей.
— Они, что же, всерьёз рассчитывали, что цемент помешает дону Блазу воскреснуть в день Страшного Суда? — сердился ирландец.
Глядя на развороченную могилу, адмирал предложил:
— Давайте приспособим пленных откапывать гроб.
Повеселевший Харпер облегчённо воткнул лопату в щебёнку, а Кокрейн, распорядившись привести испанцев, спросил:
— Просветите меня, ради Бога, зачем вам везти покойного Вивара в Испанию?
— Выполняем волю вдовы.
— А, женский каприз. Надеюсь, моей благоверной не вздумается ничего подобного. Мне трудно представить себя, катящегося со сходней в бочонке спиртного, как страдалец Нельсон. С другой стороны, воскресения мёртвых ждать долго, а коротать века приятнее пьяным.
Адмирал, расхаживавший по хорам, остановился, выставил вперёд ногу, и звучно продекламировал, заглушив на мгновенье вопли терзаемых коновалами страстотерпцев:
— Тише, флейта, пой!
Чу! Наш павший герой
С поля брани зовёт снова в бой!
Его Милость раскланялся и осведомился:
— Кто написал?
— Наверняка, ирландец! — крикнул из нефа доктор, который, несмотря на фамилию МакОли, был родом с Зелёного острова.
— Неужели? — скривился Кокрейн, — Смыслите в поэзии, Шарп?
— Ни уха, ни рыла.
— Жаль. Попробуем по-другому.
Он принял ту же позу и разразился новой цитатой:
— «…Как истинный воин обрёл он приют, обёрнут в шинель, а не в саван…» Написано на смерть сэра Джона Мура. Вы его знали?
— Встречался.
Заснеженные холмы Галисии. На дальнем конце мёрзлой бугристой дороги, рассёкшей широкую долину, показались французские драгуны. Ряд заледеневших зелёных курток угрюмо ждёт врага. Дрожащий от стужи генерал-лейтенант сэр Джон Мур вежливо интересуется мнением командира стрелков, лейтенанта Ричарда Шарпа, осмелели ли французы настолько, чтобы сунуться под пули винтовок Бейкера? Тот короткий обмен репликами, как припомнил Шарп, состоялся незадолго до знакомства с майором Блазом Виваром.
