Он видит их – лишь недавно рожденные нити. Они еще не вплелись во вселенское бесконечное полотно жизни, не погрузились во время и пространство. Они новорожденные, слабые, как молодые паутинки, вздымающиеся под порывами невидимого ветра. Нити так похожи на эолфские волосы – тонюсенькие, полупрозрачные, почти невидимые. Резать их легче легкого, но командор никогда не трогал того, что ему не принадлежало. Нельзя просто так менять течение нитей всеобъемлющего полотна, ведь такое вмешательство сторицей обернется в твоем собственном бытие.
Отныне о том, что он находится на самой кромке реальности, напоминали лишь едва различимые очертания живых – крошечные кубла зеленых бактерий, принявшие очертания фюзеляжа крылатика, да огромный клубок жизненной энергии Микуны, за которую уцепился Бор, как корабль, несомый волнами за якорь. Теперь главное – держаться за ее нити, чтоб не пропасть в бесконечном переплетении судеб, следовать лишь незримому движению крылатика, а не напрягать собственные силы. Командор прекрасно знал, что не сможет догнать крылатик, если отцепится от второго пилота.
– На два с четвертью к прежнему курсу.
Он не узнал собственного голоса. Тот дрожал, готовый вот-вот разбиться вдребезги. Разнестись на мелкие осколки по всему безмерному покрывалу бытия.
Но Бора это не волновало.
Да, их крылатик по-прежнему трясло. Как кости перед финальным броском на игральное полотно. Микуна что-то кричала ему, но командору было не до этого.
Он нашел то, чего боялся больше всего.
Там, среди белесых нитей, словно россыпи бисеринок, чернели маленькие горошины, едва с ноготь величиной. Он увидел их – падальщиков вселенной. Они окружили крылатик со всех сторон. Начали проникать в материю, понемногу уничтожая их корабль. Изнутри. По атомам и молекулам разлагая реальность внутри их маленького мира.
Пройдет немного времени, и они примутся пожирать нити. Их нити! Это недопустимо. Бор не хотел ни для кого такой смерти. А еще он знал, что если антиматерия поглотит его, во вселенной возникнет еще одна бесконтрольная черная дыра. Хуже смерти от антиматерии только гибель в пепле серой земли.
Нет. Он не позволит этому случиться.
Бор покрепче сжал жизненные нити второго пилота и едва не упустил их, когда девушка взвыла от боли.
В сапоге у него был кинжал, но ни горсть серой изнаночной пыли, ни нити Микуны Бор упустить не мог, да и старое доброе оружие бессильно против окружившей их напасти. Раньше, еще до последней Волны, на некоторые крылатики ставили легкую броню от червоточин слепцов, но она снижала маневренность и скорость, совсем ненадолго останавливала распространение антиматерии, лишь продлевала жизни в среднем где-то на полчаса. Да, против антиматерии путники бессильны. Их могла спасти только Изнанка, но если они заведут двигатель – крылатик лишится последней надежды на спасение, а если Бор ступит на серую землю, взяв с собой лишь Микуну, та погибнет без специальной защиты под пронизывающим оборотным ветром. Обоюдоострый клинок противоречий. Меньшее зло принесет гибель. Нет, он не сможет поступить, как миротворец. Он путник. Он родом с Окраинных земель, а у них не принято разбрасываться своими товарищами, какими бы они ни были.
Отчаявшись в ожидании скорого конца, Бромур Туркун едва не пропустил тонкую, точно паутинка, нить. Бледно-серую, слабую, но в то же время совершенно не такую, как волоски-волоконца, вышедшие из пределов Изнанки. Она была немного толще и… Она была другая. Бор не мог объяснить, почему он так решил, но безоговорочно поверил своим чувствам. Внезапно в его душе возникла надежда.
– Брось штурвал, Микуна, – прокричал он, точно страшась, что с той дали, где он сейчас пребывал, второй пилот никогда не услышит голос своего командора. – Обними меня покрепче! Немедленно!
– Мне больно, – до него доносится едва различимый голос Микуны, прерывающийся всхлипами. – Мне больно! Отпусти меня, прошу тебя, Туркун.
– Мы погибнем, если ты не будешь выполнять мои приказы!
– Отпусти! Я не могу, – она точно не слышала его.
Времени слишком мало, Бор понимал это. Единственное, что он мог сделать, это…
– А-а-а-а! – девушка взвыла от боли.
– Слушай меня внимательно, Микуна, – он не просто кричал, он орал, как его отец перед битвой, устрашая врагов. – Выпусти ты штурвал, идиотка, отстегни ремни и обними меня! Немедленно!
– Ты… ты… ты…
– Выполняй команду своего командора! Живо!
Он слышит плач, понимает, что скорей всего сломал ей кости, но это неважно. Он должен довести и ее и крылатик домой. Любой ценой.
Наконец он чувствует, как ее здоровая рука обвивает его плечи.
– Держи крепче! – приказывает он. – Так, чтобы я не вырвался. Посильнее прижми.
Она больше не говорит. Подчиняется. Слепо и безоговорочно, как и следует выполнять приказы своего командира.
Бор едва может дышать. Она вцепилась в него кошкой. Ему даже больно, но это значит, что ненависть Микуны не позволит ей так просто отпустить из своих объятий того, кто причинил ей такую боль, а это ему и нужно.
Теперь, понемногу, командор отпустил ее плечо. Его глаза все еще закрыты, а невидимый взгляд устремлен туда, где виднелся конец нити. Он совсем рядом. Стремится к нему. Немного, совсем немного. Только крылатик еще сильнее трясет после того, как Микуна кинула штурвал на произвол судьбы, и Бор никак не может попасть в свою цель. Он напрягается все больше и больше. Его пальцы тянутся, но не достигают цели. Бромур Туркун злится. Спасение так близко. Еще немного – и он в конце концов ухватился за кончик тонкой удивительной нити. Командор поддевает ее пальцами, стараясь хоть немного продвинуться вперед. Получается плохо. Неужели они все-таки обречены? К тому же сам он внезапно понимает, что червоточины не трогают нить, а это значит…
– Мы движемся, – тихо шепчет он самому себе. – Мы движемся. Мы движемся!
Что бы это ни было, оно тянуло их из туманного плена, из блуждающих ловушек антиматерий, из этого проклятого слепца. Сначала понемногу, потом все быстрее и быстрее. Они вырвались. Неужели они вырвались? Бор нервно дрожал. Он едва не угодил в руки смерти.
Когда они выскочили из клубов слепца, Бор отпустил спасшую их путеводную нить. Разжал кулак, в котором была пыль, высыпал ее в пространство и наконец-то открыл глаза.
На его груди лежала Микуна. Перепуганная, дрожащая и заплаканная. Она инстинктивно понимала, что с ними могло произойти.
– Все хорошо, – он провел по ее волосам рукой. – Все хорошо. – Бор приобнял девушку. – Все уже закончилось.
Командор мысленно поблагодарил невидимого спасителя, тяжело вздохнул и принялся вновь успокаивать второго пилота. Он не знал, что видела девушка, пока он блуждал на верхних слоях оборотной реальности, но понимал: то, что ей удалось увидеть, навсегда останется в ее памяти. Бронзоволосая не робкого десятка, но сейчас ее стержень слегка накренился. Она увидела, что смерть проходит порой так близко.
14:30
– Мне, пожалуйста, супчика и лапши. Нет, не ту. Вот эту, прожаренную и с зеленью. Ах, да еще и котлетку. Ага, вот-вот эту, – Ласточка пальцем указал на понравившуюся ему снедь.
Скалоподобная Сокши мрачно проследила за взглядом алеги. Своим огромным черпаком она подхватила перекрученный кусок непонятного варева, отдаленно напоминающего мясо, и бесчувственно бухнула его на тарелку с тонкой, нитеподобной лапшой. Вязкий жир котлеты на глазах алеги начал медленно пропитывать блеклые мучные веревки, едва ли прибавляя блюду большую аппетитность.
– Все? – хрипло пророкотала троллиха.
– Чайку бы еще, – красноречиво вздохнул Ласточка, меланхолично поглядывая на свой будущий обед.
Троллиха неодобрительно хмыкнула, выражая тем самым свое молчаливое отношение к особо привередливому клиенту. Она медленно положила свой ужасный черпак, потянулась к нагромождению чашек, порылась в стопке так, что алеги подумал, что та непременно грохнется навзничь. Но нет. Ласточка даже не заметил, как троллиха извлекла оттуда типичного сородича блюдца. Сокши поднесла чашку к автомату, стукнула увесистым кулаком машину, после чего из ее недр полилась бурая водичка, отдаленно напоминающая чай. Ласточке всегда было интересно, как такая ужасающе умная техника, разработанная Железной Башкой Браем, после подобного отношения все еще служит кухонной утварью. Притом работает, можно сказать – даже исправно. Но главное – алеги совершенно не хотел знать, из чего сделано само это варево. Это как с колбасой в Мернике. Есть такой удивительный городок в Третьем мире. Колбасные изделия там невероятно вкусные, но состав их лучше даже не узнавать – себе дороже. Намного дороже.
– Все?
– Да, – отвлеченно говорит Ласточка. Спохватившись, он кивает, показывая троллихе, что его желудку достаточно и этого топлива. – Да. Конечно!
– Жри давай, – вместо пожелания вкусного обеда хрипуче рокочет та, грубо ставя поднос с его едой на стол для заказов.
